Сердце потерянное в горах (СИ) - Сарк Анна

- Правила «золотой крови» должны соблюдать даже аристократы! - ноздри отца бешено раздуваются.

- Но я ведь никого не убил, - как только слова срываются с моих губ, я хочу забрать их обратно и спрятать.

- У тебя короткая память, сынок.

Я чувствую боль в солнечном сплетении, как от сильного удара.

- Нет, я… - мои мышцы превращаются в желе и всё тело немеет.

- Если бы ты тогда не накачался наркотой, моя любимая дочь была бы с нами, - отец отправляет меня в нокаут. Ставит мне мат.

Самое ужасное в том, что он прав. Отец сказал правду. Озвучил ее вслух. Обрек в слова.

Я виноват.

- Но тебе этого мало, ты сговорился с Агатой за моей спиной, чтобы что? Добить собственную сестру?

- Ее мозг мертв, - мое дыхание предательски нарастает. Боль становится заметней для других. Легкое дрожание пальцев. Я бездумно шарю по двери, в поиске того, за что я могу ухватиться. Или я хочу выйти. Я не знаю.

- У меня другое мнение.

- Не думаю, что сейчас время и место, говорить об этом, - Клаус бросает на меня быстрый взгляд. - Может быть…

- Не может, - одним тоном голоса отец заставляет его замолчать. – Ты поощряешь его пристрастие к «Пыли».

- Я давно бросил, - мое сердце стучит так быстро, что шум от этих ударов стоит в ушах.

- Не держи меня за идиота. Я знаю всех курьеров этой дури. Думаешь, мне не доложили о твоем звонке? - дело не в том, как он это говорит, а в том, как смотрит на меня.

Отец знает, как причинить мне боль. Знает лучше всех.

- Что, хочешь меня ударить? – он смотрит на мой кулак, я и не заметил, как судорожно сжал пальцы левой руки.

- Даже не представляешь насколько сильно я этого хочу, - с моим голосом что-то не так. Он звучит слишком низко, словно идет из самого дна моей души. С моей темной, неизвестной стороны.

- Так давай и ты увидишь, чем это закончится.

Я молчу, стараясь не двигаться. Галстук начинает меня душить, но я не ослабляю узел.

- Так я и думал, - усмехается отец. - На церемонии я хочу видеть счастливое лицо. Остальное я улажу.

Я проглатываю свою ненависть и выдыхаю послушное:

- Хорошо, отец.

Беспилотник останавливается на парковке рядом с другими.

Внутри меня ощущается бессильная злость, она дергается в желудке и пульсирует, как нарыв, почти вырываясь из моей кожи.

- Постарайся на этот раз ничего не просрать, - отец швыряет мне свой перстень. - Будем считать, что традиция соблюдена и я провел с тобой воспитательную беседу.

Он выбирается наружу, яркие вспышки фотокамер освещают салон, пока отец не хлопает дверью.

Я брезгливо беру в руки перстень, на ощупь он еще теплый. На золотой поверхности много трещинок, но изображение трилистника видно отчетливо, не смотря на почтенный «возраст» кольца. Когда-то мой прадед сказал мне, что сохранит его для меня и вот сейчас пришла моя очередь.

Я надеваю его на указательный палец, как требует обычай.

- Ты был ребенком, - вдруг говорит Клаус и я теряю контроль. Я чувствую, как он уходит из моего тела и сжимаю кулак, словно хочу удержать его в себе. Ногти впиваются в кожу. Сильнее. Больнее. Пока не отпустит. - Мне жаль, - что-то теплое ложится на мой кулак. Я опускаю глаза и вижу руку Клауса.

Он что, жалеет меня?

Эта мысль обжигает меня горячей волной стыда.

- Никогда больше так не делай, - я пытаюсь стряхнуть ее с себя, но Клаус удерживает меня. Осторожно и очень решительно, мышцы в моей руке расслабляются.

Я бросаю на него злобный взгляд, но не могу произнести больше ни слова и просто выхожу из беспилотника.

Вокруг много репортеров и корреспондентов. Дроны кружат в небе. Я улыбаюсь в камеры, переставляю ноги и веду себя точно так же, как всегда. Никто и не догадывается о «настоящем» Максе, что остался внутри меня. Я направляюсь к широкой лестнице, ведущей наверх, к небольшого строению, похожему на храм.

