Два дурака на чемодан алмазов - Александр Богатырёв

И уже стандартный общий вздох изумления праздношатающиейся публики, вызвало убирание парусов. Просто р-раз, и они смотались. Исчезли. И теперь, на водах залива покачивается на лёгкой волне трёхмачтовое нечто, без вант и вообще без единого человека на палубе.

Но, впрочем, один таки появился. Чтобы принять на борт человека, спешно прибывшего к судну на катере. И выглядел сей появившийся господин, тоже как при параде. Здесь, не видели ни разу Советскую форму офицера ВДВ. Впрочем, Григорий, а это именно он выкатился на палубу навстречу морякам, и тут «добавил от себя». Впрочем, добавил слегка, но от этого она теперь имела некоторые южноамериканские мотивы.

Григорий всегда любил выпендриться и тут не упустил возможности. Единственно, что смущало наблюдающих этот маскарад — не было каких-либо знаков принадлежности к ВС какой-либо страны. То, что она похожа на парадную, было видно издалека. А вот чьё — знал только нагло улыбающийся Григорий.

Чтобы войти в порт понадобилось всё-таки взять лоцмана.

Братья не поняли — то ли порядок тут такой в это время был, то ли то, что они спустили паруса и остановились на приличном расстоянии от берега на входе в залив, но к ним довольно быстро прибыл катерок.

Однако, и тут прибывших на борт яхты ждал лютый облом и шок. Когда они проследовали «на мостик», то как ни вертел штатный лоцман головой, он не увидел никаких штурвалов. Зато увидел красивую картинку-схему на столе. Цветную. Где была изображена акватория порта и подходы к нему.

Сначала лоцман подумал, что не туда зашёл. Но Василий быстро его поправил.

— Вы только скажите куда направить яхту, а мы её выведем в лучшем виде.

Лоцман, приободрившись, начал, было, командовать но был остановлен.

— Вы покажите место, куда яхта должна швартоваться. Где? А вот на этой схеме.

Справившись с собой, лоцман, с трудом узнав места — а показано было как бы сверху — таки указал. Тут же от места, где на схеме находилась яхта, пролёг пунктир курса. Оптимальный. Василий лишь нажал пуск, и яхта поползла к месту назначения.

Всё также пребывающий в некотором обалдении лоцман начал интересоваться кто проложил курс, но Василий ответил просто и кратко — Гайяна.

Лоцман, ясное дело, не понял кто это, но решил что это кто-то из команды. Дальше, так как всё равно делать было нечего, он задал другой вопрос. Помявшись для приличия.

— Господа! А на каком языке эти надписи? Ни разу до этого не видел таких букв.

— На языке Древних. — последовал вежливый ответ.

Ну и да! Действительно Древних. Ведь можно же было так санскрит назвать. Впрочем, шрифты были как раз с мира Гайяны. Но это мало что меняло.

Когда же до пирса оставалось совсем чуть-чуть, местного «аборигена» также вежливо попросили помочь «господину команданте» — кивок в сторону расфуфыренного Григория — со швартовкой.

Григорий, рад стараться, на немецком объяснил лоцману, что надо делать. Дальше всё шло как обычно.

Однако, народу сбежалось поглазеть на швартовку яхты — не в пример больше, чем в Амстердаме. Возможно, уже доползли слухи через прессу, что яхта с двумя сумасбродными богатеями из Южной Америки, направляется в порт Санкт-Петербурга. Телеграф — штука серьёзная.

Когда же тут толпа узрела манёвры яхты, то взвыла покруче, чем при швартовке в Греции.

Впрочем, Василий быстро сообразил, что, возможно, народу тут было много потому, что день выходной. А публика была действительно разномастная.

Особо выделялись пара городовых, и некие люди в форме. Похоже таможня, портовые или кто-то типа них.

Но вот тут братьев поджидала неожиданность. Неприятная.

И заключалась она в том, что чиновники, пройдя на борт, вдруг как-то по-особому переглянувшись начали «тянуть резину». Придирки были буквально ко всему и «на ровном месте». Пытались, также, что-то лишнее содрать, но встретив твердокаменное выражение лица Василия, нагло-кирпичное Григория, с присовокуплением просьбы «предоставить прейскурант цен на услуги», — отстали.

Несколько раз переспрашивали есть или нет на борту ещё кто-то из команды. Пришлось также несколько раз сказать, что нет и их всего двое.

— Но как же вы вдвоём управляетесь с таким огромным кораблём?! — изумлённо спросил один из досматривающих. На вид, человек лет пятидесяти, с уже седеющей бородой. Видать, помнит ещё те времена, когда вовсю тут ходили и швартовались парусники.

