Закрытый финал (ЛП) - Барк Джаспер

- Передай, что я ради беседы с ним сошел с трона и облачился в свои самые лучшие одежды.

Мужчина внимательно осмотрел Джимми, и чары туники сделали свое дело.

- Что же ты сразу не сказал, приятель. Пять сек.

Джимми услышал, как отодвинулись засовы, и дверь со скрипом открылась. Парень в сером спортивном костюме и белых кроссовках жестом пригласил его войти. За дверью темный коридор вел в небольшой вестибюль, где рядом с тусклой лампой сидел лысый мужчина с внушительными усами. Справа от него виднелись ступени, уходившие в темноту.

- Только для членов клуба, - предупредил усач. – Абонентка шестьдесят фунтов. Одноразовый стартовый платеж. Потом тридцатка в неделю, и посещаешь сколько влезет, только карту клубную не забывай. Но сперва анкету надо заполнить.

- И видел пророк Иезекииль женщин, стоящих на коленях у Храма Иерусалимского, - сказал Джимми. – И не оплакивай они мою смерть, не уродилось бы ничего на земле их. Имя мне было в то время Таммуз[42].

Усач несколько раз моргнул, и его глаза осоловели.

- А, ну да. Тебе вниз, по ступенькам. Только осторожней. Смотри под ноги. Там темно.

У подножия лестницу слабо освещала красная лампочка. Стены были выкрашены в черный цвет, а ступени покрывали выплюнутые жевательные резинки и какие-то склизкие выделения. Пахло по́том и застоявшимся сигаретным дымом.

Вход в помещение, куда направлялся Джимми, был задернут черной бархатной занавесью. Рядом с ним, упершись в стену, стоял грузный мужчина восточной внешности с жесткими черными волосами. Голова седовласого человека работала над его длинным и толстым стержнем.

Семит пошлепал по щекам ублажавшую его голову, затем сомкнул ладони на затылке и с силой вошел на полную глубину, после чего поднял глаза на Джимми и улыбнулся.

Джимми не удостоил этот жест ответом. Он прошел мимо и отвел занавесь.

XXXV.

Джимми очутился в небольшом обшарпанном кинозале. Сразу справа от него располагались шесть рядов изношенных и потрепанных сидений с наклоном, ниже через проход – еще два. Экран впереди покрыт слоем пыли и грязи.

Пол здесь был еще более липким, а смрад застоявшегося пота, табака и окурков – сильнее. В зале присутствовало около десяти человек. Большинство сидели поодиночке, но были и парочки. Один из присутствующих запустил руку в штаны соседа.

На большом экране крупная черная женщина была прикована к железному каркасу кровати. Над ней возвышались два белых мужчины с набедренными повязками на поясах и колпаках Ку-Клус-Клана.

Негритянка орала на мужчин, называя "сраными расистами". Один из стоявших вышел и вернулся с ручным шлифовальным станком, который прислонил к соску женщины.

Женщина взвыла от боли и ужаса, и на объектив приближавшейся камеры брызнула кровь, налетели ошметки плоти.

Джимми оценил выбор направленности Исимудом для его клуба. Место куда стекаются извращенцы, возбуждающиеся от демонстрируемых пыток. Судя по всему, документальных. Прекрасное место "вербовки" новых жертв. Но никого похожего на человека из видений Портного в зале не было.

Джимми прошел к первому ряду. Происходящее на экране его не интересовало. Нужно было найти Исимуда, а раз туника привела сюда, значит, он где-то поблизости. С сиденья первого ряда поднялся человек. Он направился к дальнему от Джимми краю экрана, дотронулся до стены, на которой... проступила дверь! Таинственный человек обернулся, и, пусть Джимми лишь на миг увидел лицо выходящего, он безошибочно узнал в нем того самого турецкого водителя мини-кэба, который подобрал их с Сэмом на Бетнал Грин Роуд.

Была ли это случайность? Их недавняя встреча? То, что каким-то чудом турок оказался в клубе Исимуда? Знал ли он лично владельца заведения? Поджидал ли Джимми? Казалось, разрозненные события, воспоминания внутри стали сходиться, как паззл. С того момента, как Ашкан включил видео, все случившееся было взаимосвязано, предопределено и неминуемо вело к этой точке. Джимми осознал, что у него не было никакого выбора. Это была судьба.

