Все будет Украина - Олена Степова

Сегодня вскрыли склады предпринимателя, вычистили все: мотоблоки, косилки, мопеды, болгарки, даже мотки кабелей, проводов, дрели, упаковки сверл… Вроде надо сочувствовать. Не могу. Этот предприниматель ходил, как йолка, в ленточках, орал «заживем в России», сдал всех своих конкурентов, обвинив в помощи Нацгвардии (попросту написав донос). Поэтому — констатирую факт. Свои поедают своих. Больше некого. 

С желаниями нужно быть аккуратными. Мой сосед, голосовал на референдуме, чтобы всем уравняли пенсию. Он, хотел равенства. Ну, да. Это в бюллетене ЛНР напечатало один вопрос, а голосовали каждый, за что хотел, не читая. Теперь у него нет пенсии. Равенство пришло. 

Другой сосед, снял все сбережения, на которые жил, и купил машину, хотя у него уже была. Причина?! А чтобы хунте деньги не достались. Его машины забрали заезжие бандиты. Его желание сбылось: хунте деньги не достались. 

Одна наша посельчанка проклинала мужа за то, что мало зарабатывал, просто ела его поедом, сама не работая. Хотя, заработок больше пяти тысяч в месяц, был даже очень приличным для нашего города. Но нет. Там за горизонтом кто-то жил лучше. Она сильно завидовала соседке, мужа которой убило в шахте, и она получила посмертные и пенсию за погибшего. Так завидовала и так ела мужа, что он ушел воевать. Она заработала 10 000 посмертных, которые ей принесли вместе с его гробом. Только пенсии у нее не будет. Он погиб в войне за иллюзию, а на иллюзию закон не распространяется.

Сорокалетняя пара хотела умереть в России (удивительно, не жить, а умереть). Его ранили в ополчении, она увезла его в России. Он там умер. Все, как хотели.

Жаль только, что эти чьи-то черные и глупые иллюзии забрали жизни моих друзей, что, кто-то желающий другому зла, навлек его и на наши головы. 

Войну нельзя забывать. Нужно помнить каждый ее шрамик, каждого предателя, каждую могилку, каждую потерю. Чтобы потом, ценить мир, но уже по другому. С высшей пробой. Пробой крови.

Я всегда думала, что на войне, самое страшное, это взрывы, выстрелы, бой. Оказалось — нет. Самое страшное на войне, это — война. У нее много граней, острых, как края сколотого гранита, они режут, быстро, не всегда заметно, но всегда очень глубоко и больно. У нее много острых когтей, которыми она рвет свои жертвы. 

Война — она разная, но она всегда оставляет шрамы на душе, на сердце, на судьбе, на городах, земле, людях, стране.

Война — это не всегда оружие или пули. Война не всегда — поле боя. Если она начинает вить свое гнездо в твоей стране, она делает это вдумчиво, заранее подготавливая себе место, желательно где-то в богатом, безопасном и тихом районе, а так же армию обсуживающего персонала, который будет питать ее птенцов. Набирает солдат смерти, армию предательства, стукачей связи, раздает пакеты безразличия и медали жестокости, ставит растяжки из волокиты и наживы. Это — война в тылу, и предательство, и безразличие , глупость и даже паника — это тоже война. И, вот, ненависть, и коррупция, и халатность, и измена-это тоже грани войны. И они тоже режут по живому.

На войне быстро устаешь бояться. Хотя боишься, но, как-то через усталость. Слишком много приходится бояться: взрывов, воя летящих снарядов, смерти, ран, потерь. Боишься за родных, за детей, за солдат, что пробиваются к твоему городу, боишься, что предатели и убийцы уйдут от ответственности, боишься малознакомых людей, а знакомых, которые уже показали свое лицо, боишься еще больше. 

На войне даже зарево ночью — страх. Понимаешь, это не закат, это греется война на костре из дома твоих соседей. Страха так много, что ты устаешь его нести, ты просто идешь устало, сквозь войну, сгорбив плечи и постарев, и, иногда даже не понимаешь, почему льются слезы, ведь тихо и не стреляют, а ты плачешь. Это — плачет душа, прощаясь с кем-то, кого ты не знаешь. 

Война — это безногий сосед, вернувшийся с фронта, и оставшийся никому не нужным, но бережно хранящий в шкафу камуфляж, перетянутый разноцветными лентами чужих идей, иллюзий, штампов.

Война — это друг, которого ты знаешь только по интернету и никогда не видела раньше, но молишься за него, потому, что с ним нет связи.

Война — это слезы, не от потерь, а от надежд и любви, которую тебе дарят незнакомые тебе люди, молясь о тебе и твоем городе.

