Тайна, деньги, два осла - Анна Ольховская

– Ты снова намекаешь на странное поведение Вильгельма? Ничего, это пройдет, мальчик привыкнет. Он просто боится мужчин с их громкими грубыми голосами. Еще пара дней, максимум неделя, и Вилли будет мирно спать на руках у своего отца.

– Он никогда не будет спать на руках у своего отца, – еле слышно произнесла Вика, отвернувшись.

– Посмотрим!

Но и три недели спустя отношение ребенка к «отцу» не изменилось. Причем к Прохору и Василию, изредка появлявшимся в поле его зрения, мальчик уже относился гораздо лояльнее. Во всяком случае, в истерическом плаче больше не заходился, реагируя на приблизившуюся мужскую особь не больше, чем на пролетевшего мимо жука. Маячит что-то – ну и ладно.

Но стоило появиться «папаше», как лобик малыша морщился, тонкие брови сходились в одну линию, а в серебре глаз мелькало странное выражение, очень похожее на ненависть.

Скорее всего, Вика просто проецировала собственные эмоции на Помпона, у трехнедельного младенца нет и не может быть никаких других чувств, кроме чувства голода и дискомфорта, на которые надо реагировать плачем.

А значит, присутствие фон Клотца просто-напросто причиняло ребенку физический дискомфорт. Запах не нравился, к примеру.

Но в любом случае все попытки немца взять сына на руки заканчивались грандиозным ором. До синевы, до икоты, до дрожащего маленького подбородка.

По этой же причине никак не удавалось снять идиллическое семейное фото втроем, доказательство для бабули Демидовой – красивый загорелый пухлик с удивительными серебряными глазенками и платиновыми кудряшками на фото получался посиневшим от крика уродцем.

Это, безусловно, злило фон Клотца, но не более. Никаких особо теплых чувств он к ребенку все равно не ощущал.

Хотя нет, не так. Родительских, отцовских чувств не было. Мальчик стал для немца лишь очередным предметом. Предметом гордости, драгоценной шкатулкой, в которой хранился ключ к миллионам дядюшки и к той власти, которую они, миллионы, дают.

А непрекращающаяся истерика малыша мешала фон Клотцу, ставя под угрозу его план.

Как, скажите, вывезти из страны заходящегося в крике младенца? Это ведь привлечет ненужное внимание!

Можно, конечно, напоить ребенка снотворным, но что делать там, в Германии? Фон Клотц уже попробовал поэкспериментировать, забрав мальчика у матери на день (как он думал).

Но ничего не получилось. Этот поганец орал, не прекращая, три часа подряд, не желая ни есть, ни спать. Пока не начал синеть и задыхаться от крика.

Пришлось вернуть его матери и думать, что делать дальше.

Глава 42

И он придумал.

О чем Вика узнала совершенно случайно, решив подслушать, о чем доктор, еженедельно навещавший мать и ребенка (в первую очередь ребенка, конечно), секретничает с фон Клотцем.

В предыдущие два визита эскулап уезжал сразу же после осмотра и данных им рекомендаций, положив предварительно в карман конверт с приятно хрустевшими бумажками.

Но на этот раз фон Клотц зачем-то отвел врача к себе в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. Вика мгновенно насторожилась – любое отклонение от раз и навсегда установленного им же самим порядка могло означать только одно: ее тюремщик что-то затеял.

– Как думаешь, Помпон, – прошептала она, наклонившись к устало придремывавшему малышу (еще бы не устать – трясли, поворачивали, за руки и ноги дергали, в уши, рот и нос лезли всякими холодными штуками – столько сил на сопротивление и возмущенный ор ушло!), – какую гадость придумал этот урод? Вряд ли он потащил в свою нору врача исключительно с целью выкурить по сигаре и насладиться творчеством Вагнера. А, Помпошка?

Ответом было уютное посапывание – мальчик сдался усталости и уснул.

– Ладно, спи. А я пойду вниз на разведку, пока сладкая парочка, Проша с Васей, из леса не вернулись.

По дому Вика теперь могла передвигаться совершенно свободно – фон Клотц был абсолютно уверен, что с ребенком на руках его пленница бежать не рискнет. Потому что действительно любит сына и меньше всего хочет причинить ему вред.

Так что дверь ее комнаты больше не запирали.

Чем Вика и воспользовалась, бесшумно выскользнув в коридор.

Постояла пару секунд, прислушиваясь: а вдруг помощнички из леса вернулись? Нет, не похоже, в доме тихо, и со двора их бубнеж не доносится.

А вот из кабинета фон Клотца как раз доносится. Бубнеж.

Стараясь не скрипнуть ни одной ступенькой, девушка осторожно спустилась вниз и на цыпочках приблизилась к двери кабинета.

