Галактический патруль - Юрий Гаврилович Тупицын

казалось похожим на состояние невесомости, Славка щелкнула выключателем длинной лампы дневного света с отражателем, специально предназначенным для освещения экспозиции. Лампа, мигнув пару раз, вспыхнула золотисто-розоватым светом, похожим на свет утреннего солнца… И теперь увидела то, что она, вообще говоря, могла увидеть и раньше, если бы ее не поразил так вид пустой стены, - ряды круглых отверстий, тянувшихся двумя поясами по ее верху и низу. Славка подошла, постучала по этой дырчатой стене ладонью и облегченно вздохнула - это была раздвижная дверь, за которой скрывалась пустота и, надо полагать, коллекция скрипок. Углядев неприметные на первый взгляд деревянные же ручки-скобы, Славка отодвинула сначала левую панель двери, затем правую. При этом обнажилась центральная часть коллекции, гвоздем которой были три инструмента: скрипка Маджини, альт Страдивари и скрипка Батова, которую Коган не рискнул взять на гастроли, - его напугали многочисленные сообщения о похищениях вещей гастролеров, в том числе и музыкальных инструментов, из отелей и даже прямо из театров и концертных залов. «Батов» был тот самый, на котором Абрам Зверев исполнял «Цыганские напевы» и «Славянский танец» перед представителем российского ВЧК в Одессе. Им же была реставрирована и скрипка, изготовленная знаменитым Джованни Паоло Маджини, выдающимся представителем бершианской школы скрипичных инструментов, которая в его годы успешно конкурировала с кремонской школой, представленной тогда Андреа Амати - отцом Николо Амати, ставшего впоследствии учителем Страдивари. А вот альт, изготовленный Антонио Страдивари, восстанавливал уже Константин Абрамович Зверев - зимний дедушка Славки.

Как и многие другие скрипичные мастера, Константин Абрамович неплохо играл на скрипке; в свое время он закончил музыкальную школу по классу этого инструмента. Когда Славка повзрослела, зимний дедушка стал уже подробнее знакомить ее с историей скрипки и с особенностями их голосов. Однажды он проиграл ей «Юмореску» Дворжака сначала на «Батове», потом на «Маджини» и спросил не без лукавства:

- Которая поет лучше?

- Обе лучше, - что называется, не моргнув глазом ответила девочка.

- Это ты хорошо мне ответила. И все-таки, - лукаво щуря свои незабудковые глаза, настойчиво повторил мастер, - которая хоть чуточку, да получше, а?

Славка призадумалась, а потом осторожно показала пальцем на рябиново-коричневую «Маджини»:

- Эта получше.

- Верно, девочка. В комнате она звучит получше - мягче, нежнее, чем скрипки кремонской школы, прямо-таки ласкает слух. Шелковый у нее голос! А у «Батова», как у всех кремонцев, голос звонкий - не шелковый, а хрустальный. А вот в концертном зале тебе скрипка Батова понравилась бы больше. Зал бы погасил лишнюю резкость ее пения, облагородил его. Голос же «Маджини» там бы угас, выцвел, как в сумерках даже самые яркие цветы теряют свои краски. Берши-анская школа инструментов потому и заглохла, что скрипка из салонов и гостиных все больше выходила в концертные залы и на площади итальянских городов, где нежных бершианцев вообще не слышно. Крикуны, Славка, в общем-то всегда побеждают молчунов да тихоголосов, такие вот дела.

- Несправедливо это, дедушка, - решила Славка, подумав.

- Чего уж хорошего. Много их на свете, несправедливостей, еще насмотришься. А насмотришься, так и притерпишься, замечать перестанешь.

Оглядев раздвижные панели, Славка обнаружила, что они еще и откидываются как обычные двери. Приподняв защелки, она распахнула их, и экспозиция скрипичных инструментов предстала перед ней во всей своей красе и полноте. Инструменты тут не лежали, а на специальных подставках были размещены под разными ракурсами в стоячих и полустоячих, наклонных положениях и смотрелись эффектно. Славка догадывалась, что папа Ося не пожалел для размещения коллекции ни денег, ни времени, ни трудов в надежде на то, что в одночасье сюда явится перспективный покупатель меценатствующего толка, и экспозиция, так сказать, одним эстетическим ударом сразит его наповал.

Слева в экспозиции располагались прародители скрипки, начиная с ребек-фиделя, виол да гамба, на которых играли оперев их на колено или на пол, и виол да браччо, которые удерживались при игре так же, как их потомки - скрипки. Все эти инструменты были заново изготовлены Константином Зверевым, представляя собой играющие копии инструментов, хранящихся в различных музеях мира. В отличие от скрипок, у виол да браччо было не четыре струны, а шесть. Зимний дедушка говорил, что иногда виолы делались семиструнными и пятиструнными, но он у всех натянул по шесть струн. У виол еще не было такой тонкой талии, как у скрипки, они были больше похожи на гитару. И, как и у гитар, на грифе виол были порожки, помогавшие фиксировать струны в прижатом положении. Голоса виол были приглушенными - такими, каким слышится звучание настоящей скрипки, если заложить уши ватой. Изготовил Константин Зверев и копию самой первой настоящей скрипки. Эту скрипку в 1510 году сделал Гаспар Дуиффопругар для Франциска I - французского короля из династии Валуа. Вместо традиционного завитка, гриф этой скрипки украшает искусно вырезанная голова певца, а на нижней ее деке Константин Абрамович в соответствии с оригиналом изобразил королевскую корону с инициалами Франциска I. Центральная часть экспозиции была обрамлена карманными скрипками - пошеттами, самых причудливых размеров и форм: просто малюсенькие скрипки, скрипки-трости, скрипки в форме смычка, скрипочки с раздвижным веером. Пошетты использовались танцмейстерами, весьма важными персонами при королевских и иных великосветских дворах Европы. Танцмейстеры объявляли название танца, расставляли для его исполнения пары, выкрикивали названия очередных па и при этом подыгрывали оркестрантам на своих причудливых скрипочках. Все пошетты коллекции были подлинными, реставрированными инст-рументами за одним-единственным исключением: Константин Зверев изготовил копию одного из по-шеттов Страдивари, украшенного инкрустацией из слоновой кости. Демонстрируя птичье звучание этой по-своему красивой скрипочки, Константин Абрамович присовокупил:

- Цимес!

Славка, знавшая и буквальный, и переносный смысл этого слова, неожиданно для себя спросила:

- Константин Абрамович, а вы - еврей?

Старый мастер усмехнулся:

- А что, похож?

- Нет! - помотала головой Славка.

- Чего ж тогда спрашиваешь?

- Слова вы разные говорите - «цимес», «чохыс».

- Верно, говорю. - Константин Абрамович разгладил усы и лукаво взглянул на девочку. - Не всякий еврей - одессит, Славка, но вот всякий одессит - немножко еврей. Бабушка у меня была еврейкой, а вот мать - чистая русачка костромского производства. Стало быть, как и все одесситы, я немножко еврей. Да и что говорить - все мы немножко евреи, Славка. Сам Иисус Христос евреем был.

Справа от трех козырных инструментов, окруженных пошеттами, размещались реставрированные инструменты менее известных старых мастеров, а также подлинники советских мастеров, приобретенных Коганом в рамках взаимного обмена. Была тут, в частности, скрипка, изготовленная Витачеком, создателем и хранителем Государственной коллекции, и одна из скрипок Ярового, альт которого на выставке в итальянском