Война — это когда тебе важно молча, дотронутся до экрана компьютера, так как из связи с миром остался только ускользающий интернет, и тебе страшно, что оборвется и эта нить, а дотрагиваясь до экрана, почувствовать тысячи горячих рук, пальцев, глаз, душ, сердец держащих тебя.

Война — это закусив даже не губы, а душу, пройти через смеющихся и пьющих пиво солдат, приехавших защищать, а вернее, зачищать твою землю, они не обидят тебя, нет, они даже тебя не заметят, но тебе кажется, что на твои плечи упала пыль смерти, принесенная ими с полей.

Война — это, когда тебе не важно есть ли у тебя маникюр, помыта ли голова, в чем ты одет, есть ли у тебя работа, у тебя другие приоритеты- вода, свет, связь, тепло, глубокий и крепкий подвал.

Война — это когда человек, которого ты считал самодостаточным и хладнокровным эгоистом, оказываться родным, заботливым и близким, который бросает все, чтобы спрятать тебя, потому, что близкий человек, с которым ты делил кусок хлеба, сдал тебя новой власти.

Война — это когда молодая мама с полуторагодовалым малышом не выезжает из зоны войны, только потому, что она единственный связной в этом районе.

Война — это когда твой друг, говорит тебе «я иду воевать за нашу свободу», но видишь ты его в лагере, который воюет за твое рабство.

Война — это смотреть на горизонт, знать, что там, в степи на КПП, на границе, вгрызлись в сухую землю те, кто пришел тебя спасти, ты протягиваешь руку, как бы глядя и притрагиваясь к ним, но натыкаешься взглядом на зарево пожарища, там, где могли быть незнакомые тебе , но близкие люди, которых ты никогда не увидишь.

Когда начинается война, то она бьет везде, ведет свои бои в районе души, сердца, твоего дома, земли. Даже ромашковое поле -это война. И поле пшеницы — это тоже война. И степь…

Самое страшное на войне это степь и тишина. 

Когда заканчивается бой, из степи еще долго звучат жуткие крики смертельно раненных, которые то и дело обрывает одиночный выстрел или автоматная очередь. 

Ты не знаешь, кто кричит, свои или чужой. Для тебя -это люди, которые кричат, прощаясь с уходящей жизнью, оставляя за собой на память, эхо выстрела обрывающего крик, он бьет тебя по коленям, хотя ты далеко, но ты все равно падаешь на землю, и закрываешь уши , даваясь своим собственным криком,- тебе нельзя пугать детей.

А когда заканчивается бой, к тебе не приходит долгожданная тишина: степи звонят. Под огромной, восходящей луной, под баюкающий стрекот сверчков, в оседающей дымке пыли и дыма, мерцая по степи, как звезды, звонят телефоны. Это живые пытаются дозвониться мертвым. 

Войны всегда много. Безумно много. И…страшнее войны только война. Помните об этом.

Она всегда чувствовала себя, как бабочка в банке. Вокруг яркий мир, у нее за спиною крылья, а взлететь нельзя. Можно чуть порхать, не выходя за… правила, рамки, стены. Можно смотреть на закаты, потягиваться утром, расправляя крылышки навстречу рассветам, заворожено любоваться вспышками молний, и нежится в волнах радуг. Можно все, но в рамках приличий, условностей, прозрачных стенок отделяющих её МИР от мира. Так она и жила. Впадала в депрессию и становилась куколкой, снова становилась бабочкой, и снова туда, в темноту, во внутрь себя, еще глубже, закрывая все щели, чтобы не оставлять себе надежды, не слышать ни зова, ни света, ни мира. 

Именно так она чувствовала и видела себя. Пыталась вырваться, бороться, но не получалось. Потом ей сказали, что надо становится взрослой. Она не понимала, что это значит, но старалась изо всех сил, забыв о крыльях, о рассветах, полностью погрузившись в быт…

…Она затеяла ремонт. Это было архиважно. Старый дом действительно нуждался в обновлении, но это было чем-то большим, чем необходимость. Она не понимала почему, но ремонт стал идиотско болезненным наваждением.

Для полного и окончательного разгрома, ей понадобилось поменять окна. Заменить старые, действительно трухлявые, на новые. Металлопластике она не доверяла, ей нравилось всё натуральное, естественное, и она пошла, искать столярный цех, чтобы окна были, как полагается, пахнущие и деревянные.

На двери столярки был ярко-голубой звонок и объявление «Мы не глухие, мы работаем. Звонить долго и настойчиво!».

Креативщики-юмористы- хмыкнула она, но ей понравилось такое чувство юмора. Да и понятно, почему такое разъяснение посетителям, еще за несколько метров до помещения был слышен вой лесопилки. 

Нажав на звонок и постояв пару минут из вежливости и необходимости, она рискнула пройти в открытую дверь. Коридор встретил ее гроздьями паутины, на которой осела древесная пыль, и огромной кучей стружки и опилок. А еще запахом.