Грозовые Птицы - Сергей Котов

— Объяснись, — сказал я, — один раз прошу.

— Да пошёл ты! — с ненавистью выдохнул Слава. И его снова задушили рыдания.

Это было настолько необычно, что я простоял около минуты возле корчащегося на полу, рыдающего бойца. И только потом потопал в коридор, к ближайшему телефону, чтобы вызвать военную полицию.

Полицейский лейтенант дописал протокол и дал мне лист на ознакомление. Я вчитался в текст, написанный правильным убористым почерком. Всё было корректно: я не видел смысла ничего утаивать в этой ситуации. Поэтому со спокойным сердцем поставил свой автограф. Который, конечно же, пришлось изменить — чтобы не объяснять потом в управлении контрразведки, что такое «фамилия».

— У вас повреждений нет? — спросил лейтенант.

— Что? — автоматически переспросил я.

— Телесные повреждения. Есть или нет? Это отмечается в отдельной форме.

— Нет-нет, — я покачал головой, — ничего нет.

— Вы в хорошей форме, — одобрительно кивнул офицер, — у таких, как он, обычно силы удесятеряются. Так говорят.

— У каких-таки?

— Ну… — офицер неопределённо пожал плечами, и постучал себя по лбу, — когда с кукухой проблемы.

— А, — ответил я.

— Да, так бывает, — кивнул он, — поэтому мой вам хороший совет: не встревайте во все эти религиозные вещи. Девять из десяти психов едут на этой теме. А в вашем случае много чего совпало, что вызвало обострение. Если хотите — я рекомендую вашему руководству перевести вас под охраняемое расположение.

— Нет-нет, — я энергично помотал головой, — если можно, давайте без этого обойдёмся.

— Если вам интересно, напавший на вас был ярким представителем обирэлитской ереси. Мы сигнализировали контрразведке, но… — полицейский вздохнул, — как обычно всё, в общем.

— Ясно, — кивнул я.

— Насильно вас никто не переселит. Угроза убийством — всё же достаточно редкое и экзотическое явление. Но вы будьте осторожны. Судя по документам, вам ещё не приходилось умирать. Не стоит открывать этот счёт таким образом. Не доставляйте удовольствия психам.

— Я… постараюсь, — пообещал я.

— Вот и отлично! — офицер протянул руку, — вас вызовут на комиссию, если понадобятся показания.

— Всего доброго, — я ответил на пожатие.

Была глубокая ночь. Освещение не работало: разведка доложила о возможных налётах авиации, поэтому администрация приняла решение о введение режима светомаскировки.

Улицы опустели: комендантский час. У меня, конечно, был пропуск от военной полиции, но всё равно я старался идти как можно тише и держаться незаметно. Будто был диверсантом на собственной территории.

Впрочем, на собственной ли?

Наблюдая за сторонами, я не мог твёрдо для себя сказать, что принадлежу той, на которую меня вынесло подземелье. Да, я не убил «пленного». Да, я прошёл тесты. Но, в конце концов, они были довольно примитивными, а нас учили обходить такие вещи… что, если я их обошёл, но не могу самому себе признаться в этом?..

Михалыч оказался на той стороне. Воин со стажем. Прошёл через многие передряги. Держал оборону там, где было жарко. Был безжалостен к врагам. А Женька вот оказался на этой… где эта грань на самом деле?..

Я с тоской поглядел на ломаный горизонт, заставленный тёмными громадами домов в центре города. Они напоминали могильные плиты. Вдруг подумалось, что весь притихший город похож на огромное тёмное кладбище. А ведь, если вдуматься, он им и был. Изнанка большой братской могилы, воинского захоронения.

В какой-то момент я вдруг понял, что остро скучаю по вольностям, которые есть на другой стороне. Кафешки. Алкоголь. Другие развлечения. Почему этого тут так мало? В нормальной войне это можно было бы объяснить: народ сосредоточился, все остальное после победы. Но тут ведь они живут этим! Впрочем, может, это как раз и есть ответ…

По пути я не встретил ни одного патруля, и это было странно. Уже в своём квартале я даже ускорил шаг, чтобы избавиться от навязчивого, давящего ощущения кладбища, неживого места.

Наконец, я поднялся на свой этаж и с огромным облегчением закрыл за собой дверь комнаты.

— Долго тебя мурыжили, — голос со стороны моей кровати. Я подпрыгнул от неожиданности, — извини, но у тебя светомаскировка не установлена на окнах. Свет я не мог включить.

— Да, заказал на следующую неделю. От предыдущего жильца досталась тряпка дырявая… — ответил я, успокаиваясь.

Я подошёл к Даниилу, который остался сидеть на краешке кровати, и занял стул.

— Уже понял, что это была не случайность? — спросил он.

— Не думал об этом, — честно признался я.

— Скорее всего, Константин. Он был не против, чтобы ты остался в разведке. Поддерживал это решение. Но, видимо, хотел таким образом избавиться от всех этих религиозных вещей. Ты случайно гибнешь в тылу. Открываешь счёт. Легенда рассеивается как дым.

Я промолчал. Только челюсти сжал.

— Злишься? — продолжал Даниил, — понимаю. Но он действовал логично, как ты понимаешь. Он вообще очень логичный человек.

— Надо ускоряться, — констатировал я.

— Быстро не получится, — вздохнул разведчик, — скорее всего, нужно будет еще пару раз сходить на задания.

— Отличные новости. Просто прекрасные! Ты не мог хотя бы до утра подождать, чтобы мне их сообщить?

— Я подстраховал тебя от повторной попытки, — спокойно ответил Даниил.

— И долго ты меня так страховать будешь?

— Только сегодня, — в звёздном свете я видел только силуэт разведчика; он пожал плечами, — дальше сам. Но знаешь. Хочу сказать одну важную вещь. Что бы ни случилось — наш план останется в силе. Так что, может, и не надо слишком сильно сопротивляться. Если понимаешь, о чём я.

Я сдержался. Только вдохнул глубоко. Задержал дыхание. Выдохнул. И только после этого ответил:

— Даже если предположить, что я вернусь — а насчёт этого у меня есть сомнения, быть убитым психом совсем не то же самое, что погибнуть на войне — я точно потеряю память. И какая тебе тогда от меня польза?

— Насчёт памяти — я-то её не потеряю при любом раскладе. Но вот насчёт войны ты, пожалуй, прав… даже мне это в голову не пришло. Поэтому мы постараемся ускорить твою следующую миссию.

— Как мне это всё надоело… — вырвалось