Пантеон.

Место, где произносят клятвы и проводят ритуал. Место для двоих. Его построили в форме трилистника. Всего три полукруглых комнаты и для каждой своё предназначение. Честно сказать, мне даже любопытно, что происходит за их стенами. Фотографы следуют за мной, пока моя нога не ступает на изрисованные узорами ступени.

Дальше я пойду один. На площадку пускают только родителей. Перворожденные не в счет.

Ярко горят фонари, освещая лестницу бледно-желтым светом. Ветер затихает, словно в предчувствии чего-то. На выложенной цветной плиткой площадке меня уже ждут. Я оглядываю присутствующих, но среди них нет той, с кем я действительно хочу поговорить.

В тайне, где-то глубоко внутри, я надеялся, что мама придет. В маленьком закоулке моего сознания, я нуждался в ней. Хотел, чтобы она была рядом. Я сдерживаю разочарованный вздох. Тата бросает на меня пытливый взгляд, но я стараюсь не смотреть на нее. Иначе она догадается. Иначе она поймет.

- Сынок, подойти сюда, - отец подзывает меня к себе. - Сенатор хочет сказать тебе несколько слов, - мое тело двигается как-то само собой, я просто делаю то, что и оно.

- Нам так и не удалось познакомиться поближе, - он протягивает мне руку, как и тогда, на стене. - Но Эмма так много рассказывала нам о тебе, - я механически пожимаю его ладонь.

Рассказывала обо мне?

- И мы не смогли больше сопротивляться вашему браку. – он опускает руку и поворачивается к молчаливо стоящей женщине.

Холодный взгляд ее темных глаз пронзает меня острым копьем. Она знает. Знает того, кто скрывается за маской. Меня настоящего. И я ей не нравлюсь. Проблеск недовольства мелькает в глубине их карего цвета.

- Я надеюсь, ты позаботишься о нашей дочери, - женщина подходит ко мне и подставляет щеку для поцелуя.

- Можете в этом не сомневаться, - отвечаю я с той же фальшивой улыбкой на лице. Наклоняюсь к ней и целую в напудренные щеки.

- Почему вы сегодня решили начать сжигать карантинные зоны? – спрашивает сенатор, обращаясь к отцу.

Я настораживаюсь:

- Мы начали очистку?

- Да, - он пожимает плечами. – Совсем скоро гибриды обретут дома и будут под присмотром. Мы сможем снести стену и начать строительство нового купола.

- Именно потому, я хочу как можно больше узнать о работе корпорации, - с энтузиазмом подхватывает сенатор. - И посетить «Ковчег».

Что-то мелькает на лице отца.

Страх? Испуг? Паника?

Я точно не уверен, слишком быстро он берет себя в руки.

- Непременно, - отвечает он. - Но вы только вступили в должность…

- Прошу обрученного следовать за мной, - появление служителя заставляет отца замолчать. Я поворачиваюсь к нему. - Суженая вас ждет, - его простое черное одеяние контрастирует с нашей одеждой.

Все застывают. Никто не произносит ни слова.

Я чувствую, как тата смотрит на меня. Она ждёт. Я могу попросить ее уехать отсюда. Всего одно слово и я буду свободен. Как перворожденная, она имеет больше прав, чем все они вместе взятые. Но я знаю, отец отнимет ее. Будет использовать против меня. Этот брак даст мне возможность во всем разобраться.

Я отворачиваюсь от таты и шагаю к служителю.

Глава 21

Лилит

Я просыпаюсь от того, что кто-то раздевает меня. Пробую оттолкнуть холодные пальцы, но мои движения заторможены и я только вяло размахиваю руками. Всё тело ноет. Болят даже кости. Темнота тащит меня обратно, но я упрямо трясу головой, вглядываясь в черный туннель. Всматриваюсь во тьму, пока не замечаю в конце проблеск света. Он просачивается сквозь мои закрытые веки и я открываю глаза.

- Уже очнулась, - обращается ко мне мягкий женский голос. Я дергаюсь, - Не бойся, я только помою тебя.

Я хочу сказать, чтобы она убрала от меня свои руки, но мой рот беззвучно открывается и закрывается.

Они что-то сделали со мной?

Я оглядываю ослепительно белые стены. Они давят на меня. Надвигаются. Сердце начинает стучать где-то в висках и страх стягивает внутренности.