Лекарство для покойника - Фридрих Незнанский

Чуйков записал номера, благоразумно дождался, пока они скроются из виду, и тогда побежал к мужчине, скулившему на асфальте.

Здоровый сорокалетний мужик скулил, зажимая кровоточащий живот. Чуйков убрал его руки, приготовившись оказать первую помощь, но округлил глаза и даже отпрянул. Экс-владелец «ленд ровера» едва ли был серьезно ранен. Просто на животе у него было вырезано несколько иероглифов.

Они с дочерью по очереди вспоминали, какие созвездия лучше были видны в крымском небе, а Ирина Генриховна не могла на них нарадоваться.

Это был классический семейный вечер. Из тех, которых у них практически никогда не бывало. Сперва ужин, затем вечерняя прогулка по набережной, и наконец, к началу десятого семейство в полном составе вернулось домой.

"– Как хорошо, что время от времени тебя отстраняют от дел, – умиротворенно заметила Ирина. И в этот момент, как в плохом кино, зазвонил телефон.

Турецкий, не снимая трубки, посмотрел на определитель номера. И развел руками: ничего, мол, не поделаешь – Меркулов. Ирина немедленно надулась и ушла в другую комнату. Ниночка весело засмеялась и последовала за ней.

– Александр, – деловито сказал Константин Дмитриевич. – Я уже отчаялся тебя найти. Почему мобильный не отвечает?

– Я его отключил.

– Как это отключил?! Ты на службе или где?

– Я думал, что в отпуске.

– Не морочь голову! Извинись за меня перед супругой и приезжай немедленно в Сокольники. Кадуева застрелили.

– Как это застрелили?! – пародируя Меркулова же, закривлялся Турецкий. – Я думал, он – в тюрьме.

– Вот и разберешься с этим. Будешь вести расследование, я распорядился

И до Турецкого наконец дошло, что это не шутка.

Кадуев недалеко отъехал от тюрьмы.

Тюремный микроавтобус «мерседес» все еще лежал на боку возле самого входа на станцию метро «Сокольники». Тела из него уже вытащили. Кроме Кадуева погиб водитель-сержант, оба конвоира были тяжело ранены.

Турецкий увидел Солонина, который сумрачно наблюдал за работой экспертов-криминалистов, и подошел к нему. Молча поздоровались.

– Как это произошло?

– Я не из числа свидетелей, если тебя это интересует, – огрызнулся Витя. Но быстро овладел собой: – Извини. До сих пор не могу в это поверить… Пойми меня правильно, мне этого мерзавца не жаль ни капельки, просто последние пару лет я, кажется, только и делаю, что его ловлю. Мы уже стали просто как Том и Джерри. Что касается того, как это произошло, есть несколько свидетельств. Все они сводятся к следующему. «Мерс» стоял на перекрестке, ожидая зеленый свет. А слева ехал джип «ленд ровер», вдруг он завернул на тротуар, так что оказался напротив тюремной машины. И из «ленд ровера» пошли автоматные очереди.

– Стреляли несколько человек?

– Точно не могу сказать, но вряд ли, как мне кажется, судя по характеру ранений и траектории отверстий на «мерседесе». Хотя я тут не спец, давай подождем заключения. Вполне должно было хватить и одного «калашникова».

– Ты уверен, что Кадуева убивали именно этим оружием?

– Абсолютно.

– А номера «лендровера» кто-нибудь запомнил?

– Есть разные варианты, – неохотно сообщил Солонин. – Но самое главное – как они узнали, что Кадуева будут здесь везти?!

– Кто – «они»?

– То-то и оно…

Появился Меркулов. Не здороваясь, он сказал:

– Саша, тебе это ничего не напоминает?

Турецкий смотрел на него какое-то время непонимающим взглядом, потом спохватился:

– Варшава! Улица Маршалковская. И тоже стреляли из «калашей». Ну что за черт?! Как только у нас появляется зацепка, тут же ее кто-то обрывает. Вернее, расстреливает.

– Что это значит? – спросил непроинформированный Солонин.

– Вообще-то, Виктор, это по твоей части, – признал Меркулов. – Европейский терроризм. Надо было прислать тебе бюллетень.

– Костя, – спросил Турецкий. – А поляки что-нибудь выяснили насчет машины, из которой расстреливали «Духов»? Кажется, там проезжал синий «рено-меган»?

– Да. Машина была угнана. Так что никаких концов. Посмотрим, что будет с этим «ленд ровером».

– А позвоню-ка я Грязнову, – задумчиво сказал Турецкий. – Авось что-нибудь подскажет старая ищейка.

– Ты, Саша, вечно преувеличиваешь его возможности, – покрутил носом Солонин. – Он, конечно, классный сыщик, но ведь он еще понятия не имеет о том, что произошло.

