Приговор приведен в исполнение - Сергей Зверев

– Ну и че? – равнодушно отозвался тот.

– Переключи на ближний свет. Неудобняк с…ть на ваших глазах. Я не извращенец!

Бровастый загоготал, найдя ситуацию подконвойного забавной.

– Валяй! Снимай штаны! – Согласившийся с претензиями крепыш потянулся к приборной доске, отыскивая нужный тумблер.

Отвлекшийся бровастый собирался прокомментировать слова товарища. Продолжая гоготать по-гусиному, он развернулся всем корпусом, пропустив стремительный рывок подопечного.

Кулак Святого врезался в его живот, проваливаясь чуть ли не до диафрагмы. Бровастый сложился пополам, но, пока его голова не успела опуститься, мощный удар в подбородок распрямил его и отбросил назад. Раскинув крестом руки, он упал.

Святой, заметив расстегнутую кобуру, попытался завладеть оружием. Прыжком он взобрался на бровастого конвоира, придавливая его грудь коленями, и, хлестнув ребром ладони по челюсти, вырвал из кобуры пистолет.

Огненный пунктир перед его глазами расчертил ночной воздух. Святой отпрянул, среагировав на пулю, пролетевшую в миллиметре от переносицы.

– Не шали, братан! Не шали… – Надсадный вопль Мопса перекрыл эхо выстрела. – Завалю!

Рубиновый лучик инфракрасного прицела упирался в висок Святого, вычерчивая траекторию возможного маршрута свинца.

– Проехали, приятель! Капитулирую… – Святой поднялся на ноги.

Перешагнув через мычащего невнятную брань конвоира, он распрямил плечи, не обращая внимания на красную метку, переместившуюся с виска к сердцу.

Небесная канонада предвещала проливной дождь. Гулкие раскаты грома проникали сквозь стены комнаты с опущенными роллетами на окнах. Разбуженное небесным гулом воображение рисовало картину ливня, смывающего грязь с городских улиц. Обновляющего краски запыленных витрин и поблекших рекламных щитов. Загоняющего прохожих под арки домов и козырьки подъездов.

Святой представлял, как понесутся ручейки вдоль бордюров к забранным чугунными решетками квадратам стоков – этим дверям подземных каналов, принимающих все нечистоты города. Как загудят водосточные трубы, исполняя сольную партию в симфонии дождя, а кровельное железо будет вибрировать, отражая удары миллиардов капель. Как над отмытым до зеркального блеска мегаполисом повиснет семицветным коромыслом радуга, отразившись в куполах церквей, окнах квартир, стеклянных фасадах банков, и люди, перепрыгивая через лужи, будут удивляться легкости дыхания после прошедшего дождя.

Но этот сценарий, кроме небесного гула, был лишь плодом фантазии человека, помещенного в каменный мешок.

«Неделю маринуюсь в этой клетке. Пора бы ребяткам определиться с претензиями. Так и клаустрофобией[10] недолго прихворнуть. После морских просторов помещение камерного типа – слишком сильное испытание для нервов, подраспустившихся на золотом песке пляжей… Все хорошее когда-нибудь заканчивается. А что начинается?»

Насчет камеры Святой лукавил: помещение, в которое его доставили Мопс и бровастый, было не лишено комфорта. Они долго поднимались на лифте, прежде чем войти с черного хода в расположенное на верхнем этаже высотного здания жилище, напоминавшее конспиративное логово секретного агента. К комнате примыкал санузел с душевой кабиной. Для развлечения имелись видеодвойка и музыкальный центр с разбалансированным проигрывателем компакт-дисков, отказывающимся воспроизводить музыку.

Дни напролет Святой терзал пульт дистанционного управления, выискивая информационные программы и блоки новостей, то есть самое достойное из тележвачки, заполнившей большинство каналов.

Бессменный обслуживающий персонал, Мопс и бровастый, посещали жилище, словно по расписанию, утром и вечером.

Святой шутил:

– По вам, ребята, часы можно сверять.

Храня гробовое молчание, охранники выставляли пакеты с едой: комплексный обед ресторана «Макдоналдс»; наконец очумевший от мороженого и картофеля-фри узник запустил бумажным стаканом с колой в голову бровастому, которому и так доставались все шишки. Акция протеста возымела действие. Меню отныне разнообразили цыплята-гриль и прочая уличная стряпня, так не похожая на кулинарные изыски Дэвида Стерлинга.

Снабдив заключенного продуктами, охранники удалялись, всякий раз облегченно отдуваясь, оказавшись за панцирем металлической двери.