Сейчас, пока они еще не встретились с Исимудом, Джимми нужно не высовываться, смешаться с посетителями, смотреть на экран и не привлекать внимания. Но этот план провалился ровно в тот момент, когда Джимми сел на сиденье. Туника внезапно засверкала, ослепляя все вокруг. С ее поверхности на экран, который стал вдвое ярче, перетекали изображения, кадры. И вот уже на полотне появилась знакомая картина. В ее центре – прикованная к операционному Мелисса. Джимми был уверен, что она чувствует его взгляд, знает, что он смотрит. Ее глаза словно говорили: "Наконец-то, ты так близко, любовь моя, осталось совсем немного". На двух других столах Джимми с ужасом узнал прикованных Ашкана и Сэма.

Зрители в зале в едином порыве чуть подались вперед, преисполненные возбужденным ожиданием. Очевидно, что должно произойти что-то особенное – даже для этих развращенных людей. Уникальное действо, в надежде увидеть которое они пришли в эту вонючую грязную дыру. И теперь надеждам суждено сбыться, настал момент торжества самого извращенного и порочного действа.

Джимми отвел глаза от полотна и осмотрел публику. Лица, искаженные похотливым голодом, жадные глаза, впившиеся в экран, отвисшие челюсти, зрачки, расширенные во все глазное яблоко от увиденного, прежде столь вожделенного мерзкого зрелища, и в предчувствии чего-то столь порочного, что выйдет даже за их развращенные рамки.

Теперь эти люди уже были вытеснены за пределы даже своей садистской терпимости. Некоторые трясли головами, другие лихорадочно терли лбы, виски, один мужчина яростно ударил ногой по сиденью впереди него. Многие заплакали. Один за другим, эти люди начали осознавать, что есть что-то, чего даже они не могут вынести, и они только что стали тому свидетелями.

Наконец один зритель вскочил со своего места, отвернулся от экрана и устремился к выходу. Еще четверо последовали его примеру. Экран вспыхнул, его поверхность местами покрылась пузырями, которые раздулись, а затем лопнули, войдя в зал своеобразными пылающими щупальцами. Джимми завороженно смотрел на полыхающий экран, не в силах оторвать взгляд. Как и все находившиеся внутри.

Все границы, отделявшие экран от зала, реальное от материального, стерлись, слились в кошмарный симбиоз. Периферическим зрением Джимми увидел размытые фигуры перетекающих в кинотеатр с крайних областей прорванных частей экрана ануннаков.

Джимми не мог заставить себя посмотреть прямо ни на одного ануннака, они словно отражали взгляд, что-то мешало рассмотреть их. При попытке это сделать глаза слезились, а зрение теряло фокус. Можно было лишь уловить их размытые фигуры краем глаз, периферическим зрением.

Джимми не мог с уверенностью сказать, могут ли остальные зрители смотреть на ануннаков, но они определенно прочувствовали их появление. Все те мучения, за которыми они с таким вожделением наблюдали, теперь обрушились на самих любителей садистских пыток. Все скелеты покинули их шкафы и жестоко отомстили.

Четверых людей, которых Джимми встретил по пути в кинотеатр, затащили в зал, чтобы те смогли принять участие в резне. Которую, к слову, ануннаки вершили с тем же смирением и спокойствием, как в видениях у Портного. Джимми вспомнил, что мужчина говорил о деяниях из "доброты" и "сострадания". Освобождение от развращающей и искушающей плоти, губившей ду́ши.

Но Джимми чувствовал исходившую от ануннаков скорбь и меланхолию – быть может, туника служила некоей химической эмоциональной связью, одновременно отделяя его от жертв расправы младших темных богов.

Из своеобразного транса парня вывел кашель за спиной. Джимми обернулся и увидел низкорослого араба с редкими черными волосами в белоснежном одеянии.

Дыхание сперло. Джимми безошибочно узнал человека, которого ему показывал Портной.

- Мистер Исимуд.

- А вот и творение великого Портного. Признаться, я ожидал увидеть шедевр, но даже и в мечтах представить себе не мог такое совершенство. Какого же невероятного таланта этот человек! У меня просто дух захватывает. Вы не можете, пожалуйста, повернуться, чтобы я осмотрел эту чудесную тунику со всех сторон? Насладился полной картиной?