Уютная душа - Мария Воронова

Нет, правду говорят, человек может унизить тебя ровно настолько, насколько ты позволишь ему это сделать. Ни на йоту больше. Как бы ты ни любил человека, как бы ни боялся его потерять, нельзя давать этому страху волю над собой. Страх — плохой советчик, известная поговорка «кто боится — гибнет» верна и для семейной жизни. Если бы Таня могла мыслить здраво, она давно бы поняла, что Борис боится развода не меньше, чем она, а то и больше, ибо для него развод означает еще и потерю квартиры. Наверное, если бы она раньше дала понять мужу, что сможет обойтись и без него, это не заставило бы его ее любить, но избавило бы ее от многих тягостных сцен и нотаций.

Но главное, черт побери, она и сама нисколько его не любила! Почему она тогда, почти десять лет назад, решила, что Борис — ее единственный шанс выйти замуж? Может быть, не стоило очертя голову кидаться в объятия первому попавшемуся человеку?

С другой стороны, она замужем за авторитетным врачом, а не за каким-нибудь алкоголиком, ей многие завидуют… Да и много ли она видела в своей жизни по-настоящему счастливых женщин?

Нет, пожалуй, никаких особенных глупостей она не наделала. А если и наделала, то не больше, чем среднестатистическая женщина. Да, она хотела сохранить себя для любимого, которому собиралась посвятить всю свою жизнь. А кто из ее знакомых женщин не мечтал о том же самом? Но в страхе упустить свое счастье они отдавали свое тело и душу другим мужчинам, которые вовсе не нуждались в столь щедрых дарах.

«Почему мы все так глупо вели себя в юности? — печально размышляла Таня, вспоминая безумства подружек. — Да, многие мои сокурсницы были замордованы родителями-диктаторами. Те, конечно, внушали дочерям самые высокие принципы морали, но, увы, как химиотерапия уничтожает не только опухолевые, но и все остальные клетки организма, так и суровое воспитание лишает человека не только воли к дурным поступкам, но и воли вообще. И запутанные девки, привыкшие подчиняться, легко попадают в зависимость к первому же подонку, попавшемуся на их пути.

С ними все понятно, но я-то?! На меня же никогда никто не давил…

Нет, надо же мне было свалять такого дурака, — злясь на себя, Таня вытащила из пачки мужа новую сигарету, — связаться с таким противным человеком! И дело не в том, хороший он или плохой, главное, что он никогда не нравился мне!»

Она вспомнила отца. В последние годы она сблизилась с ним даже больше, чем с матерью. Полушутливо-полусерьезно мать говорила, что этим общением Таня компенсирует недостаток мужского внимания. С отцом она часто разговаривала о своей семейной жизни. Он осуждал Бориса, она пыталась его оправдать… Как прокурор и адвокат, оба приводили свои аргументы. Один и тот же поступок, если смотреть на него с разных точек зрения, мог считаться и плохим, и хорошим, причем для каждой оценки находились свои доказательства.

Когда она поделилась этой мыслью с отцом, он задумался, а потом сказал: лучше всего не брать на себя роль судьи, а просто смотреть, нравится тебе, что делает человек, или нет. Тане никогда не нравилось, что делает Борис…

Так, она мечтает уже минут двадцать… Пора приготовить по второй чашке кофе.

Вместо того чтобы торчать на кухне в одиночестве, она могла бы посидеть с мужчинами, но в их семье это не было заведено. Танина роль сводилась к подаче еды и напитков. Наверное, Борису доставляло удовольствие демонстрировать гостям, какая послушная у него жена.

Она зарядила кофеварку, деликатно постучавшись, забрала у мужчин чашки, вымыла их и вновь наполнила.

«Еще бы освоить танец живота и в любом гареме меня примут как родную!»

— А что, хозяюшка, ничего покрепче кофе в этом доме нет? — поинтересовался Колдунов, когда она с подносом вошла в комнату.

— Мы спиртного не держим, — веско заявил Борис. — Я сам не пью и Татьяне не разрешаю. Ничего ужаснее пьяной женщины в жизни не видел.

Колдунов вздохнул:

— Значит, мало ты еще в жизни видел.

— Уж не меньше твоего! — возмутился Борис.

— А по мне, так лучше женщина пьяная, чем раненая… Ты куда, Танюша? Посиди с нами.

Она присела на диване.

— Пей кофе, я не буду, — Колдунов подвинул ей чашку.

Борис поднес свой кофе к губам и кинул на жену многозначительный взгляд. «Хочет, чтобы я ушла», — поняла Таня и устроилась поудобнее.

— Тань, ты кино смотришь? — спросил Колдунов. — У Бориса не спрашиваю, он человек занятой, так, может, ты посоветуешь? Я тут с премии DVD купил, хочу что-нибудь жене и детям в прокате взять. Подскажешь?

Таня смутилась:

— Я не очень в кино разбираюсь.

— Любой хороший фильм назови. Мелодраму там или комедию. Я редко фильмы смотрю, и то только про войну.

— А я про войну не люблю, — расхрабрилась Таня. — Не могу понять, как это люди в атаку ходят, на укрепления грудью кидаются. Я бы ни за что не пошла, сказала бы — расстреляйте меня сразу, чтобы я не мучилась.

— Да ты трусиха! — рассмеялся Колдунов. — Но знаешь… Сам я, конечно, на штыки не ходил, но в заварушки попадал. И потом, когда все позади, такое счастье испытываешь! Будто только что на свет родился, и весь мир лежит у твоих ног! Каждая клетка тела дрожит и ликует! Ощущение, будто Господь тебя по голове гладит! Стоит жизнью рисковать, чтобы это почувствовать.

— Разве ты в Бога веруешь? — ядовито поинтересовался Борис.

— Как в песне поется: не бывает атеистов в окопах под огнем. Так что, Тань, ты посоветуешь?

Она назвала несколько фильмов, он добросовестно записал и распрощался.

Борис вошел в кухню и раздраженно закурил:

— Достал меня этот герой войны!

— Но он действительно герой войны.

— Сколько можно кичиться своим геройством! В окопах, под огнем! Знаем мы эти окопы!

— Он не кичится, просто рассказывает. К тому же он поехал в Чечню, когда его призвали, а не прятался от военкомата! — в сердцах сказала Таня.

Когда началась первая чеченская кампания, Борис нашел в почтовом ящике повестку. Порванная на множество мелких кусочков, она отправилась в мусорное ведро.

Потом повестки приносил курьер, и муж, в лучших традициях фильмов про дезертиров, заставлял Таню врать, что его нет дома, и расписываться за него. В таком случае всегда можно сказать, что жена ничего не передавала.

А когда посещения курьера стали почти ежедневными, Борис взял отпуск и уехал к Таниным родителям, рассчитывая, что за месяц про него забудут. Так и случилось.

— Ты на что намекаешь? — прищурился муж.

— Я бы не назвала это намеком. Человек, уклонившийся от исполнения воинского долга, не вправе судить человека, исполнившего этот долг в полной мере.