Горькая дольче вита - Мария Брикер

Настю передернуло от отвращения. Ладно, она – чужой для Егора человек. Но как он мог так цинично поступить с телом своей любимой девушки? Как он мог? Впрочем, о какой морали может идти речь, если он и его друзья такой чудовищный план придумали.

Как ее угораздило в такое дерьмо вляпаться? Ведь чувствовала, что не все так просто. А этот рыжий хмырь, дядя Саша, ей сразу не понравился. Расплатилась, называется, с долгами. Теперь у нее даже могилки своей не будет. Когда ее хватятся – объявят в розыск, но никогда не найдут. Тело ее будет покоиться в земле под именем Ханны Андреевой. У бедной Ханны и вовсе не будет нормальной могилы, если вдруг ее тело найдут. Кремируют и похоронят в безымянной могиле. Да, живой ее с Кипра не выпустят.

Настя поймала себя на мысли, что размышляет о своей неминуемой смерти без страха. Инстинкт самосохранения молчал. Она устала. Бороться больше не было ни сил и ни желания. Навалилось какое-то безразличие. Настя вдруг поняла, что смерть в ее положении – это лучший выход из мышеловки, в которой она оказалась. Убить человека, даже такого паршивого, как Егор, она не сможет, не хватит у нее больше смелости. Те чувства, которые она испытала, когда голова фальшивого мужа скрылась под водой, невозможно ни передать, ни пережить. Гораздо легче уйти самой. Если она умрет, то Алешка останется жив. Он – лишь инструмент в руке заказчика, с помощью которого Настю вынуждали пойти на убийство. Не будет Насти – в инструменте пропадет надобность. Лишь бы все прошло быстро и безболезненно. Боль она с детства не переносила. Лишь бы быстро…

Егор по-прежнему чем-то гремел на камбузе. Какая неприятность, что он ее не утопил!. А главное, почему? Какого черта он тянет? Все нервы вымотал. Настя снова начала заводиться. Она ведь ясно дала понять, что сама церемониться с ним не будет. Подсознательно она была готова проститься с жизнью и ждала смерти как освобождения от тяжести бытия. Поэтому провоцировала Егора. Почему он ее не убил?

Сознание неожиданно вызвало из памяти их диалог на пляже Афродиты: «Какой ей смысл за нами наблюдать? Ты же на ней женишься, а не на мне. В смысле, если она здесь, то зачем тут я? Логичнее поменяться местами, а не подглядывать за собственным бракосочетанием». Егор тогда странно на нее посмотрел и повторил: «Логичнее поменяться местами».

– Логичнее поменяться местами, – прошептала Настя, и ее осенило. Да он рехнулся! В самом деле сошел с ума! По-настоящему. Решил, что Настя – Ханна? В своем воображении он поменял их местами. Поэтому Настя до сих пор жива! Поэтому он ее спасает постоянно, нежен и заботлив. Он псих ненормальный! Она тоже ненормальная, переспала с чудовищем и шизиком. По доброй воле переспала. Замечательно! Дальше что? Что дальше?

Сзади послышались шаги. Настя резко обернулась. За спиной стоял Егор, в одной руке держал какой-то кулек, в другой – одеяло. «А дальше – ничего», – подумала Настя, зажмурилась и приготовилась к смерти.

Одеяло легло на плечи. Настя открыла глаза.

– Прохладно тут, – буркнул он, уселся рядом, взял Настю за подбородок, повернул к себе ее лицо и осторожно приложил кулек к скуле. Щеке стало холодно. – Прости меня, если сможешь, – прошептал он, глядя на Настю с нежностью. – Обещаю, я больше никогда не причиню тебе боли. Слышишь, никогда! Просто мне голову сорвало. Согласись, не каждый день по балде веслом получаешь… – хмуро добавил он, пригладил волосы и хмыкнул. Настя тоже хмыкнула. Дурдом продолжался: убийца и шизик вел себя в том же духе – нежно, заботливо. Все верно. Она все про него поняла. У Егора помутнение сознания. Он считает ее Ханной. Может, в таком случае не разубеждать товарища? Пусть считает. Пока Настя не найдет другую возможность захреначить ему веслом по тыкве. Уже наверняка. Инстинкт самосохранения снова включился в работу и начал подсказывать ей варианты спасения. – Я сначала решил, что ты обиделась на меня из-за… Из-за того, что между нами произошло… Вполне заслуженно, к слову. За это я тоже прошу прощения. Я не должен был. Понимаю, что поступил как подлец. Ты замужем и ясно дала мне понять, что любишь мужа. А я только что потерял невесту, которую очень любил. Ненавижу себя за это. Только ты не думай, что во мне взыграла банальная похоть. Понимаешь… На знаю даже, как объяснить. Это как искры с туманом в глазах. Феерическое затмение какое-то… – Егор покачал головой, словно пытаясь отогнать от себя воспоминания, коснулся ее волос, нежно провел пальцем по губам. По телу снова пробежал импульс. Настя резко оттолкнула его руку. Кулек выпал, по палубе рассыпались кубики льда, запрыгали, засверкали, как алмазы. Егор поднял одну льдинку, начал перебрасывать из ладони в ладонь. – Настя, все совсем не так, как ты думаешь, – с жаром заговорил он. – Совсем не так. Не знаю, что тебе почудилось в разговорах. Я клянусь – никто не планировал тебя убивать! У нас даже в мыслях такого не было.

