Райский уголок. По велению сердца - Тереза Крейн

— Но мы друзья, Хью. — Ее голос по-прежнему оставался спокойным, а слова звучали с наигранной беспечностью.

— В прошлый раз ты говорила совсем другое, — сказал он, понимая, что ему ни в коем случае не следовало упоминать об этом. Но в него словно вселился дьявол, завладев его чувствами.

На этот раз на другом конце провода установилось ледяное молчание.

— Рейчел, прошу тебя. Я должен с тобой встретиться. Пожалуйста.

— Хорошо, — вдруг уступила она. Неожиданно, стремительно, с ледяной холодностью. Шум в комнате нарастал. Кто-то пронзительно закричал, раздался звон стекла. — Сегодня, у меня. Скажем… в десять часов.

— Я… — Хьюго замолчал, поскольку она повесила трубку. Он стоял очень долго, не выпуская из рук тяжелой черной трубки. Огромные вращающиеся натертые до блеска двери, что вели из тихого, отделанного панелями холла с высоким потолком и необыкновенной ширины лестницей в суету Пиккадилли, с тихим шуршанием завертелись, сияя медными деталями. Сквозь стекло телефонной будки он увидел, как отец, выходя, кивнул швейцару в ответ на его почтительный поклон, и с обычным важным видом сел в ожидающее его такси.

Хью медленно и осторожно повесил трубку. Сегодня вечером, в десять часов. Пусть будет так.

Он приехал на десять минут раньше. Припарковал машину в двух кварталах от дома и направился в удушливой темноте к небольшому, запущенному и глухому переулку, где жила Рейчел. Должно быть, когда-то эти дома были фешенебельными. Высокие и узкие городские строения, которым нельзя было отказать в элегантности. Их входные двери возвышались над тротуаром на лестничный пролет. Теперь в Лондоне остались нетронутыми всего несколько таких домов. Потребности огромного города в жилье все возрастали. Большинство из них были разделены на три или даже четыре квартиры.

Квартира Рейчел располагалась на третьем этаже. Во времена, когда весь дом принадлежал одной семье, здесь находились основные жилые комнаты. В гостиной, которая одновременно служила столовой, был балкон, выходящий на улицу. Дверь из крохотной кухоньки вела в небольшой, отделенный перегородкой холл, из которого можно было войти в единственную спальню, некогда бывшую столовой, смежной с гостиной. Маленькая ванная комната на лестничной площадке принадлежала не только Рейчел, но и жильцам на верхнем этаже. Снаружи квартира ничем не отличалась от другого, такого же жалкого вида жилья, что сдавалось внаем на любой улице Лондона. Но внутри она напоминала пещеру Алладина. Ткани экзотических расцветок, тускло поблескивая, обтягивали стены и потолок. Свет, едва проникающий в комнаты сквозь шелковые драпировки окон, придавал ей мрачную изысканность. Диванные подушки сверкали блестками; бахрома из бус окаймляла шторы на дверях и окнах. Полное скрытых тайн и загадок искусство Египта соперничало с несколько безвкусной роскошью Индийского континента и висящими на стенах рисунками Бакста — воплощением самой гениальности.

Хью стоял на темной улице, глядя на окна в поисках какого-либо признака жизни. Но нигде не мерцал огонек. Дом погрузился во мрак.

Впрочем, это ничуть не удивило его. Почему, собственно говоря, в ее окнах должен гореть свет? Это вполне в духе Рейчел — забыть либо проигнорировать ей же самой назначенную встречу. Возможно, она решила пойти с друзьями в какой-нибудь ночной клуб.

Он поднялся по темной, тускло освещенной газовым рожком лестнице и позвонил в дверь. Потом еще раз.

Ему никто не открывал.

Он сделал еще одну попытку. Мимо него прошли, тихонько хихикая, две девушки, разглядывая его, как ему показалось, с явным любопытством.

Он повернулся, чтобы уйти, когда услышал за дверью какое-то движение. Минуту спустя дверь открылась.

— Хью? — В голосе Рейчел звучало легкое удивление. Ее силуэт выделялся в дверном проеме на фоне мягкого приглушенного света. Она была одета в нечто прозрачно-голубое, сверкающее золотом, и ярко-зеленое — ее любимое сочетание цветов, которое идеально подчеркивало бледно-кремовый оттенок ее кожи и тревожный блеск в глазах. Волосы ее были растрепаны, длинная серьга свисала из левого уха; другая сверкнула в руке, когда она с легкой улыбкой на губах жестом пригласила его войти.

— Заходи, — сказала она, откинув голову. Глаза и лицо, освещенные снизу, приобрели какое-то незнакомое ему выражение. — Присоединяйся к нашей вечеринке.

