Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

Похожий пример — песня «Мои похорона» (1971), где власть, представленная в образе вампиров, пьет у лирического героя кровь: «Мне такая мысль страшна, / Что вот сейчас очнусь от сна / И станут в руку сном / Многие знакомые, / Такие живые, зримые, весомые, / Мои любимые знакомые, / Что вон они уже стоят — / Жала наготове: / Очень выпить норовят / По рюмашке крови»[373]. И далее: «Еще один на шею косится. / Ну, гад, он у меня допросится! <…> Нате пейте, гады, кровь мою, / Кровососы гнусные!»[374]. Сравним с песней «Потеряю истинную веру…» (1964): «Почему нет золота в стране? / Раздарили, гады, раздарили!».

В обоих случаях поэт демонстрирует свое отношение к властям, подвергающим его издевательствам («пьющим кровь») и разбазаривающим богатства страны. Позднее мотив «кровопийства» власти будет представлен в черновиках песни «Ошибка вышла» (1976), причем с таким же обращением к мучителям: «Мне кровь отсасывать не сметь / Сквозь трубочку, гадюки!»[375] Похожие характеристики главврача присутствуют в «Письме с Канатчиковой дачи» (1977): «Вон он, змей, в окне маячит <.. > Отвечайте нам скорее / Через гада-главврача!».

В «Песне про правого инсайда» (1967 — 1968) лирический герой (от лица всей команды) говорит: «Они играют, гады, по системе “дубль-ве”, / А нам плевать — у нас “четыре-два-четыре”!»[376] [377].

Процитируем также «Того, кто раньше с нею был» (1961'51), где на героя и его друга нападают восемь человек: «Со мною — нож, решил я: что ж, / Меня так просто не возьмешь, — / Держитесь, гады! Держитесь, гады!», — и песню «Мать моя — давай рыдать» (1962[378] [379] [380] [381]), где герой описывает свой арест: «И вот уж слышу я: за мной идут, — / Открыли дверь и, гады, сонного подняли»53.

А в черновиках песни «Невидимка» (1967) герой мечтает поймать этого невидимку (соглядатая): «Обмажу гада, чтобы было видно» (АР-11-129).

Точно так же поэт называл тех, кто отказывался печатать его стихи. Нина Максимовна Высоцкая вспоминала, как однажды ее сын после разговора по телефону с редакцией какого-то журнала сказал ей: «О, мамочка, гады! Не хотят меня печатать. Но я знаю: может быть, после моей смерти, но меня печатать будут!»*1

Если же взять прозу Высоцкого, то такую характеристику в романе «Черная свеча» (1976 — 1980) применяет зэк Упоров к милиционеру, то есть тоже к представителю власти: «Мент или собака. Больше ходить за тобой некому. Собака бы уже кинулась. Значит, мент. Любуется, гад. Лучше б стрелял» /7; 313/.

Но иногда к властям применяются и более жесткие характеристики. Например, в черновиках песни «Летела жизнь» (1978) об «отцах-основателях» марксизма-ленинизма сказано: «А те, кто нас на подвиги подбили, / Давно лежат, съебурившись, в гробу» (АР-3-193). А песня «Аэрофлот» (1978) начинается с «неприличных» инициалов начальника главного героя: «Еще бы не бояться мне полетов, / Когда начальник мой Е.Б.Изотов / Всегда в больное колет, как игла…».

Ну а теперь приведем длинный цитатный ряд с неформальной лексикой.

«Красное, зеленое»: «На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались — / Крупными купюрами, бля, займом золотым»^5;

«Зараза»: «Что ж ты, блядь, зараза, бровь себе подбрила…»[382];

«Зэка Васильев и Петров зэка»: «Она кричала, блядь, сопротивлялася»[383];

«О нашей встрече»: «Но за тобой, бля, тащился длинный хвост, / Длиннющий хвост твоих коротких связей. <.. > Не ври, не пей, блядь, и я прощу измену»[384];

«Серебряные струны»: «Влезли ко мне в душу, бля, рвут ее на части»[385];

«За хлеб и воду»: «Освободили, бляди, раньше на пять лет, — / И подпись: Ворошилов. Георгадзе»[386];

«Не уводите меня из Весны!»: «И вдруг приходят двое / С конвоем, бля, с конвоем: / “Оденься, — говорят, — и выходи!”»[387];

«Эй, шофер, вези — Бутырский хутор, / Где тюрьма, бля, — да поскорее мчи!»[388]; «Рецидивист»: «Вдруг свисток, меня хватают, блядь, называют хулиганом»[389];

«Песня про Сережку Фомина»: «Кровь лью я за Сережку Фомина, / А он сидит, блядь, и в ус себе ни дует!»[390];

«Мать моя — давай рыдать»: «И вот уж слышу я: за мной идут, — / Открыли дверь и, бляди, сонного подняли»[391];

«Я был душой дурного общества»: «И гражданин начальник Токарев, бля быть, Токарев / Из-за меня не спал ночей»[392];

«Сивка-Бурка»: «И тогда у Бурки, бля быть, появился кто-то, / Занял место Сивкино за столом»[393];

«Каждому хочется малость погреться…»: «А в водоемах, вот бля, / Ихтиозавры шалят» /1; 489/, «Но в их тщедушном тельце, бля, / Огромный интеллект»[394];

«Письмо из Москвы в деревню»: «Потому ты темнота, блядь, некультурная»[395]; «Пародия на плохой детектив»: «И везде от слова “бани” оставалась буква “б” <…> И уж вспомнить неприлично, чем казался КГБ» (черновик /1; 516/);

«Невидимка»: «Обидно, бля, досадно мне — ну ладно!»[396];

«Про плотника Иосифа, про непорочное зачатие»: «Ох, — говорю, — я встречу того духа, / Ох, я, бля, отвеч… отмечу его в ухо! <.. > Вот родится он, бля, знаю — / Не пожалует Христос!»[397] [398] [399] [400] [401] [402] [403] [404] [405] [406] [407] [408] [409] [410] [411] [412];

«Песенка про метателя молота»: «Эх, блядь, что мне мой соперник — Джонс ли, Крамер ли!»172;

«Поездка в город»: «Да что ж мне, бля, пустым возвращаться назад?!»1?3;

«Семейные дела в древнем Риме»: «И под древней под колонною / Он исторг из уст проклятия: / “Эх, — говорит, — блядь, с почтенною Матрёною^4 / Разойдусь я скоро, братия!”»175;

«Разведка боем»: «Ой, бля… Еще этот тип / Из второго батальона!»76;

«Марафон»: «Так нет — я всё бегу, бегу, бля, бегу, бегу, топчу / По гаревой дорожке»77, «Он, бля, — видал! — обошел меня на круг»78;

«Милицейский протокол»: «Ему же в Химки, бля, а мне аж вон в Медведки»79;

«Мои похорона»: «В гроб воткнули кое-как, / А самый сильный вурдалак / Всё втискивал, бля, всовывал / И плотно утрамбовывал,