Сорок 2 дня (ЛП) - Джорджия Ле Карр

— Кто черт возьми, это?

— Я не знаю. Но он — Отец Времени или Бог Времени. Обычно изображается в виде старика с седой бородой. Согласно греческой мифологии Кронос сверг своего отца, из-за страха пророчества, что его постигнет та же участь, он съел всех своих детей, как только они родились.

— Прелестно. Какое к тебе это имеет отношение?

— Я не знаю. Я пытаюсь найти ответ.

— Почему бы тебе не спросить Блейка?

— Потому что она сказала, не доверять никому, и я не уверена…

— Ты не доверяешь Блейку! – глаза Билли стали просто огромными.

— Это не значит, что я ему не доверяю. Я доверяю ему свою жизнь, но он определенно скрывает от меня что-то важное. Кроме того, он сказал мне, что чем меньше я знаю, тем больше буду в безопасности.

— Господи, Лана, в какое дерьмо ты впуталась?

21.

Я просыпаюсь полностью уставшей и измученной.

Фактически, ночью я была мертвой для всего мира, я даже не проснулась на рассвете, чтобы подойти к Сорабу. Блейк все сделал сам. Перед тем, как уйти на работу, он нежно трясет меня за плечо, я с трудом открываю глаза, и спрашивает:

— Может следует вызвать Джерри, чтобы она сегодня посидела с Сорабом?

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, я в порядке.

— Хорошо, я позвоню тебе днем.

Я заставляю себя вытащиться из постели. У меня какая-то жуткая усталость, что мне даже хочется плакать без причины. Инстинктивно иду по направлению к детской, откуда раздается плач Сораба. Я забираю его и кладу в манеж. Он смотрит на меня своими большими голубыми глазами и хнычет. Он хочет, чтобы я взяла его на ручки и поносила, но я не в состоянии, только не сегодня.

Прямо сейчас я хочу лечь спать, боже, как я хочу спать. Пытаясь хоть чуть-чуть взбодриться, я провожу руками по лицу. Приношу ему печенье с натуральным виноградным соком, это его любимое. Я опускаюсь на колени рядом с манежем и даю ему еду. Он начинает грызть, и я выхожу из комнаты. И вдруг меня осеняет, что мне нужно отвезти Сораба к Билли, чтобы она посидела с ним, и тогда я смогу поспать, то что мне просто необходимо.

Когда я пришла к Билли, у меня начинает кружиться голова.

— Что с тобой? – спрашивает она.

— Просто устала, — говорю я. — Ты не могла бы посидеть с ним несколько часов, пока я вернусь назад и посплю?

— Ух ты, — говорит она, ее голос какой-то глухой и слышится издалека. — Ты идешь куда-то не туда. Пойдем-ка.

Я послушно поворачиваю голову, словно набитую ватой. Она ведет меня к своей постели. Я падаю лицом вниз с благодарностью, и чувствую запах ее лака для волос и духов. Такое знакомое, с трудом поворачиваюсь к ней.

Она кладет свою прохладную руку мне на лоб.

— Черт, — словно из колодца, слышу я ее голос. – Ты вся горишь, у тебя температура.

Я проваливаюсь в сон и просыпаюсь, от громкого рассерженного голоса Блейка.

— Почему ты мне не позвонила?

— Она не умирает. Она подцепила гребаный грипп. Каждый болеет им.

— Я звоню врачу.

— И кто тебе мешает?

Я чувствую, как кровать прогнулась, Блейк сидит рядом. Он кажется несчастным.

— Со мной все в порядке. Это просто грипп.

— Доктор скоро будет здесь.

Врач подтверждает, диагноз, поставленный Билли.

— Грипп, но, — предупреждает он, — она, кажется, недоедает и очень сильно. Возможно, даже анемия. Я должен провести полное обследование.

Приходят другие врачи и вкалывают мне витамины С и группы В. Признаться, я чувствую намного лучше после этих уколов. Блейк кормит меня с ложки томатным супом, который прислала Лаура. Он не вкусный, я не привыкла к такому, я предпочитаю томатный суп от Хайнца, поэтому отворачиваюсь и корчу рожицу.

— В нем просто отсутствует глутамат-натрия, — сухо говорит Блейк и заставляет меня съесть все до последней капли.

Я лежу в кровати в моей старой комнате у Билли. Простыни поменяны, я чувствую какие они прохладные при соприкосновении с моей горячей кожей. Я испытываю облегчение, проваливаясь в мягкую черноту, но сплю плохо, всю ночь ворочаюсь. Иногда открываю глаза, и Блейк всегда рядом, не спит, работает. Он перенес стол в мою комнату. Жар отступает ранним утром. Я сажусь в постели и съедаю стаканчик, наполненный желе с каким-то непонятным вкусом. Пока я ем начинаю выражать недовольство и что-то бурчать.

— Ты такая ужасная пациентка. Все съесть до конца, тебе это необходимо. Твое тело стонет от нехватки минералов и витаминов, — ругается Блейк.

К моему ужасу, на следующий день меня переносят в коляску и вкатывают в лифт, в котором воняет мочой, и я вижу, как рот Блейка медленно превращается в жесткую линию. Он ненавидит грязь, хаос, беспорядок и уродство.

Неделю я, словно полный лежачий инвалид, но дорогие ежедневных инъекции уколов и стаканчики красного, зеленого и желтого желе, делают свою дело и благотворно влияют на мой организм, и скоро я обретаю силы и становлюсь само собой, прежней. Мой аппетит постепенно возвращается, и я чувствую себя намного лучше.

Но я потеряла пять дней из 42.

22.

Я встречаюсь с Блейком на обеде в ресторане «Maide Vale», который отличается непринужденным стилем.

— Почему мы здесь встречаемся? – спрашиваю я.

— Мне нужно тебе кое-что показать, — говорит он.

— Что? — с любопытством спрашиваю. Его глаза поблескивают, и он смеется .

— Зачем портить сюрприз?

— Хорошо.

После обеда, Том подвозит нас к многоквартирному дому в центре Маленькой Венеции. Мы поднимаемся на лифте на пятый этаж. Блейк выуживает ключ из кармана, и с усмешкой, глядя на мое недоуменное нахмуренное лицо, вставляет ключ в дверь и открывает. Мы делаем шаг в пустую квартиру. Я сразу же обращаю внимание на балкон, с него открывается прекрасный вид на всю водную поверхность и каналы, которые и составляют «Маленькую Венецию». Довольно удивительно.

— Тебе нравиться?

— Да, — осторожно говорю я, не совсем уверенная, что происходит. И вдруг меня осеняет. Он купил ее для меня, как прощальный поцелуй после окончания 42 дней. Я сохраняю светлую улыбку на лице, надеясь, что он не увидит насколько она искусственная и отворачиваюсь.

Он достает Сораба из коляски и идет ко мне, держа его на руках.

— Он обслюнявит весь твой костюм, — говорю я, пытаясь выглядеть нормально.

— Пойдем, я покажу квартиру, — святясь воодушевлением, что еще больше раздражает меня, мы обходим комнаты. Я вспоминаю, как Джек сказал, что ни один мужчина не захочет, женщину только на 42 дня. Ты закончишь только, как его любовница.