Вита. Книга 1 (СИ) - Черпинская Надежда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да и куда должны сворачивать эти проклятые мысли, если от каждого мимолётного взгляда Белова её бросает в дрожь! Зрачки как чёрные дыры – загляни в них, и провалишься в бескрайний космос желания. Да вокруг него уже воздух потрескивает от напряжения, как в грозу.
Расцвёл листвой зелёный май,
День долгожданный тот настал,
С рассвета ждал глупый рыбак,
Но фейри не явилась.
А ровно в полночь – стук в окно…
Донал скорее на крыльцо.
Ах, кто там в колыбели?
Дитя, как солнышко светло,
Медовый волос у него,
И рыжие веснушки.
Забрал подарок тот рыбак,
Подумал, как его назвать…
И мальчугана в честь отца
Решил наречь он Шоном.
Года летели как листва
С дубов в ненастье иногда.
Мальчишка рос, рыбак старел,
Ах, глупый, бедный Донал…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Ева изумлённо уставилась на певца, отвлеклась на время от собственных сладострастных желаний.
Это ещё что такое? Песенка неожиданно приобрела для неё новый смысл.
Вдвоем всегда – изгоя два:
Народ боялся рыбака,
Шептался за спиною.
Мальчишка – мастер был чудес:
Один ходил в далекий лес,
И зверя не пугался.
Творил сын фейри волшебство,
И ненавидели его
В деревне и боялись.
И вдруг однажды в поздний час
Нежданный гость в дом постучал.
Открыл дверь Донал,
Обомлел – та фейри на пороге.
Ах, глупый, бедный Донал…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Ева теперь, не отрываясь, смотрела на экран переводчика, лишь иногда поднимала на рыжего ирландца ошеломлённый взгляд.
В слезах покаялась она:
«За то, что сына родила
Я от простого рыбака,
Постигло наказание.
И чтоб малютку уберечь
Велела отнести к тебе
Я сына, о, мой Донал!
В разлуке долгие года
Лишь только одного ждала:
Мечтала вновь обнять тебя
И к сыну прикоснуться».
И сын с отцом, её простив,
И в своём домишке приютив,
Счастливые уснули.
Ах, глупый, бедный Донал…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Как будто свет вернулся в мир,
Рыбак тот больше не грустил,
Счастливый улыбался.
И Шон как солнышко сиял,
И мать с любовью привечал –
Ах, наконец, дождался!
Но вот однажды в час дневной,
На лодке в море вновь ушел,
Тот глупый, бедный Донал…
– Лёш, а как зовут отца Шона? – чуть слышно шепнула Вита.
Алекс вместо ответа лишь скорчил гримасу и закатил глаза.
А фейри сына позвала,
Такие молвила слова:
– Ах, Шон, прошу, уйдем со мной,
Ведь здесь тебе не место!
Отец твой смертный обречен,
Не догорит закат ещё,
Как он утонет в море.
Я знала это наперед,
И потому я здесь, с тобой.
Ты должен жизнью жить иной,
Среди смертных –
Нет нам места.
– Ты знала это наперёд,
Ты знала, что отец умрёт?
Ах, глупый, бедный Донал…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Слёзы, которые так и просились на глаза с первых аккордов песни, всё-таки не удержались и покатились по щекам.
Но почему молчала ты?
Ведь ты могла предупредить,
И он бы жив остался.
Шон в гневе матери кричал,
Но фейри, только покачав
Устало головою, ему ответила:
– Сынок, отец твой сам себя обрёк:
Кто с волшебством связался,
Тот век недолгий проживёт,
Или безумие убьёт,
Или сразит несчастье.
Ах, глупый, бедный Донал…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Забудь о нём!
Есть путь иной!
Уйдем, любимый мой, со мной!
Тебе открою новый мир,
Он недоступен смертным.
Но полукровка мать отверг,
Его обуял страшный гнев,
Он проклял эту фейри.
Шон к морю кинулся тотчас,
Но солнца свет уже угас,
И было слишком поздно.
Не возвратился уж назад
Ушедший навсегда рыбак
Ах, глупый, бедный Донал…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Ева всхлипнула жалостливо, и это от Лёхи не укрылось. Брови парня удивлённо взлетели, а в руках уже через мгновение появилась пачка салфеток.
Ева благодарно кивнула. Но Белов этим не ограничился, принялся аккуратно стирать с её щек потекшую тушь. Ева замерла, не дыша, от его прикосновений.
А Шон ударил залихватски по струнам, выдав финальный куплет.
А сын его, в суму сложив
Всё, что успел отец нажить,
Ушел прочь на рассвете.
С тех пор он бродит средь людей,
Поёт он песни о себе,
Чтоб каждый знал и всем сказал:
Не верьте лживым фейри!
Чтоб каждый знал и всем сказал:
Не верьте лживым фейри!
Как глупый, бедный Донал…[1]
Песня смолкла, и по пабу прокатился нестройный одобрительный рёв. Посетителей в этот час было немного, но каждый старался выразить восторг во весь голос.
Шон кивнул благодарно, отложил гитару и вернулся за стойку.
– Ну… ещё по одной! – усмехнулся он, открывая бутылку.
– За тебя и твою песню! – охотно подхватила тост Ева. Зажмурилась от крепкого обжигающего напитка, и тотчас выпалила: – Это ведь твоя песня?
– У каждого ирландца есть свои любимые песни… – туманно начал Шон. – Мы вообще любители спеть хорошую…
– Я не об этом, – Ева твёрдо решила получить ответ. – Она твоя?
Он посмотрел в глаза. Усмехнулся коротко и зло.
– Моя.
Ева смущённо опустила ресницы, ошеломлённо покачала головой.
– Никогда не верь фейри, Вита! – уже гораздо веселее добавил Шон. – Все фейри – редкостные дряни! Лживые дряни. Кроме нас с тобой, разумеется!
Ирландец подмигнул игриво, виртуозно разливая ещё по одной.
– Так давай за нас, красотка! Алекс, где твоя?
***
После ещё пары тостов Шона окликнул один из посетителей, и хозяин отошёл ненадолго.
Вита рассеянно скользила по залу уже не совсем трезвым взглядом, заблудившись в собственных мыслях. История фейри-полукровки, изложенная в виде красивой баллады, проникла в душу неожиданно глубоко.
Что на самом деле заставило его мать связаться с человеком, бросить своего ребёнка, а потом явиться за ним, словно ничего и не случилось, да ещё и так жестоко «пустить в расход» своего любовника? Действительно ли волшебный мир жестоко карает нарушителей установленных правил, или это лишь хитрое оправдание для доверчивых смертных?
Эрих тоже ей как-то говорил об этом. Да. И предлагал найти её отца.
Теперь, узнав Его Светлость ближе, Ева не сомневалась, что это были не пустые слова – он действительно может помочь, если она захочет.
Только вот зачем? Выслушать очередную байку о том, что иначе было невозможно. Узнать, что её отец – такая же бездушная тварь, как мать Шона?
«Все фейри – редкостные дряни!» – Чернова была готова заранее согласиться с Шоном.
Пожалуй, и в том, что ей будет полезно пообщаться с ирландцем, Эрих тоже оказался прав. Вита была рада, что у них в запасе ещё несколько дней, и можно неспешно выуживать из Рыжего море полезной и нужной информации.