– Я слышала, как Коноплянов тебя ругал, что ты отвез меня в больницу, – хмуро напомнила Настя. – Дескать, если бы я умерла от отека Квинке, то проблема решилась бы сама собой. На что ты ему ответил, что это было бы преждевременно. Тебе свадебные фотографии нужны как лишнее доказательство нахождения Ханны на Кипре с тобой.

Егор шумно выдохнул.

– Значит, ты и этот разговор слышала. Какая же ты ушастая девица! Тебе не говорила мама, что подслушивать чужие разговоры нельзя? Ты все неправильно поняла! Сашка просто пошутил! Он циник прожженный, но при этом человек совсем не злой. Никакого криминала за его словами не стоит. План у нас был совершенно другим. Матерью клянусь, Богом, чем угодно! Я завтра тебе расскажу все. Голова раскалывается, а разговор предполагается непростой. Одно могу сказать: я очень виноват перед тобой. Виноват, что втянул в эту мерзкую историю. Ты вправе меня ненавидеть и презирать, но я постараюсь все исправить. Ты должна мне верить. Это очень важно, Настя. Иначе я не смогу тебе помочь. – Егор встал перед ней на колени, склонил голову. Настя увидела вчерашнюю шишку и ссадину от весла на голове. «Не слабо его веслом огрела, – подумала Настя и испытала острый приступ жалости и вины.

Она не удержалась, коснулась шишки пальцами, нежно погладила его по волосам. Егор словно этого ждал, схватил ее руку и прижал ладонью к щеке. Скула была колючей и холодной.

– Ты мне веришь? – спросил он. Настя отрицательно мотнула головой, потом кивнула, стараясь удержать близкие слезы. Что он с ней делает, гад такой! С какой стати она должна ему верить? Почему? Как он сказал, искры с туманом в глазах. Феерическое затмение… Все верно. Настя сегодня испытала то же самое, когда шагнула в его объятия. – Понимаешь… Вернее, это невозможно понять, но я продолжаю жить сейчас только потому, что несу ответственность за тебя.

– Значит, во всем китайцы виноваты, – вздохнула она.

– В каком смысле?

– У китайцев есть такой неписаный закон, что человек, который спас другого человека, потом до самой смерти отвечает за его жизнь. Потому как спаситель, однажды вмешавшись в судьбу спасенного, не может уйти от ответственности за него.

– Хороший закон. Можешь считать, что в этом все дело, – с иронией сказал Егор и поморщился. – Пойдем спать?

– Не боишься, что я тебя во сне зарежу или задушу? – усмехнулась она.

Егор вытащил из кармана раскладной нож. Щелчок – в лунном свете блеснула сталь. Он поиграл ножом, как заправский урка.

– Всегда беру с собой в поездки. Подарок отца, – он перехватил нож за лезвие и протянул рукояткой Насте. – Валяй! Зачем ждать, пока я усну? Можно прямо сейчас. Обещаю, что не буду сопротивляться. Или тебе весло дать?

– Хватит! – разозлилась Настя, оттолкнула Егора и спустилась в трюм. Упала на кровать, зарылась носом в подушку. Верно говорят, что шизофрения заразна. Егор ее заразил опасной болезнью. Она свихнулась. Состояние сомнений не вызывало, потому что она верила Егору, хотя для этого не было никаких оснований.

Глава 16

Второй лишний

– Просыпайся, спящая красавица, – потрепал ее по щеке Егор. Настя открыла глаза, села. В иллюминатор заглядывало солнце. Море разволновалось, и яхту качало сильнее. «Живая», – подумала она, потому что ее снова мутило и свистело в ушах. Она упала обратно на подушку и потерла виски. – Эй, не спать. Поднимайся наверх, перекусим на палубе, погодка чудесная.

– Как твоя голова? – поинтересовалась Настя, ощупывая свою башку, в которой мозги колыхались студнем.

– Нормально, – отмахнулся Егор и вышел из каюты. Соврал. Бледность и синяки под глазами говорили об обратном. Впрочем, она наверняка еще краше.

Настя сползла с койки, потопала в ванную и придирчиво оглядела свое отражение. К ее удивлению, несмотря на дурноту, выглядела она вполне сносно, и глаза сияли как-то подозрительно, и румянец на скулах просвечивал. Она торопливо умылась, заплела косу и поднялась наверх в надежде задобрить завтраком вновь взбунтовавшийся желудок.