Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем - Алан Маршалл

продирался сквозь густую траву так, словно она нарочно мешала ему.

Заяц, уверенный в спасении, еще не напрягал всех сил и бежал по тропинке, высоко подняв голову с торчащими вверх длинными ушами. Он по-прежнему иногда подпрыгивал для разведки, но около дыры увидел нас с Энди, услышал наш крик, в испуге быстро свернул и сразу опустил уши, стараясь стать незаметнее, укрыться в траве. Дамми, следовавшую по пятам за зайцем, на повороте отбросило в сторону, и целый дождь гравия обрушился на матросскую курточку Энди и его руку, которой он заслонил лицо.

Спот, отставший было от Дамми, вырвался вперед, чтобы покончить с зайцем, но тот увернулся, бросился назад и проскользнул между двумя собаками. Даммп, оправившись от неудачного маневра, помчалась вдогонку и, настигнув зайца, уже раскрыла пасть, чтобы схватить его. Но заяц снова увернулся и, теперь уже перепуганный насмерть, бросился напрямик через луг: обе собаки мчались за ним.

— Держи! Лови его! — кричал я, прыжками передвигаясь по траве.

Джо бежал наперерез, испуская отчаянный крик:

— Дай ему, песик! Дай ему!

В центре выгона Дамми снова едва не поймала зайца, потом Спот, срезав угол, помчался прямо на него, но заяц увернулся, а Спота, бежавшего с огромной скоростью, отбросило в сторону. Заяц, спасаясь, бросился через луг к кустарнику; Дамми летела за ним, с каждым скачком нагоняя его.

Спот наперерез помчался к кустарникам, и, пока Дамми огибала их, Спот, не уменьшая скорости, вслед за зайцем углубился в заросли папоротника и кустов.

— Он там потеряет зайца, — тяжело дыша, прошептал Джо, подбегая ко мне.

Мы молча вглядывались заросли; вдруг из глубины их раздался громкий визг и сразу стих.

— Спот напоролся! — в страхе воскликнул я, глядя на Джо и надеясь, что он найдет какое-нибудь другое объяснение.

— Похоже на то, — проронил Джо.

— Он убьется насмерть, — прошептал Энди плаксиво.

— Ты-то помолчи! — огрызнулся Джо.

Мы долго искали в кустах, пока наконец не нашли Спота. Он лежал среди папоротников, залитый кровью; сук, на который он напоролся, тоже был в крови: острый, как кинжал, он был весь скрыт папоротником.

Мы прикрыли Спота ветками кустарника так, чтобы его совсем не было видно, потом пошли домой, и я не плакал до тех пор, пока не нашел отца в сарае с конской сбруей и не рассказал ему все.

— Это тяжело, — сказал отец. — Я понимаю. Но Спот не узнал, что его убило.

— Ему было больно? — спросил я со слезами.

— Нет, — уверенно ответил отец. — Спот ничего не почувствовал. Где бы он сейчас ни был, ему все еще кажется, что он бежит. — Отец в раздумье посмотрел на меня и добавил: — Спот огорчился бы, если бы узнал, как ты расстроен тем, что он спит в зарослях среди папоротников.

Когда отец произнес эти слова, я перестал плакать.

— Это просто потому, что мне будет не хватать его, — объяснил я.

— Я знаю, — ласково сказал отец.

Глава 18

Каждый день после школы Джо выгонял уток и гусей своей матери на пруд за четверть мили от дома и каждый вечер пригонял их обратно. Они двигались неровной белой шеренгой впереди Джо, оживленные, нетерпеливые, предвкушая предстоящее удовольствие. Миновав последние деревья, они прибавляли шагу и начинали крякать, а Джо усаживался на траву.

Я почти всегда сопровождал его. Мы сидели рядом, с интересом наблюдая, как утки, опустив грудку, уходили в воду, потом скользили по поверхности пруда, а мелкие волны слегка ударяли и покачивали их. Доплыв до середины, они потягивались, хлопали крыльями, затем вновь усаживались на воду, с удовлетворением двигая хвостом и всем телом, прежде чем пуститься на поиски улиток и личинок, населявших пруд.

Джо полагал, что в пруду можно найти все, что угодно, но я этого не думал.

— Никогда нельзя сказать наверное, что там есть! — задумчиво говорил Джо.

В ветреные дни мы сажали целые команды муравьев в банки из-под консервов и отправляли их в дальнее плавание через пруд, иногда мы сами пускались вброд вдоль берега, разыскивая тритонов, этих странных, похожих на креветки существ с двигающимися жабрами.

Джо знал о тритонах много интересного.

— Они очень нежные, — говорил он. — Сразу умирают, если посадить их в бутылку.

Меня интересовало, куда же они деваются, когда пруд высыхает.

— А бог их знает! — говорил Джо.

Пока утки наслаждались, мы бродили по зарослям, разыскивая птиц, а если дело было весной, лазили на деревья за яйцами.

Я любил взбираться на деревья. Все, в чем я видел вызов своим силам, возбуждало меня, и я пытался совершать то, что Джо, которому не надо было доказывать свою физическую выносливость, вовсе не был расположен делать.

Лазая по деревьям, я пользовался только руками — ноги мои были почти бесполезны. Когда я подтягивался с ветки на ветку, «плохая» нога беспомощно болталась, а на «хорошую» можно было только опираться, пока руки схватывали верхнюю ветку.

Я боялся высоты, но преодолевал страх, избегая смотреть вниз, если в этом не было прямой необходимости.

Я не мог, как другие мальчишки, по-обезьяньи карабкаться по стволу, но умел на одних руках подниматься по веревке. Если нижние ветви дерева были слишком высоки для меня, Джо перебрасывал веревку через одну из них, и я подтягивался на руках до первого сука.

Если я взбирался на дерево в ту пору, когда сороки откладывали яйца, Джо обычно стоял под деревом и предостерегающе кричал, когда птицы готовились напасть на меня. Я карабкался по качающейся на ветру ветви, прижимая к ней лицо, и медленно подползал через развилины по буграм отставшей коры к темному круглому пятну, выделяющемуся на фоне неба среди листвы. Услышав крик Джо: «Берегись, вот она!» — я останавливался и, держась одной рукой, начинал отчаянно размахивать другой над своей головой, ожидая шума крыльев, резкого щелканья клюва и затем удара ветра в лицо, когда сорока вновь взлетала ввысь.

Если можно следить за птицами, не упуская их из поля зрения, когда они, скользя, ныряют вниз, — еще полбеды; тогда при их приближении нетрудно ударить их, и они сразу улетают, быстро взмахивая крыльями, успев лишь с яростью клюнуть тебя в руку; зато если ты находишься к ним спиной и руки нужны, чтобы держаться, то птице ничего не стоит сильно ударить тебя клювом или крыльями.

Когда это со мной: случалось, снизу раздавался полный тревоги голос Джо:

— Она тебя ударила?

— Да.

— Куда?

— В голову, сбоку.

— Кровь идет?

— Не знаю. Подожди, я ухвачусь покрепче и посмотрю.

Через минуту, освободив одну руку, я ощупывал ноющую