Дьявол в Лиге избранных - Линда Ли

– Ваш муж, говорите? Пока вы целую вечность поправляли прическу, я спрашивал о нем. Никки сказала, что никогда его не видела. Говорит, что он, судя по всему, не часто появляется.

Кажется, я попалась. Снова почувствовала себя запертой в клетке. Слишком много вопросов, на которые не могу ответить. Я начинаю вести себя вульгарнее, чем четвертая жена миллиардера на яхте. Мои деньги теперь тратят на другую женщину.

Внезапно статья на первой полосе «Уиллоу-Крик таймс» и даже переломанные коленные чашечки показались мне слишком мягким наказанием для моего мужа. Я вдруг представила себе Гордона Уайера, сломленного и умирающего в муках в каком-нибудь Таиланде.

Я ужаснулась, но не потому, что думала это о Гордоне. Неужели я стала такой банальной, что меня вообще посещают подобные мысли?

Скорее всего, именно поэтому я начала взахлеб распространяться о моем муже и нашем удачном браке.

– У нас замечательные отношения. Правда! Просто он много путешествует. Но я его обожаю, и он меня тоже. – Какое значение в моей ситуации имела еще одна маленькая ложь? Кроме того, художник, казалось не поверил ни единому слову.

Наконец появилась Никки, представ перед нами в самом блестящем наряде от Сент-Джона.

– Неплохо, – сказал художник с холодным одобрением.

После этого разговор обо мне и моих семейных делах больше не заходил. Зато к концу нашего похода у моей протеже было восемь новых элегантных туалетов, а художник обзавелся черным костюмом от Хьюго Босса и темно-синей рубашкой.

Мы втроем еле дотащили «барахло», как выражалась Никки, до машины. К моменту возвращения в Уиллоу-Крик я знала, что день прошел почти удачно. Никки будет подобающим образом одета на любом мероприятии, где могут оказаться члены Лиги, включая большой прием, который, кстати говоря, стремительно приближался. Но важнее всего были три слова, произнесенные художником, когда я уже закрывала дверцу своего автомобиля:

– Я сделаю это.

– Что «это»?

– Приму участие в вашей выставке.

Глава пятнадцатая

Каждый действительный член ЛИУК должен в течение года отработать сто часов добровольно; обычно это происходит в период с сентября по май. Работа состоит в выполнении некоторых обязанностей помимо работы в комитетах. В день после похода по магазинам, когда слова художника все еще звучали в моей голове (подтверждение тому, что ни один мужчина – гомосексуалист он или нет – не может долго противостоять моим чарам), я отправилась в главный офис ЛИУК в «Брайтли», чтобы начать отрабатывать волонтерские часы, которые я пропустила. Сразу после ленча я возьмусь за подготовку выставки. Предстоит вытянуть из Никки все, что она знает о Сойере Джексоне. Я начну во время визита к парикмахеру, к самой Эжени Франсуазы из «Салона Франсуазы», куда я ее записала.

Но сначала мне нужно было отработать положенные часы.

Приехав в «Брайтли», я проскользнула мимо хмурой Маргарет Пендервелт (в прошлом Самого Активного Волонтера, а в настоящем возглавляющей штат добровольцев в кафе), выразив надежду, что они без меня не очень скучали. Она знала, что вопросов мне лучше не задавать.

«Брайтли» был назван в честь Юнис Хустон Брайтли, основавшей ЛИУК в 1917 году. Кафе представляло собой симпатичное местечко с верандами, паркетными полами и антикварной мебелью, куда приходили показаться за ленчем или утренним чаем важные персоны или те, кто хотел ими стать.

Облачившись в длинную юбку, синий фартук и белую блузку, я приступила к работе. Я накрыла столы и расставила кувшины для воды. К счастью, у нас были настоящие оплачиваемые работники, которые делали лучшие сандвичи без корочек в городе.

Можно было получить назначение как в замечательное, так и в ужасное место. При том что вам приходилось по меньшей мере раз в неделю проводить время с одной и той же группой волонтеров в течение всего года, было просто необходимо попасть на работу, где бы вас окружали достойные леди. Почти все, с кем я работала, были именно такими – в основном потому, что группу подбирала я сама. Но одна дама, змеей просочившаяся к нам, была точно не в моем вкусе.

Ее звали Уиннифред Опал, и как раз перед открытием кафе в одиннадцать тридцать она подошла ко мне, когда я клала булочки с маслом и сладкие плюшки с апельсиновой глазурью, которые принесли с кухни, в духовку для подогревания хлеба.

– Как ужасно, – сказала она, доставая пару алюминиевых щипцов, – когда некоторые настолько невежливы, что не сообщают ни одной живой душе, что не придут работать в кафе.

Это что, камень в мой огород?

Уинни была крупная женщина, высокая, но не толстая, футов шести росту. Она заплетала свои густые волосы в длинную простую косу и имела страсть к собакам. Она оглушительно смеялась, а ее манера одеваться не дотягивала до идеального ЛИУК. Единственная причина, по которой ее приняли в Лигу, – это то, что она была прямым потомком самой Юнис Хустон Брайтли.

Мягко говоря, Уинни была со странностями, что встречается не так уж редко в Техасе, но очень необычно для Лиги. Она постоянно пыталась привлечь внимание средств массовой информации к своему движению в защиту животных. Вы себе представить не можете, какой шум она подняла несколько лет назад, когда с неистовой яростью ополчилась против тех, кто носит меха. Если вы не видели Уиннифред Опал, разбрызгивающую из тюбика желтую французскую горчицу, которая въедается намертво, считайте, что вы ничего не видели. Гринписовцам с их баллончиками с краской есть чему поучиться у нашей Уинни. С тех пор как она скупила весь запас горчицы во французском магазине, в нашем городе не увидишь и кроличьего хвостика.

– Чего не хватает Лиге, так это свежей крови, – добавила она тоном, который должен был прозвучать оскорбительно.

Сначала я замерла, но потом медленно повернулась к ней лицом, так как меня осенила одна мысль. Свежая кровь?

– Ну конечно, Уиннифред! Ты абсолютно права! Нам, безусловно, не хватает свежей крови. Я как раз говорила об этом матери. Ты просто гениальна!

Уиннифред в изумлении разинула рот. Но будь хоть трижды странная, она могла оказать поддержку Никки Граут.

– Знаешь, Уинни, мы недостаточно с тобой общаемся.

Она так и застыла, держа в воздухе булочку длинными серебристыми щипцами:

– Мы с тобой?

– Конечно, Уинни. У нас никогда не было возможности встретиться и поговорить с глазу на глаз. Пора нам узнать друг друга получше. Давай созвонимся. Договоримся о времени и вволю поболтаем.

Мы закончили раскладывать булочки. Клянусь, Уинни улыбалась на протяжении всей смены. Она даже ни разу не наорала ни на кого из клиентов, что, согласно летописям ЛИУК, произошло впервые. В кафе в тот день было много посетителей, и я выбралась из «Брайтли» почти в три. Десять минут спустя я была дома, но все равно нужно было поторопиться, если я собираюсь все выяснить до того, как Никки пойдет делать прическу. Приехав в салон, я не теряла ни минуты.