Последняя империя. Падение Советского Союза - Сергей Плохий

Переворот стал полной неожиданностью не только для правительства УССР, но и для лидеров украинских национал-демократов – либеральной оппозиции, за несколько недель до этого встречавшей Джорджа Буша лозунгами о независимости. Сессия парламента, на которой 1 августа выступил Буш, давно закончилась, депутаты разъехались по стране или ушли в отпуск. Вячеслав Черновол, возглавлявший Львовский облсовет, последние дни перед путчем провел в Запорожье – промышленном центре с девятисоттысячным населением на юге Украины.

Черновол был основным кандидатом от демократов на президентских выборах, о подготовке к которым Верховный Совет объявил за месяц до описываемых событий. Запорожье прекрасно подходило для старта избирательной кампании. Летом 1991 года там состоялся второй всеукраинский фестиваль “Червона рута”, на котором вместе с исполнителями народных песен выступали рок-музыканты и представители музыкального андеграунда. Финал фестиваля на городском футбольном стадионе состоялся 18 августа – в тот вечер, когда путчисты нанесли неожиданный визит Горбачеву в Крыму. Тот день стал настоящим праздником украинской культуры и замалчивавшейся прежде музыки. Однако местные партийные органы проигнорировали это событие. На следующее утро участники и гости фестиваля, в том числе и Черновол и другие лидеры национал-демократов, планировали покинуть город. Для многих из них отъезд стал тяжелым испытанием: тысячи напуганных новостью о перевороте гостей ринулись в аэропорт, на железнодорожный и автобусный вокзалы, чтобы как можно скорее попасть в Киев11.

Девятнадцатого августа Черновола разбудил стук в дверь гостиничного номера. Остановившийся в одной гостинице с политиком журналист пришел сообщить ему о перевороте. Для старого диссидента Черновола, который более пятнадцати лет провел в тюрьмах и ссылках, уже то, что об этом событии ему рассказал сотрудник СМИ, а не КГБ, было хорошим знаком. Он ответил журналисту: “Этот путч не должен быть чем-то серьезным, раз уж я до сих пор сплю и вижу сны, а не нахожусь в камере”.

Вскоре к Черноволу пришел американский поверенный в делах Джон Степанчук (приехав на фестиваль, он также остановился в этой гостинице). Дипломат застал политика у телефона. Тот звонил в управление КГБ Львовской области. Кроме того, Черновол связался с командованием расквартированных в Львове военных частей. Командующий Прикарпатским военным округом заверил, что войска не поддерживают переворот и что они не станут вмешиваться в работу демократически избранных органов власти западных областей Украины, если те воздержатся от объявления всеобщей забастовки. Черновол ответил командующему, что сделает все для сохранения мира в Западной Украине12.

Реакция Черновола на путч в целом не отличалась от реакции Кравчука. Оба были готовы предложить военным спокойствие на улицах в обмен на невмешательство. Подобную стратегию избрал близкий союзник Ельцина – демократически избранный мэр Ленинграда Анатолий Собчак. С помощью своего заместителя Владимира Путина он достиг договоренности с армией и КГБ. В обмен на нейтралитет подчиненных Язову и Крючкову сил безопасности мэр гарантировал относительное спокойствие на улицах города. Целью этой стратегии было сохранение политических завоеваний перестройки. Но мнение Черновола, продиктованное его ролью руководителя органа местной власти в крупнейшем центре Западной Украины, отличалось от точки зрения многих лидеров оппозиции в Киеве. Некоторые из них призывали к активному сопротивлению13.

Самый высокопоставленный представитель реформистского крыла украинского парламента, зампредседателя Верховного Совета Владимир Гринев, тем же утром выступил по радио. Он осудил переворот настолько решительно, насколько это было возможно. Позднее Гринев вспоминал: “Я прекрасно понимал, что если номенклатурные работники договорятся друг с другом, то со мной некому ни о чем договариваться”. Гринев, русский, избранный депутатом от Харькова, представлял “всесоюзное” крыло украинской оппозиции. Он и его сторонники считали себя идейно близкими Борису Ельцину и российским демократам, хотя и не разделяли руссоцентризма последних. Гринев и его избиратели – городская интеллигенция Юга и Востока – выступали за демократическую Украину в федерации, возглавляемой Россией. Сторонники этого политика в числе первых подняли знамя сопротивления в таких городах, как Запорожье14.

