Иду на Вы! - Виктор Зайцев

Учитывая, что вода, несмотря на начало лета, немногим отличалась от ледяной, никто из нурманов не рискнул бежать вплавь. Тем более что выселковцы в ходе конвоирования разговорились с понимавшими славянский язык викингами, не скрывая намерений князя и капитана нанять варягов для плаванья. Либо в качестве перевозчиков, либо как возможных союзников. Во всех драккарах нашлись бочонки с элем, ночь оставшиеся в живых нурманы пропьянствовали, распевая заунывные песни. Стрелки и команда парусника, вынужденные всю ночь прислушиваться к всплескам воды, не выспались, стоя на усиленной страже. Однако всё обошлось, и к вечеру следующего дня небольшая флотилия достигла лагеря выселковцев. Те уже волновались, закончив подготовку к плаванью. Но пришлось задержаться ещё на день, пока Ярослав договаривался с воинами, а Сергей советовался с кормчими.

Нурманов, умевших управлять парусами и знавших путь на запад, Ярька отобрал ещё в первый день, таких оказалось шестеро. Славянин перевёл седобородых мужчин и одного своего ровесника на парусник, не забыв крепко связать им руки за спиной, где весь путь на восток подробно расспрашивал. Он отводил каждого пленника к себе на корму, где предоставлял возможность тому развязанными руками с помощью свинцового стержня нарисовать на бумаге путь к Оловянным островам. Выспрашивал при этом удобные места для отдыха и укрытия от шторма, их нурманы называли фьордами. Заставлял обозначать крепости и поселения, где имеются воины, где могут напасть другие пираты. Все кормчие неплохо говорили по-славянски, особенно ровесник Ярьки по имени Кнут. Он и внешне походил на своего славянского коллегу, такой же высокий, лохматый, правда, не рыжий, светловолосый. Молодой нурман оказался самым разговорчивым и единственный из пленников улыбался, глядя на своих победителей.

Как сговорился князь с выжившей сотней нурманов, Ярька не знал, уже рано утром все выселковские корабли дружно отчалили дальше на запад. Нурманы плыли в двух драккарах, в остальные перебрались славяне, примеряя трофейные доспехи и мечи. Команда парусника тоже получила по комплекту доспехов на выбор, все предусмотрительно уложили добычу в свои короба и мешки. Неожиданно для себя Ярька захотел назвать свой парусник красивым именем, не хуже захваченных драккаров. Насмотревшись на белоснежных быстрокрылых птиц, кружащих над головой, парень решил, что «Чайка» будет самым подходящим именем для его морского красавца-парусника. Никто из команды не возражал, хотя ребята предлагали грозные имена – коршун, морской змей, медведь, волк. На первом же ночлеге, в удобном фьорде, ребята сварили смолу, размешали в ней белую глину и вывели на обоих бортах судёнышка название русскими буквами, не зря их учили грамоте на Выселках.

Эту надпись поначалу высмеяли все знакомые парни, затем сами пошли к капитану и князю за разрешением назвать свои лодки. Оба командира с удивлением рассмотрели надпись на борту парусника, долго советовались и смеялись, после чего князь распорядился следующим образом.

– Между собой можете называть лодьи как угодно, – он оглядел кормщиков и полусотников, стоявших на берегу, – а право написать имя судна на борту получите после участия в морском бою, коли не опозорите нас.

Так и вышло, что «Чайка» долго оставалась единственным парусником с именем, дней десять. С учётом опыта первого морского сражения, в дальний дозор стали уходить по три кораблика, вооружённых пушками. Далеко они не отрывались, чтобы держаться на виду остальной флотилии. Ребята страстно горели желанием поучаствовать в морском бою и старались держаться на грани видимости, чтобы встречный противник не заметил за их спиной огромный флот. В один из дней на такую приманку попались ещё шесть драккаров, увеличив войско Ярослава на две сотни викингов. А радостные славяне написали имена на бортах своих парусников – «Кит», «Касатка» и «Акула». Этих диковинных рыб они встретили ещё в Белом море и восторгались, как истинные жители лесов, огромными гибкими телами морских животных, способных перевернуть драккар или лодью одним ударом хвоста.

Ярька, после первого сражения, где убедился в возможности стрельбы из пушек с бортов, начал задумывать новое судно. Такое, где можно установить пушки на бортах и стрелять без боязни опрокинуться, хоть на полном ходу. Эти размышления не мешали ему тщательно записывать все приметы пути, наносить на карту фьорды или шхеры, как их называли поморы. Плаванье становилось всё сложнее и опасней, пользуясь наступившими белыми ночами, князь приказал плыть без остановок. Кормчие, вымотанные бессонными сутками, стали обучать себе помощников. Те часто теряли ветер, из-за чего весь караван останавливался в ожидании отставшего. Но караван стал продвигаться на запад всё быстрее, за сутки проходили больше ста вёрст, по скромным прикидкам Ярилы.

