Приключения Красной Беретки - Сергей Морозов

— Давай посмотрим, что тут есть, — предложила Беретка.

— Половим духов?

— Духа времени… идем сюда, например.

Они вошли в пустой дверной проем, вошли в большой офис. Пластик и гипсовые пластины валялись на полу – скорее, это упал подвесной потолок. Была даже мебель – тоже пластиковая, деформированная, потрескавшаяся. Беретка встала лицом к окну.

— Ну как, ловится?

— Подожди, не отвлекай.

— Тогда я наверх. Будь внимательна, — сказала Келли и вышла.

Беретка осмотрелась. Все кругом было серым. Беретка попыталась сконцентрироваться. Но серый цвет не исчез. Беретка постаралась перестать думать. В голову ничего не приходило. Она снова посмотрела в окно на город. В некоторых местах цвет был, но в основном все было бесцветным. Снова пошел снег, и даль исчезла. Беретка повернулась и пошла к выходу, осмотрела лестницу и пошла наверх.

— Ты где? – крикнула она в пустоту, и ее голос отлетел от стен дребезжащим эхом.

— Я тут, — крикнула Келли, — я тебя слышу. Иди вверх!

Беретка пошла на голос и вышла на крышу. Келли стояла посередине и смотрела в ее сторону.

— Как, почувствовала?

— Я что‑то почувствовала… но что это было, я не очень поняла.

— И все‑таки, что?

— Я пыталась почувствовать твой Полис… ты знаешь, здесь ощущения те же самые. Хотя этот город брошен, а в том есть жизнь. Все как‑то одинаково.

Келли вопросительно посмотрела. Беретка продолжила:

— Я не почувствовала никаких стремлений. Люди со стремлениями обустраивают жизнь как‑то иначе.

— А все‑таки, что ты… выяснила? Может, мысли какие появились?

— Я почувствовала. Ничего. Не то что я ничего не почувствовала, а именно чувство пустоты. Шум…Только шум… Бессмысленный шум… Смыслов нет… Пустота. Пустота стала сутью города до того, как он был брошен. Жизнь ушла отсюда раньше, чем он был брошен. Жизнь уходила отсюда постепенно. Они ничего не хотели. Они никуда и ни к чему не стремились.

— Может, какая‑нибудь религия пустоты?

— Скорее, пустота без религии. Я не чувствую чего‑то такого, особенного. Я вижу пустоту. Я чувствую пустоту. И если говорить о духе времени – я не чувствую ничего, кроме пустоты.

— Конечно, может быть, что ты что‑то не можешь уловить. Но я тоже ничего не чувствую. Да, пустота есть. Но больше ничего нет. Ты же любишь фантазировать… Ты могла просто придумать свои чувства.

— Нет, даже логически… что могло быть столь интересного в этом офисе, где я была? Какие интересные дела там творились? Да ничего там не могло быть интересного. Унылые пластиковые дела… Я поняла. Это не просто брошенный город. Это твой Полис.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Эти два города не отличаются по духу. Что такого ценного можно хранить в пластиковых папках?

Они поднялись на крышу.

— Смотри, храм! – сказала Беретка, — наверно, там центр.

— Этот храм называется собором. Да, идем туда.

Они спустились и пошли в том направлении, где находился невидимый снизу собор. Они снова шли молча, по разным сторонам улицы, внимательно осматривая пустые окна. Вдруг Келли встала и жестом подозвала Беретку.

— Там был человек. Я точно видела человека, — Келли показала рукой вдаль.

Беретка присмотрелась. Человек стоял далеко, но смотрел в их направлении. Потом он повернулся и пошел прочь.

— Давай не будет ускорять движение. – сказала Беретка, — Мне жутко интересно, что он делает в этом городе на таком холоде. Сохраняй темп, не ускоряйся.

— Ты боишься его напугать?

— Да. А если он нас куда‑то хочет привести, то он будет показываться.

Человек то показывался, то исчезал. Собор фрагментарно то показывался, то исчезал между домами.

— Похоже, он ведет нас к собору.

— А мы к нему и собирались пройти.

Человек исчез. Они шли в том направлении, где он исчез. Они вышли на площадь, на которой возвышался собор. Беретке показалось, что собор не просто возвышался на площади, ей показалось, что он возвышался над площадью. В отличие от домов вокруг, в соборе даже оставалось несколько целых стекол. Человек мелькнул в дверях собора и исчез. Беретка и Келли медленно пошли в его направлении. Они разошлись подальше и приближались к воротам таким развернутым порядком. До ворот оставалась два десятка шагов, когда человек выскочил из ворот и встал, пристально глядя на них.

---

Человек был весь замотан в какие‑то тряпки, перепачканные грязью и углем, и оттого даже изначальный цвет того, что когда‑то было одеждой, было не узнать. Волосы его были всклочены и свалялись, так же, как и борода. А взгляд был совершенно диким, что вместе с выпученными глазами создавало крайне отталкивающее впечатление.

— Кто вы? Люди? Демоны? Боги?

Беретка и Келли промолчали.

— А… Все равно я вас не боюсь! Вы уже убили меня. Мне нечего бояться, кем бы вы ни были.

— Мы богини, — выдавила улыбку Келли и, поморщившись от запаха, закрыв нос перчаткой, добавила, — добрые.

— Ха, — ответил человек, — вы врете. Добрых богинь не бывает, и вы это знаете.

— Кто вы и что здесь делаете? – спросила Беретка.

— Я – дух этого города! Я мертвый и бездуховный! Но зато я знаю все! Душа города родилась, выстроила себе зримое тело – город, и отлетела в иные миры. Я вместо нее!

— Что вы знаете?

— Пойдемте, я покажу вам все! – человек встал, увлекая их в сторону дверей собора.

— Я пойду, ты спрячься и смотри, — сказала Беретка.

— Это ненормальный! А у любопытства должны быть пределы! – прошипела Келли.

— Мы тоже ненормальные. Я буду осторожна.

— Если что – стреляй не думая.

— Конечно, — уверенно сказала Беретка.

— Чего вы ждете? – спросил человек, — идемте! И мне можно верить. Я – последний человек города, а как гласит текст, последний не хочет больше жить. Верьте!

— Келли, дай мне беретту… в помещении она будет поудобней.

Девушки обменялись оружием, Беретка медленно, очень медленно пошла к воротам собора, а Келли стала столь же медленно от ворот отдаляться, постоянно оглядываясь.

— Год за годом я настраивал свой мозг – и я разрушил свой мозг. Мой мозг давно разрушен, я – просто приемник, я принимаю передачи, и я рассказываю! Боль осознания ужаса космоса терзает мой мозг – год за годом…

Беретка вошла вовнутрь, сохраняя дистанцию. Размах пространства заставил ее глаза расшириться. Стены не чувствовались, чувствовалась высота. И держалась эта высота на колоннах. Все пространство, все колонны были расчерчены знаками, пентаграммами, множественными окружностями… Все это было нарисовано углем. Некоторые знаки были перечеркнуты жирными крестами, некоторые даже чуть ли не заштрихованы таким образом.

— После того, как вы впускаете внешний космос в свой мозг, ваша голова начинает болеть… Очень болеть. Потому что такой большой космос слишком велик для такой маленькой человеческой мозговой коробки… Он просто больше. Он распирает ее изнутри, и это боль.