Гибель Византии (сборник) - Гюг ле Ру

С такой же стремительностью Феодора мстила за оскорбления своих друзей. Когда Фотий, пасынок Велизария, счел своей обязанностью вступиться за поруганную супружескую честь своего отчима и осмелился публично среди бела дня похитить из Ефесской церкви возлюбленного Антонины — он дорого заплатил за свою дерзость. Арестованный, подвергнутый как какой-нибудь раб телесному наказанию, Фотий перенес самые ужасные пытки, с помощью которых у него хотели вырвать признание, куда он спрятал своего пленника; но этот человек, обладавший слабым здоровьем, так дороживший некогда своей физической красотой, показал под пытками удивительную стойкость. Он не сказал ни слова. Тогда Феодора упрятала его в одну из подземных тюрем. Он бежал и укрылся в Феокасской церкви. Арестованный во второй раз и снова посаженный в тюрьму, он бежал опять и искал на этот раз убежища в св. Софии, рассчитывая на то, что никто не осмелится поднять на него руку в этом всеми почитаемом убежище. Но ненависть Феодоры не знала преград. По ее приказанию, соборное духовенство выдало Фотия, и он в третий раз возвратился в свою тюрьму. Он просидел в темнице три года и уже отчаялся в спасении, когда с ним случилось, по словам современников, чудо: пророк Захарий явился ему во сне и обещал помочь в побеге. Фотий еще раз решился покинуть свою темницу и на этот раз счастье не отвернулось от него; ему удалось пробраться в Иерусалим, где он поступил в монастырь, найдя, что это единственное средство спастись от преследований Феодоры. Позднее, после ее смерти он вернулся ко двору и сделался в конце концов любимцем императрицы Софии, племянницы его прежней гонительницы.

Все те, кто помогал Фотию привести в исполнение его замысел, разделили его печальную участь. Некоторые из его родственников были по приказанию Феодоры наказаны розгами и изгнаны, другие исчезли еще более таинственным путем. Друг его, сенатор Феодос, который принял в нем участие в Ефесе, поплатился особенно жестоко. Брошенный в подземелье, он был как зверь прикован к стене на короткой цепи, которая не позволяла ему нагнуться. Принужденный вечно оставаться на ногах, он жил как животное, спал и ел стоя; спустя четыре месяца он дошел до помешательства. Тогда его выпустили, но он вскоре умер, а имущество его конечно было конфисковано.

Приходилось изредка и Феодоре отказываться от своих мстительных планов. Диоген, человек знатного происхождения, был очень популярен в столице, и хотя принадлежал к партии «зеленых», был любим императором. Поэтому императрица ненавидела его и прилагала все усилия, чтобы его погубить. Неизвестно почему она отказалась на этот раз от своих обычных приемов: Диоген был обвинен перед судом в безнравственном поведении. Феодора позаботилась выставить целый ряд свидетелей из числа рабов подсудимого. Однако судьи, отнесясь на этот раз вполне серьезно к своим обязанностям, не нашли обвинение достаточным. Тогда Феодора призвала одного из приближенных Диогена, Федора, и с помощью угроз и увещаний старалась добиться от него согласия лжесвидетельствовать на своего господина. Когда ей не удалось и это, она захватив Федора, приказала пытать его, обвязав его голову веревкой с узлами, и стягивая ее до тех пор, пока глаза не вышли у него из орбит. Верный слуга не сдался. В конце концов суд, найдя обвинение недоказанным, отпустил Диогена на свободу к величайшему неудовольствию Феодоры.

Конечно, не преувеличивая числа ее жертв и ее жестокости, не следует изображать Феодору слишком кроткой и милостивой. Когда дело шло о ее интересах — она не останавливалась ни перед чем: убийство не испугало бы ее, если бы оно казалось ей необходимым. История с Приском и Германосом показывает, на что она была способна, когда что-либо угрожало ее власти. История с Иоанном Каппадокийским еще более характерна; приподнимая несколько завесу над обычаями и нравами византийского двора, постоянно волнуемого всевозможными заговорами и интригами, она в то же время освещает довольно ярко честолюбивую и коварную душу императрицы Феодоры, ее беззастенчивую и страстную энергию, ее изобретательный ум.

В течение десяти лет Иоанн Каппадокийский занимал должность начальника императорской стражи. Человек темного происхождения, среднего образования и весьма сомнительного воспитания, он приобрел мало-помалу расположение Юстиниана, благодаря своему выдающемуся уму и удивительной практической сметливости. Он заинтересовал императора, вечно нуждавшегося в деньгах, грандиозными планами финансовых реформ, обещавших большие выгоды, и сделал поэтому быстро блестящую карьеру.