– Ладно, поглядим. – И Турецкий отошел в сторону с мобильным телефоном.

Вячеслав Иванович не поленился, приехал сам. Да еще и не один. На заднем сиденье его видавшей виды «Нивы» были опер Чуйков и некий мужчина, которого ни Солонин, ни Турецкий, ни Меркулов никогда прежде не видели.

– Знакомьтесь, – представил его Грязнов. – Серафимович Константин Семенович.

– Писатель, что ли? – не удержался Турецкий.

– Это ты писатель, а он – ни в какую. Оперу моему, – Грязнов кивнул на Чуйкова, – ничего писать не хочет. А ведь это из его джипа вашего Кадуева порешили. Тихо, тихо! – предупредил Грязнов, заметив невольное движение Солонина. – У Константина Семеновича стопроцентное алиби, его в машине не было. И вообще она – вроде уже не его машина. Сегодня утром он ее подарил каким-то китайцам. В знак вечной дружбы великих народов. Русский и китаец – братья навек. А сам он – вполне мирный человек, хозяин гастронома в Свиблове.

– Китайцам подарил?! – подпрыгнул Солонин. – Ну конечно! Это уже второе дело на их совести. Сперва – Нонну Алешину, теперь – Кадуева. Вячеслав Иваныч, а чего это он у вас за живот все держится?

– Китаезы ему надпись на животе оставили. Ножичком.

Все с сочувствием посмотрели на Серафимовича.

– Какую? – спросил Меркулов.

– «Невозвратимый агент». Я уже выяснил, что это значит. Это термин китайского философа Сунь Цзы.

– 400 год до нашей эры, – припомнил Солонин.

– Точно. Сунь Цзы написал книгу «Искусство войны». Там в главе «Использование тайных агентов» есть и такой вариант – «незвозвратимыми» он называет таких агентов, через которых противнику доставляется ложная информация. Сунь Цзы считает их невозвратимыми, потому что противник, вероятно, убьет их, когда обнаружит, что полученная от них информация была ложной.

– Я хочу изменить свои показания, – заявил Серафимович, – они были даны в состоянии ранения.

– Иди ты, – весело удивился Грязнов. – А сейчас ты в каком состоянии?

– Хочу изменить показания, – не обращая внимания, повторил Серафимович. – Машину у меня угнали. Сегодня утром, на углу Енисейской и Чичерина.

Призер пил сутки кряду и не спал ни минуты. Железное спортивное здоровье до сих пор позволяло. Слегка протрезвев, он решил отправиться в «Селену», где работала незабвенная подруга, и там продолжить.

Верные телохранители Али-Баба и Шумахер прекрасно понимали шефа. Никого к нему в эти дни не пускали и сами отвечали на звонки.

Дела группировки шли нормально, и двухдневный запой ее руководителя, грозивший перерасти в более продолжительный, не был страшен. Все выглядело бы вообще примерно так, как если бы Призер укатил на недельку на Багамы. Такое случалось и раньше. От этого общее дело не страдало. Поэтому правая рука и секретарь шефа Али-Баба смело взял на себя разрешение текущих проблем.

Накануне они с Шумахером, прихватив еще двух бойцов, потрясли маленького китайца, торговавшего медикаментами в гастрономе на их территории. Вызвали его из киоска, посадили к себе в машину и надавали щелбанов, объяснив, что нехорошо без спроса своевольничать в чужих джунглях. Потом вместе вернулись, в качестве аванса первого взноса выгребли кассу, забрали еще кое-что и, ласково пригрозив на будущее, распрощались. Не забыли, кстати, открыто намекнуть, что его бизнес им не по душе, и посоветовали от греха подальше свернуться в ближайшее время.

Китаец, как показалось, все понял. Кивал и потирал ушибленный лоб. С сознанием полного превосходства и победы «бабушкинцы» закончили рабочий день.

Сегодня Али-Баба и Шумахер единодушно решили, что у шефа последний запойный день. Коль он решил выбраться наконец из дома, значит, душевно пошел на поправку. Напьется в доме моделей с кутюрье Мишуниным и назавтра будет готов к труду и обороне. Такое опять же и раньше случалось, но редко. Призер к спиртному был, по большому счету, равнодушен и не слишком одобрял тягу к нему своих подчиненных. Но если уж пил, то, как говорят, метко…

Шеф появился во всем черном, гладко выбритый, но заметно помятый и с нездоровым цветом лица, напоминающим застоявшуюся воду. Прошел к автомобилю и молча влез на заднее сиденье. В таком гробовом молчании они покинули загородную резиденцию и помчались в Москву.

Первым нарушил тишину Али-Баба, когда они проезжали мимо гастронома:

– Босс, я на минутку. Проверить одного новенького.