— Вечеринке? — Он огляделся вокруг. Квартира, погруженная во мрак и тишину, на первый взгляд казалась безлюдной. Он рассмеялся: слишком громко и не очень естественно. — Где же твои гости?

Она ответила долгим спокойным взглядом. Хью прошел мимо нее в гостиную. Там царил полумрак. Тяжелые шторы плотно закрывали окна. Густой сладковатый запах наполнял комнату, смешиваясь со спертым воздухом. Повсюду стояли бокалы и бутылки, большинство из которых были пустыми.

Рейчел очень тихо закрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, стояла в неподвижности.

— Ну?

Что-то было не так. Произошло что-то очень плохое. Она вела себя слишком спокойно и слишком осторожно. Хью огляделся.

— Ну? — вновь спросила она.

— Я… Рейчел, я хотел поговорить с тобой. Это очень важно. Если бы только ты могла выслушать…

— Только не проси меня выйти за тебя замуж, — прервала она его. Голос ее неожиданно стал хриплым. — Только не это. Не сейчас. Это было бы слишком… — она замолчала, очевидно, подбирая подходящее слово, потом слегка покачала головой; прядь волос упала на ее лицо, — … слишком неуместно.

Наступила долгая тишина, прервавшаяся звуком шагов. Как ни странно, Хьюго не испытал особого удивления. Где-то в глубине души он предполагал — нет, он знал точно, что она занималась чем-то подобным. Когда высокая худощавая фигура возникла в дверях спальни, Хьюго нашел в себе силы обернуться и со странным спокойствием осмотреть незнакомца. Перед ним стоял необычайно красивый темнокожий молодой человек. Лоснящиеся прилизанные волосы откинуты назад, знакомое лицо, смотревшее с каждого щита для афиш и плакатов в Лондоне. На нем сохранялось приветливое выражение, а в глазах, рассматривающих хрупкое тело Хью и его мальчишеское лицо, застыл немой интерес. Он был абсолютно голым, этот обладатель широких плеч, узких бедер и длинных ног.

— Добрый вечер. — Акцент выдавал в нем галликанца. — Вы пришли, чтобы присоединиться к нам? Очень приятно.

— Это Пол, — сказала Рейчел без всякого выражения. — Он француз алжирского происхождения. Не так ли, Пол?

Хью очень медленно повернулся к ней. Она с вызовом взглянула на него, потом, опустив голову, слегка пожала плечами и потянулась к мятой пачке сигарет, лежавшей на столике.

— Я говорила тебе, — сказала она. А затем повторила, подчеркнуто вьщеляя слово. — Я говорила тебе!

Хью повернулся и направился к двери. К счастью, его разум словно бы застыл в оцепенении. Если бы она ударила его, если бы набросилась на него с ножом или топором, она не могла бы быть более жестокой, чем сейчас, а удар, нанесенный ему, не был бы столь сокрушительным. Он очень осторожно закрыл за собой дверь, с трудом нащупал ступеньки на темной лестнице и оказался на пустынной улице. Каждый шаг отдавался у него в голове, отражаясь эхом от возвышающихся, словно башенные стены, домов. Он не взглянул на ее окна и не видел, как отодвинулась штора, уронив на тротуар позади него тусклое пятно света.

Рейчел стояла у окна, смяв в руках бархатную штору и глядя ему вслед. Его шаги замерли, когда он повернул за угол, ни разу не оглянувшись. Закрыв глаза, она прислонила голову к тяжелой, пахнущей пылью ткани. Она услышала позади себя движение, почувствовала близость мужчины и исходящее от него тепло, когда он остановился за ее спиной. Его руки скользнули по ее телу, и он нежно накрыл ладонями ее груди.

— Уходи, Пол. — Ее голос был очень ровным. — Одевайся и уходи. Пожалуйста. Даже для меня есть какой-то предел.

Он замер. Рейчел почувствовала, как он недоуменно пожал плечами.

— Как хочешь, Мадонна.

Она знала, что он выжидает, предполагая, что она передумает. Он не относился к тем мужчинам, которые силой добивались того, чего хотели. Ему это было неинтересно, и он не привык это делать. Рейчел ничего не добавила, и он отошел от нее. Она стояла неподвижно, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к шорохам позади нее. Он дружески поцеловал ее на прощанье, слегка коснувшись губами ее шеи, но Рейчел так и не повернулась к нему. Она все еще смотрела на улицу, когда он, легко и беззаботно сбежав вниз по ступеням на тротуар, весело и беспечно помахал рукой, послав ей воздушный поцелуй.

Она стояла очень долго, не обращая внимания на слезы, которые неизвестно почему текли по ее лицу и капали на переливчатый сине-зеленый халат. В руке она сжимала смятую сигарету, которую так и не закурила. Поднеся руку к лицу, Рейчел вдохнула запах крепкого табака и, разжав пальцы, бросила сигарету на пол.