Вторжение - Наталья Бульба

Ярангир оказался у моего кресла со свойственной всем даймонам стремительностью. Опустился предо мной на колени, сжав мои ладони своими с такой нежностью, какую я не могла даже в нем подозревать.

– Мы меняемся, Лера. Но эти изменения происходят значительно медленнее, чем этого хотелось бы. Прошло две тысячи лет с момента последнего вторжения, а те, кто пережил позор поражения, продолжают жить и терзать свои души не ушедшими из памяти картинами тех дней. Их дети, что рождены до и сразу после вторжения, впитали это чувство, выросли вместе с ним. И таких на Дариане большинство. Новая битва – это единственный способ сбросить накопившееся напряжение. И только она может что-то изменить. – Его губы чуть дернулись, намечая улыбку, но глаза продолжали оставаться жесткими. – Мой отец, благодаря своему старшему брату, воспитавшему его с пониманием чужих ценностей, тоже не видит другого пути для тех изменений, время которых настало, и поддерживает решение ялтара.

Хотела я задать ему еще один вопрос: зачем же тогда они готовы избавить Дариану от Вилдора, если его действия не вызывают протеста. Но не стала. И не только потому, что уж это точно стало бы известно ялтару, но и потому, что и это было мне известно.

Все, что происходило в этом мире последние две тысячи лет, было связано с ним. Уход в Хаос Единственной, смерть прежнего ялтара от руки собственного сына, исчезновение варидэ, титул которой было опасно даже произносить, неудавшееся вторжение на Лилею… Дариане нужна была победа. И будет она с Вилдором или без, Совету все равно. А вот после… он становился лишним.

Но оставался еще один нюанс, который мог перечеркнуть все, что предполагал Совет: вряд ли кто-то, кроме самого ялтара, знал, что именно ему нужно.

Эта мысль была не только неожиданной и странной, но и вполне закономерной. Еще один штрих к портрету продолжавшего оставаться для меня неизвестным Вилдора.

Ярангир ушел, сославшись на то, что Маргилу просил его не злоупотреблять терпением ялтара, позволившего эту встречу. А я осталась наедине со своими мыслями, в которых кружилось мерцающее золотом в песочных часах время, напоминая о том, что с каждой падающей песчинкой миг, когда откроются порталы на Лилею, становится все ближе.

А я… продолжала жить, так и не зная, чем помочь своим друзьям, которые уже скоро вступят в бой, встретятся лицом к лицу с теми, многие из которых рождались для того, чтобы убивать и… умирали, неся смерть.

Уходящие дни были бесконечно длинными, а ночи бессонными и тревожными. И каждый мой вздох был надеждой выбраться из этой паутины.

Ялтар появился, когда сгустившаяся в моей спальне мгла возвестила о том, что наступает время, назначенное им для начала вторжения.

Я металась по комнате, не замечая ничего вокруг. Не заметила и его появления.

Его лицо было открыто, глаза едва ли не отсвечивали серебром в темноте, крылья носа заметно трепетали, а губы кривились в похожей на застывшую маску улыбке.

– Совет хочет, чтобы ты стояла рядом со мной, когда я предстану перед отправляющимся на Лилею эшелоном.

Это не было требованием, в котором бы звучала угроза. Это не было просьбой, в которой в обмен на мое послушание сулились бы поблажки. Это была сухая констатация факта, пусть и высказанная в форме пожелания.

И в этих словах, в его поведении, в его взгляде, направленном на меня, не было того Вилдора, который рассказывал мне о своем мире.

– Я могу отказаться?

Я все-таки решила попытаться напомнить ему о том, на что он уже неоднократно намекал. Уж слишком сказанное им противоречило его стремлению не причинять мне боли.

– Не в этот раз.

Его взгляд чуть затуманился, выдавая ментальный разговор, и не успел еще обрести привычную остроту, как в комнату вошел закутанный в набиру даймон, заставивший меня в растерянности замереть. Потому что все мои чувства кричали о том, что это существо мне знакомо, но…

– Я рад вас видеть, моя госпожа.

О стихии! Это был Айлас.

Его глаза сверкали легким лукавством, что на фоне напряженного Вилдора смотрелось не то что неожиданно – невозможно.

– Я могу…

Я не успела задать вопрос, который буквально срывался с моих губ – меня перебили резко и жестко.

– У тебя есть несколько минут, чтобы переодеться в костюм, который тебе сейчас принесут. Айлас хоть и является теперь моим тером, но он единственный, кому я могу позволить помочь тебе одеться. – Его ноздри нервно дернулись. И он, с мрачной усмешкой, закончил, заставив меня вздрогнуть от не самых приятных предчувствий. – Кроме меня, конечно. Но я опасаюсь, что это свое желание я не могу подкрепить правом, которого у меня пока нет.

Мне не нужно было понимать, что он хотел этим сказать: все было предельно ясно и четко. И пусть те ограничения, что накладывало право сильного были им же и предусмотрены, сейчас он сожалел о том, что позволил себе это сделать.

Не успел Вилдор, застегнув лицевой платок, выйти за дверь, как в комнату заглянул Сэнар и передал Айласу сверток.

Все происходило слишком быстро: ярко вспыхнул свет, реагируя на отданную кем-то из них команду, сначала черная, а затем и белая ткань заструилась, опадая на мою постель.

– Это что? – Я с огромнейшим трудом заставила свои губы произнести эти два коротких слова.

Хотя я уже поняла, что именно я должна надеть.

– Я не думаю, что вам стоит сейчас спорить с ним. – Айлас, удивительно привычным и уверенным движением скинул набиру на стоящее у окна кресло и оказался в белоснежном костюме, затянутым на поясе перевязью с мечом. – Последние дни выдались у ялтара не самыми легкими, и его контроль над собой оставляет желать лучшего. Да и жажда боя в нем сильнее, чем в ком-либо на Дариане.

– Это из-за потери Единственной? – посчитала необходимым, несмотря на царившее напряжение, уточнить я.

– Нет. – И, понимая, что этот ответ меня совершенно не устраивает, с каким-то внутренним восторгом добавил: – Мой господин – абсолютный берсерк. И чтобы сохранять спокойствие в такие мгновения, ему требуется вся его воля.

Абсолютный берсерк! Когда Вилдор рассказывал об этом существующем в его мире феномене, он даже вскользь не дал понять, что сам имеет к нему непосредственное отношение. И, как мне теперь казалось, у этой забывчивости был глубокий смысл. Похоже, он не хотел, чтобы я раньше времени осознала, какую опасность он для меня представляет.

Стоило мне ощутить, что я только-только начала понимать его поступки, как… все вернулось на круги своя.

Не знаю, можно ли было назвать покорностью мое состояние или это сработало чувство самосохранения, но я, не сказав больше ни слова, скинула с себя одежду. Я не стенялась присутствия Айласа – ему уже неоднократно приходилось возвращать мое тело к жизни после тренировочных боев с Вилдором, да и взгляд его никогда не подергивался плотоядной дымкой, выказывая хотя бы тень интереса ко мне как к женщине.