— А нам и не нужно напрягаться! — почти презрительно отозвался Григорий. — за нас всё делает автоматика.

— Что, простите? — не понял спрашивающий.

— Автоматика, это механизмы, которые могут выполнять за раз несколько связанных действий, заранее заданных при их создании, — деревянным тоном ответил Василий, так как вся тягомотина его тоже начинала доставать. — Вы видели эту автоматику, когда мы швартовались.

Думал, что отвяжутся. Не тут-то было! Этот простой ответ тут же повлёк кучу дополнительных. Поняв, что если не отвечать кратко и жёстко, то болтать тут будешь до следующего утра, Василий постарался как можно сильнее скомкать объяснения.

Под конец пристал портовый чиновник, отвечающий за порядки. Как он там специально назывался, Василий забыл. Но вопрос был существенный.

— Господа! Но как вы будете следить за порядком на яхте в ваше отсутствие? Или вы намерены нанять охрану? Если хотите, могу поспособствовать…

— Спасибо господин… э-э начальник. У нас всё запирается так, что вскрыть можно только из пушки и десятидюймовым снарядом. У нас уже были прецеденты в других портах. — насмешливо ответил Григорий. — Помню в Одессе, к нам на борт, в наше отсутствие припёрласть целая банда. С фомками, кувалдами и отмычками. Даже поцарапать не смогли. Не то, что проникнуть внутрь.

Среди портовых промчался целый ритуал переглядываний.

— Э-э, господин Румата! Так это вы в Одессе… — наконец сообразил один из таможенников.

— …Сдали в полицию всю банду, распечатав в цвете все их фотографии. — закончил Григорий. — Да. Это были мы. Так что если у вас тут есть какие-то бандиты, то пускай приходят именно на наше судно. Сдадим после всех.

Таможня заухмылялась.

— Да! — спохватился Василий. — Я забыл предупредить, что автоматика у нас настроена так, что сама включает освещение на палубе и огни на реях, когда стемнеет. Так что просьба не пугаться. Иногда эту автоматику вводит в заблуждение гроза, но это мелочи. Тут всё настроено на падение освещения ниже определённого предела.

Таможня снова переглянулась, а Василий выругал себя за длинный язык, так как после таких объяснений немедленно следовали ещё большие расспросы.

Но, тут один из них, видно главный, полез в карман жилетки за часами. Как бы невзначай посмотрев на время, он тут же начал закругляться и пригласил братьев пройти дальше в контору, для окончательного оформления документов.

Бюрократия чувствовалась ещё та.

Но при оформлении случилось происшествие. Мелкое, но знаменательное, от которого и Василий и Григорий неприятно насторожились.

— С какой целью въезжаете? — со скучающим видом задал клерк очередной вопрос, чтобы записать в своём документе.

Василий неопределённо пожав плечами, как что-то само собой разумеющееся заявил.

— Ну… Для начала, мы хотели бы просто въехать! Осмотреться, пожить, посмотреть Санкт-Петербург. А после, может быть попросить подданства Российской Империи и приступить к совершению подвигов во славу короны.

Произнесено всё было весьма напыщенно, но, видать, тут и не такое видали и не такое слыхали. Хотя заявление о подданстве восприняли с воодушевлением. Но и тут…

В конторе было ещё несколько чиновников. И их реакция была неожиданной для братьев. Одни тут же проявили повышенный интерес и симпатию, но были и такие, что стали посматривать в сторону братьев, с неприязнью. «Понаехали тут!», видать, лозунг имеющий очень древнюю историю.

Василий и Григорий переглянулись.

Наконец, вся бумажная канитель была закончена, им вручили положенные бумаги, и братья, таща каждый свой чемодан на колёсиках направились к выходу.

Но… На выходе их уже ждали.

И стало ясно, чего их так мурыжили и волынили. Придирки и тягомотина, оказывается были заранее обговоренным действием. И взятки, всегдашний спутник той таможни, были тут не при чём.

Перед входом, маясь от жары, их ждала толпа репортёров.

Стало ясно, что у таможни и портовых был некий договор с ними. И их задержали для того, чтобы до них вовремя добрались. Кстати говоря, кроме журналистов толпу составляли и просто зеваки. Этих было как бы не в три-четыре раза больше чем служителей пера и сплетни.

Писаки сходу выяснили, что братья великолепно болтают на немецком, и дальше весь их «допрос» происходил на языке Шиллера и Гёте. Часть толпы, из тех, кто просто припёрся поглазеть и послушать, заскучала. Не все хорошо знали немецкий, а многие его совершенно не знали. Но, на беду братьев, к журналюгам это не относилось.