Временами к пище насущной они добавляли пищу духовную – разношерстную стопку газет и журналов, видеокассеты, репертуар которых колебался от безобидных мультяшек до сборника запечатленных камерой публичных казней.

Среди чтива встречались статьи, подписанные Дарьей Углановой, публиковавшей разоблачительные опусы, бичующие нравы и противозаконные проделки сильных мира сего. Святой часто вспоминал неугомонную девицу, владеющую бойким пером, не затупившимся за время его отсутствия. Даша гвоздила и в хвост и в гриву правительственных чиновников, погрязших в коррупции, разоблачала высокого милицейского начальника, прикрывавшего высокопоставленных педофилов, посещавших подпольный бордель с малолетними проститутками и оплачивавших его содержание. Журналист от Бога, Дарья разгребала грязь, в которой захлебнулся бы и мужик. Судя по статьям, старая знакомая Святого высоко держала профессиональную планку. Выискивая сенсации, она не ограничивалась смакованием жареных фактов и пикантных подробностей, а пыталась докопаться до корней. Бедовая деваха, готовая к любой авантюре, одновременно притягивала и отталкивала Святого, помнившего, что между ними всегда будет стоять тень погибшего друга Кости Лукошина, любившего эту женщину.

Впрочем, на сегодня Святой не планировал шуршать газетными листами. В пакете утренней доставки он обнаружил интригующую видеокассету с обведенным красным фломастером названием. Аннотация на тыльной стороне коробки сообщала краткую фабулу шпионского боевика продолжительностью сто пятнадцать минут. Некий Саймон Теймплер, международный супервор, использовавший в работе имена католических святых, получает задание украсть формулу холодной термоядерной реакции. Его наниматели – русская мафия, рассчитывающая произвести политический переворот в России, где в результате энергетического кризиса люди начинают гибнуть от холода.

Интригующим было совпадение позывных, под которыми Дмитрий Рогожин, командир группы спецназа, выходил в радиоэфир, и имени вымышленного героя голливудской ленты. Обоих звали Святой.

Заправив кассету в видеомагнитофон, он прокрутил титры и запомнил фамилии актеров, исполнявших главные роли.

– Привет, тезка! – произнес Святой, когда на экране возникла детская рожица воспитанника закрытой католической школы, будущего супервора.

Фильм был препаршивейший. Чистая халтура, снятая недобросовестным режиссером, чьи мозги расплавились или от кокаина, или от жаркого лос-анджелесского солнца.

Серая масса дегенератов, обобщенный образ москвичей, спасалась от сибирских холодов водкой или кострами, полыхавшими на улицах. Злобный бородатый мафиози, гибрид Карла Маркса и Гришки Распутина, тряс засаленными волосами на митингах, призывая скинуть с трона милягу-президента, который успел довести страну до ручки. Звероподобные солдаты носились по улицам, устраивали облавы, дубасили старушек и младенцев. Благородный вор, стащивший секретную формулу у очаровательной ученой дамы, разгуливает по обледенелому городу, населенному уродами, прохиндеями и синюшными алкоголиками, нахлобучив на голову норковый треух. Он обводит мафиози вокруг пальца, запускает энергетическую установку, облагодетельствовав этим дегенеративный народец, умывающийся слезами счастья на брусчатке Красной площади, а чернокожие морские пехотинцы из охраны посольства пьют пиво, празднуя победу демократии еще в одной дикой стране.

Добросовестно просмотрев нудный фильм, Святой односложно выдохнул:

– Фуфло!

Затянувшаяся игра в прятки с прозрачными намеками на подробное знание его биографии начинала надоедать. Топтуны-охранники, шарахающиеся от него, как от прокаженного, навязчивый сервис и этот идиотский каменный куб, меблированный с потугами на уют…

«Что же, гроссмейстер, вы медлите с очередным ходом? Сегодня я поблагодарю за хлеб-соль. Проведу учебно-показательный бой с твоими олухами, и адью! Растворюсь в пространстве, так и не познав твоих сокровенных замыслов. И я буду стараться, чтобы наши пути-дорожки не пересекались. Я даже письменно предупрежу тебя о возможных плачевных последствиях нашей встречи. Засиделся в гостях, хоть и не напрашивался»… – Неозвученный монолог предназначался человеку, чья деятельная рука угадывалась в закулисной возне.

Приход долгожданного гостя застал Святого в душевой кабине. Упругие холодные струи приятно массировали тело, когда за пластиковой ширмой возникло огромное пятно человеческой фигуры.