Я тебя рисую - Марина Суржевская

Встала с жесткой травы и осмотрелась. Похоже на какое-то ущелье, довольно красивое. По скалам тянутся плетущиеся растения с белыми цветами, на нежных лепестках дрожат капли росы. Под ногами короткая трава светло-бурого цвета, а вдали виднеется просвет. Подумав, я осторожно пошла в ту сторону. Никакого понимания, где я, и куда двигаться, у меня, конечно, не было. Людей или признаков жилья рядом не видно, но, наверное, это к лучшему. Все же я слишком отличаюсь от местного населения, чтобы сойти здесь за свою.

Со вздохом огорчения я посокрушалась, помялась и пошла вперед. Хорошо хоть фойра накинула на меня плащ — хоть какая-то надежда, что ночью не замерзну. О том, что в темное время суток здесь наверняка рыщут хищники, думать не хотелось. Я потрогала бумагу и грифель, что так и остались у меня за поясом. С привычной возможностью рисовать мне было спокойнее.

Шла я уже довольно долго, правда, пейзаж не менялся. Цветов становилось то больше, то меньше — вот и все изменения. Между тем стало прохладнее, и подул пронизывающий северный ветер. В этом ущелье он гулял, как по природному коридору, обдувая меня со всех сторон. Я плотнее укуталась в плащ. Было не по себе… все-таки я непривычна к такому, и никогда в жизни не оставалась одна в лесу или поле. Я не умела выживать в таких условиях, и знала о кочевой жизни лишь по книгам. Но могли ли они сейчас помочь мне?

А еще хотелось есть и пить.

Но об этом я старалась не думать. Конечно, у меня есть бумага и грифель, но я не умею создавать живое. Могу лишь попытаться притянуть вероятность. Оголодав окончательно, я присела на камушек и ненадолго задумалась. Осмотрела, прищурившись, местность. Флора и фауна отличались от привычных мне, и пришлось напрячься, припоминая уроки мироведения. Чем ближе к реальности вероятность, тем легче ее притянуть. Например, создать посреди горного плато стол, накрытый скатертью и блюдами с разнообразной снедью, очень трудно. И на это уйдет почти весь мой резерв. К тому же, чем больше деталей на рисунке, тем сложнее воплощение. Потому я ограничилась наброском зарослей дикой земляники и склонившихся над ними ветвей с орехами. Подумала и дорисовала родник. На воплощение воды эликсира всегда уходило слишком много, но мне отчаянно хотелось пить. Рисовала в самом углу листочка, экономя бумагу, ведь это моя единственная надежда на спасение.

Закончив рисунок, поднялась и снова пошла вдоль скалы, внимательно осматриваясь, чтобы не пропустить свой ужин. Заросли диких ягод нашлись довольно скоро, правда, не сладкой земляники, а кислой ежевики. От того, что мельчила, набросок воплотился не совсем точно. Но я привередничать не стала, присела и собрала все ягодки, часть отправила в рот, а часть — в лоскут, оторванный от платья. Вода обнаружилась значительно позже, и я с наслаждением напилась и умылась. Ветви орешника нависали над родником, как я и хотела, но сами орехи оказались зелеными. Расколупав селадоновую шкурку и расколов скорлупу, я с разочарованием увидела белое, несозревшее ядрышко. И со вздохом не стала собирать орехи: совсем не хотелось мучиться потом от несварения.

Я повздыхала, сокрушаясь, и остановилась, невольно залюбовавшись закатом. Все же была в этой земле красота, какая-то дикая и необузданная, яркая и неистовая. Небо окрасилось цветом, налилось пурпуром и маджентой, а у самого края, там, где солнце коснулось кобальтовой скалы, горело всполохами огня, красными, как на теле Линтара.

Но сейчас эти краски не столько завораживали, сколько пугали. Я прекрасно понимала, что ночь — время хищников, а у меня нет от них ни укрытия, ни защиты. Насколько я помнила, звери боятся огня, но, к сожалению, именно его мне никогда не удавалось воплотить. Ни разу, сколько ни билась я над рисунками пламени, оно не проявилось в реальности. По той же причине я не могла создать масляную лампу или факел… Тара говорила, что огонь живой, и мне не удается ухватить его суть, потому и воплотить пламя я не могу. И сейчас меня это тем более расстраивало: оставаться одной в темноте было откровенно страшно.

Мне уже казалось, что в сгущающихся сумерках из-за каждого камня или ветки на меня смотрят враждебные голодные глаза, и я вздрагивала от шорохов. Тем более и звуков становилось все больше, словно к ночи горное плато оживало, начинало шевелиться и двигаться. Несколько раз я замечала юрких ящериц, некоторые даже не прятались, грея длинные тела на горячих камнях. На ветвях редких деревьев сидели птицы с горбатыми клювами, длинными лысыми шеями и сизо-черным оперением. Сидели, не двигаясь, но их головы поворачивались за мной, когда я проходила. В кустах я порой замечала движение, и в ужасе отбегала, надеясь, что там затаился всего лишь заяц. Просто серенький ушастый зайчик, совершенно безопасный и не агрессивный…

Солнце уже разлилось багрянцем на скалах, и я насторожено стала осматриваться в поисках укрытия. По бокам от меня были скалы, между ними плато, как коридор. Ни укрытий, ни нор, чтобы спрятаться, я не видела. Присела на камень, вспугнув узкую ленту змеи и испугавшись сама. На валун я просто запрыгнула, не сдержав вопль. И принялась до рези в глазах всматриваться в темно-бурую траву. Все казалось, что она двигается, и в ней уже не одна, а целый десяток змей.

Я встряхнулась, заставляя себя успокоиться. Надо срочно соорудить укрытие, пока солнце не село окончательно, и я еще могу рисовать. Что может спрятать меня до утра? Нора? Можно… но лезть в неизвестную нору как-то не очень хочется. Вдруг кто-то займет ее раньше, и я в темноте обнаружу неожиданное соседство? Брр… Тогда, может, дерево? Не такое чахлое, как я видела по дороге, а мощный, красивый дуб, на ветвях которого я смогу переждать ночь! Воодушевившись, я достала свои листочки и провела линию…

Тихое рычание оторвало от рисования. Сердце замерло от ужаса, и я очень медленно обернулась. Шагах в тридцати от меня стоял зверь. Не знаю, как он назывался, в землях Идегоррии такого монстра точно не водится. Тело похоже на лошадиное, только голова треугольная, со змеиным капюшоном и раздвоенным языком, что мелькал в приоткрытой пасти. И еще у него были рога и крылья… С острых клыков капала то ли слюна, то ли яд — я не знала. Да и не хотела разбираться. Удивительно, но и в этом создании Бездны была своеобразная красота, и, если бы оно не хотело меня сожрать, я, возможно, его бы даже нарисовала…

Нарисовала!

Я снова перевела взгляд на свой листок. Руки дрожали, и грифель норовил вывалиться, но я торопливо набрасывала рисунок стены. Чертить грифелем, конечно, гораздо удобнее, чем осколком кувшина на земле, и получалось быстрее. И все равно… Рычание усилилось, хоть я и старалась не двигаться, чтобы не провоцировать чудовище. Стержень мелькал над листом, зверь рычал и бил копытом. Вот я глупая! Почему сразу не сделала стену, чего ждала? Но сейчас не время сокрушаться, успеть бы…