Черновол и другие национал-демократы оказались между колеблющимся Кравчуком с одной стороны и резко осудившим переворот Гриневым и другими украинскими союзниками Ельцина – с другой. “Руху” – национал-демократической зонтичной организации, объединявшей ряд партий и общественных организаций – понадобилось некоторое время, чтобы подготовить официальное заявление. Оно было опубликовано лишь на второй день путча. Этот документ недвусмысленно осудил переворот и призвал граждан Украины подготовиться к всеобщей забастовке, имевшей целью парализовать экономику страны. Время нерешительности закончилось. В тот же день Львовский областной совет признал путч антиконституционным. Аналогичное решение принял харьковский горсовет. К забастовке начали готовиться донецкие шахтеры. Начало всеобщей политической забастовки было назначено на полдень 21 августа. Во всех концах Украины активисты распространяли призыв Ельцина к сопротивлению. Люди слушали “Голос Америки”, Би-би-си и другие западные радиостанции. Из московского Белого дома приходили все более тревожные известия. Никто не знал, доживет ли российская демократия до завтра15.

На третий, решающий день путча Кравчук проснулся в четвертом часу утра. Его разбудил телефонный звонок: депутат от оппозиции требовал созвать экстренное совещание Президиума Верховного Совета. Звонивший только что узнал о начале штурма московского Белого дома. Ответ Кравчука был привычно уклончив: среди ночи на ситуацию в Москве повлиять нельзя, так что совещание стоит отложить до начала рабочего дня. К моменту прибытия Кравчука в здание парламента события стали еще более драматическими. Новости из Москвы не оставляли сомнений в неминуемом поражении путчистов и победе Ельцина. Кравчук сразу же сделал то, чего уже несколько дней требовали оппозиционные депутаты: принял сторону побеждающего.

Позднее он заявлял, что еще в дни переворота поддерживал связь с державшим оборону российским лидером и его окружением. Именно главе украинского парламента первому Ельцин позвонил утром 19 августа. Хотя российский президент не смог убедить Кравчука совместно выступить против путчистов, председатель Верховного Совета УССР заверил его, что не признает ГКЧП. Формально Кравчук ни разу не нарушил это обещание. В последний день переворота Ельцин сказал Бушу, что Кравчуку можно доверять. Казалось, глава украинского парламента вновь выбрал верную сторону. Но представители украинской оппозиции так не считали. Узнав о поражении путчистов, люди заполнили главную площадь Киева, скандируя: “Ельцин! Ельцин! Долой Кравчука!” Еще утром глава Верховного Совета опасался путчистов. Вечером ему пришлось думать о своем политическом будущем в условиях доминирования национал-демократов16.

Двадцать второго августа Горбачев вернулся в Москву. Тогда же Кравчук согласился созвать экстренное заседание Верховного Совета. Он озвучил повестку дня на пресс-конференции, созванной для объяснения его колебаний в дни путча. Политик предложил парламенту осудить попытку государственного переворота, переподчинить парламенту УССР военных, КГБ и милицию, начать формирование национальной гвардии и отказаться от переговоров о новом Союзном договоре. Он заявил журналистам: “Нет необходимости очертя голову подписывать договор… Думаю, в Советском Союзе нужно сформировать правительство переходного периода, возможно, комитет или совет из девяти человек или около того. Орган, который сможет защитить деятельность демократических учреждений. Нужно провести переоценку всех форм политической жизни. Несмотря на это, я уверен, что мы должны немедленно подписать экономический договор”. Кравчук не говорил о независимости. Его целью было полностью разрушить союзный центр в прежнем виде, заменив его комитетом республиканских лидеров. Это был проект конфедерации17.

На следующий день украинский лидер вылетел в Москву, чтобы встретиться с Горбачевым, Ельциным и главами республик. Поездка проходила по плану, озвученному на пресс-конференции. Главы республик в присутствии Горбачева заявили о согласии с назначением новых министров обороны, внутренних дел, а также председателя КГБ. Кроме того, они обсудили создание нового исполнительного комитета взамен Совета Министров СССР. Во всем этом была лишь одна странность: представления к назначению делал президент РСФСР. Ельцин блокировал назначение Горбачевым глав силовых ведомств, чтобы никто другой не мог воспользоваться плодами его победы.