Потом настало безветрие, на пять дней, показавшихся измотанным кормщикам вожделенными. Ребята выспались, наелись, даже стали тренироваться вместе с остальными стрелками. Многие брали уроки боя на мечах, покупая часы обучения у нурманов за возвращение части трофеев, доспехи князь им не вернул, пообещав их выдать перед сражениями на острове. После короткого, но яростного шторма, впервые пережитого славянами, караван переселенцев тронулся дальше. Ярька, потрясённый мощью ветра и волн, расспрашивал нурманских кормщиков, как они спасаются от такой бури. Ответы удивили, если не сказать большего. Оказывается, опытные мореплаватели, в предчувствии шторма, не спешили на берег, а уходили подальше от земли, там волны меньше и выжить легче. Парень даже решил, что над ним издеваются, высказал обиду Сергею в разговоре у его шатра.

В ответ на это капитан улыбнулся и подтвердил своему родичу, что самое безопасное место для корабля во время шторма именно вдали от берега. К намерению Ярьки выстроить большие корабли, чтобы вести пушечную стрельбу с бортов, отнёсся серьёзно.

– Эти корабли могут выглядеть примерно так, – зять нарисовал на песке несколько дивных лодок с двумя, тремя и больше мачтами, на которых даже паруса стояли в два и три ряда, – подобные корабли смогут нести до сорока и больше пушек, не считая команды и сотни стрелков. Но нам с тобой до них далеко, сначала выстроим такую лодочку.

– А где здесь гребцы поместятся, – поинтересовался Ярька при взгляде на рисунок красивого парусника с тремя мачтами и четырьмя пушками на каждом борту, – их не хватит, чтобы сдвинуть корабль с места.

– Правильно, они даже не дотянутся вёслами до воды, – кивнул зять, – на таких кораблях вёсел не будет. Это самый главный их недостаток. Зато на них будет палуба, и не одна, и они станут самыми быстроходными и сильными судами. Тот путь, что мы идём целый месяц, такие корабли преодолеют за неделю или быстрее. Они смогут идти в открытом океане много дней и добираться до самых дальних земель. К тому же, чтобы такие суда не перевернулись при резком повороте или выстрелов пушек, на днище им устанавливают киль, вот такая штука.

Ярька стоял разинув рот и смотрел на Сергея, а тот неожиданно произнёс тихим голосом:

– «Далеко-далеко, и доплыть нелегко, за неведомым дальним хребтом, синерукие джамбли над морем живут, с головами зелёными джамбли живут…»[1].

Прикинув, сколько понадобится полотна и верёвок на паруса для новых невиданных кораблей, Ярька остолбенел, выходило едва ли не больше, чем во всём караване. После нескольких проверок ничего не изменилось, пришлось опять идти к зятю. Хмыкнув, Сергей взял расчёты и обещал договориться с князем, о чём через два дня сообщил Ярьке.

– Значит, так, во всех селениях князь разрешил тебе забирать полотно и верёвки, подходящие для кораблей, – зять пристально взглянул ему в лицо и задумался. – Вот ещё, один не ходи, бери с собой десяток стрелков. С этого дня все стрелки и пушкари твоего парусника будут подчиняться тебе всегда, в море и на берегу. И не забывай искать мастеров-плотников, особенно тех, кто умеет корабли ладить. Нанимай в селениях или среди пленников.

А время шло, всё чаще стали появляться на горизонте драккары, спешившие скрыться из вида при появлении армады лодок. Теперь выселковские парусники сами гонялись за встречными судами, стремясь заработать себе имя. После двух вооружённых схваток, пополнивших флотилию пятью драккарами и двумя сотнями викингов, еще пять кораблей сдались сразу, без боя. Количество нурманов в составе княжеского войска выросло до полутысячи, они давно разбивали лагерь отдельно, а выселковцы выставляли вокруг лагеря на ночь заряженные пушки, что везли для пеших сражений. Ушкуйники, после выхода в море, словно сбросили маски. Все хлыновцы стали серьёзными, немногословными и деловыми воинами, пресекали любые попытки нурманов подраться. Теперь в лагере ушкуйников порядок и тишина стояли не хуже, чем у выселковцев. Все нурманы, вступавшие в отряд князя, давали ему клятву верной службы и оставляли свои доспехи в залог, до высадки на земле.