Современная пословица так характеризовала жителей Каппадокии: «Каппадокиец дурен от природы, достигнув положения, он становится еще хуже, а пронюхав о возможности нажиться, он становится невыносим», и своей жадностью, жестокостью и беззастенчивостью Иоанн вполне оправдал эту народную молву. Выжимая деньги и для себя, и для императора, он без всякой жалости жертвовал людскими жизнями и разорял целые города, он все позволял своим чиновникам, лишь бы они ему приносили деньги. Он сам показывал в этом пример и учил собирать подати. В подведомственных ему тюрьмах он ввел целую систему разнообразных пыток, и те, которых он подозревал в укрывательстве состояния, хорошо узнали там, к чему ведет стремление ускользнуть от податей.

Безнравственный и грубый Иоанн Каппадокийский, работая для императора, не забывал и собственного благосостояния. Вор в душе, как сказал о нем один из современников, он пускался во всевозможные спекуляции. Снабжая провиантом отправляемую в Африку армию, он поставлял скверные сухари, которые сгнивали в пути и вызывали эпидемии в войсках; зато Иоанн Каппадокийский нажился на этой операции. Он плутовал при выдаче жалования и пенсий и, обирая таким образом бедняков и сея разоренье, он скопил колоссальные богатства. Все ненавидели его, но в глазах Юстиниана Иоанн стоял очень высоко: при первом требовании он снабжал императора необходимыми суммами. Император не интересовался, каким образом достигал Иоанн этих блестящих результатов и, может быть, в самом деле не имел понятия о его жестокости. Во всяком случае, благодаря своей изобретательности, с какой он добывал деньги, своим постоянным заботам о финансах, за что император даже благодарил его публично, Иоанн сумел стать необходимым и все ему прощалось. Хороший администратор, несмотря на свои пороки, он обладал многими качествами настоящего государственного деятеля, энергией, смелостью, с какой высказывал свои убеждения и, несмотря на ненависть, вызываемую им, весь двор дрожал перед могущественным фаворитом, заискивал перед ним и в угоду Юстиниану хвалил его ловкость и прекрасные результаты его деятельности.

Мятеж «Ника», вызванный отчасти и его притеснениями, чуть не испортил ему карьеру. Он был удален при восторженных аплодисментах столицы, но император уже не мог обойтись без него. Очень скоро он вернулся к власти более жестокий и жадный, чем когда-либо, вполне убежденный в расположении к нему императора. Он был сделан патрицием и консулом и Юстиниан, который в официальном рескрипте благодарил его за то, что он принял так близко к сердцу спасение императора, окончательно слепо доверился этому преданному и полезному слуге.

Завладев таким образом расположением государя и разбогатев, Иоанн мало-помалу дошел до ослепления своим всемогуществом. Обладая душой низменной и чувственной, он всегда любил власть и материальные выгоды, которые она ему приносила. Он любил хороший стол, тонкие вина: за какое-нибудь особенно удачное блюдо он раздавал своим поварам высокие общественные должности. Он выписывал самых редких рыб с берегов Геллеспонта и Черного моря. В веселой компании он проводил за пирами целые ночи и не любил, чтобы его тревожили даже ради дел государственной важности. Нередко по утрам его находили мертвецки пьяным или до такой степени объевшимся, что он заболевал. Его безнравственность была притчей во языцех. В своем зеленом платье, которое резко подчеркивало мертвенную бледность его лица, он рыскал по улицам столицы, окруженный разными прожигателями жизни и куртизанками. В прозрачных одеждах, которые не скрывали их прелестей, эти веселые женщины окружали носилки всемогущего сановника, ублажали его ласками и поцелуями в то время, как Иоанн, небрежно опершись на плечо одной из своих фавориток, охотно допускал все это, надеясь ослепить умы своих современников этой показной роскошью, этим скандальным, по блестящим зрелищем и завоевать себе то будущее, которое нашептывали ему его честолюбивые мечты.

Как и большинство его современников, Иоанн Каппадокийский был очень суеверен, он верил в предсказания, призывал гадалок, и они напевали ему, что в будущем его ждет царская порфира.

Стремясь облегчить себе доступ к ней он прибегал к колдовству, не страшась ни Бога, ни дьявола; подозреваемый даже в язычестве, он осмеливался открыто презирать благочестивые обычаи православного двора, редко появлялся в церкви, и присутствуя на богослужении, бормотал языческие молитвы. У себя дома он восстановил служение древнегреческим богам: в одежде верховного жреца он умолял богов сохранить ему доверие императора, пока не приблизился час окончательного падения Юстиниана. Наконец, так как он обладал в достаточной мере практическим смыслом, он употреблял свое богатство на приобретение себе сторонников и с большой пышностью путешествовал по провинциям, стремясь к возможно большей популярности.