И вот уже невнятный бубнеж распался на отдельные слова, которые складывались в предложения.

Не самые добрые и приятные для Вики.

– …не понимаю, зачем вам это? – По голосу было слышно, что доктор действительно недоумевает.

– А вам не все равно? Вы, главное, скажите – это реально?

– Стопроцентной гарантии дать не могу, поскольку никогда лично не делал ничего подобного, но методика мне известна.

– Вот и отлично. Когда сможете достать все необходимое?

– Н-ну, не знаю… Думаю, месяц-два понадобятся.

– Двойной тариф за срочность. Две недели.

– Я попробую.

– Не попробую, а сделаю.

– Если бы я работал в психиатрической клинике, я бы смог справиться в нужные вам сроки, но я всего лишь обычный терапевт, понимаете? И работаю в обычной районной больнице! И для того, чтобы достать необходимые препараты, надо выйти на нужного человека, а пока таких выходов у меня нет. Придется наводить справки, причем делать это осторожно – вам ведь, насколько я понимаю, по-прежнему не нужна огласка?

– Правильно понимаете. Главное – полная конфиденциальность, иначе… Ну, вы в курсе.

– В курсе, в курсе, – проворчал эскулап. – Все равно не понимаю: зачем вам превращать здоровую красивую женщину в полуовощ? Она ведь после всего будет в состоянии разве что себя обслуживать, и то не всегда, а о том, чтобы следить за ребенком, растить его, воспитывать – и речи быть не может.

– А вот это не ваше дело, я, по-моему, уже говорил. Мне надо, чтобы моя жена была официально признана недееспособной, понятно? Физически здоровой, но умственно отсталой. Причем любая возможность малейшей реабилитации должна быть исключена, это обязательное условие!

– Понятно, понятно. Но тогда не надо меня торопить, понятно? – мстительно передразнил фон Клотца врач. – Спешка нужна только при ловле блох.

– Никогда не понимал этих ваших русских поговорок, – проворчал фон Клотц. – Ну что же, я готов ждать столько, сколько понадобится. Но в разумных пределах.

– Затягивать процесс тоже не в моих интересах. Мне будет гораздо спокойнее жить, когда вы с супругой и ребенком уедете к себе на родину.

– Значит, договорились?

Скрипнуло кресло – похоже, кто-то из собеседников встал.

Что могло означать окончание разговора. И Вике совсем не хотелось, чтобы ее здесь увидели.

И поняли, что она все слышала.

Тогда у них с Помпоном точно не будет ни единого шанса…

Девушка автоматически попятилась, едва не налетела на стул и только тогда сообразила развернуться и возвращаться к себе в комнату естественным путем – лицом вперед, а не… гм… тылом.

Что уже можно было считать достижением, потому что после всего услышанного в голову просочился и нагло присвоил себе царскую корону сумбур. Лохматое такое неопрятное существо, состоящее из совершенно несовместимых частей тела: там были руки, хвосты, шипы, чешуя, шупальца и даже парочка псевдоподий наличествовала.

И все это шевелилось, дергалось и топорщилось без какого-либо порядка и последовательности.

Так что передвижение в пространстве вертикально, на ногах и лицом вперед само по себе было доказательством невероятной силы воли и убедительной победой разума.

И, между прочим, не единственной. Он, разум, смог еще и довести носительницу до ее комнаты осторожно и бесшумно, а не ломануть с топотом наверх, роняя по пути предметы меблировки и себя.

Последним усилием, вибрируя от напряжения, разум довел хозяйку до кровати и, уронив ее на постель, вырубился от изнеможения, оставив сумбур на царстве.

И Вике пришлось еще с полчаса тупо пялиться в потолок, даже не пытаясь разобраться в сплетении клубка мысленных рук, хвостов и псевдоподий.

Хорошо хоть фон Клотц не зашел в это время в комнату, а то благодаря его величеству сумбуру пленница могла похе… гм… испортить тщательно проработанный план побега, выдав себя истерикой.

А план был. И подготовка уже почти завершилась, оставалось только восстановить физическую форму до необходимого уровня.

Необходимого для длительного похода по лесу, к тому же с ребенком на руках.

Она думала, что в запасе еще как минимум месяц, а оказалось…

Оказалось, что никакого запаса времени нет.

Потому что фон Клотц изменил первоначальный замысел в соответствии с реалиями.

Ребенок не может обходиться без матери? Значит, поедет с матерью.

Вот только мамочка будет слегка… да нет, не слегка – сильно того. Послушная кукла, зомби, ничего не соображающая и нуждающаяся в опеке. Но кормить ребенка она сможет? Сможет. И на руках его держать, чтобы малыш не орал как сумасшедший, тоже сможет.