Сама дура виновата - Ашира Хаан

что у вас и правда не будет ничего, кроме секса. В конце концов, ты за этим тогда в бар и шла. Но зато какой секс, а! Даже мне завидно!

Я недоверчиво на нее покосилась.

— Откуда ты знаешь? Может, по твоим понятиям это так себе секс, просто я слаще морковки ничего не ела.

— Эх, Дарина… — Элка расковыряла соцветие тюльпана и зачем-то полезла ему прямо в душу. — Судя по тому, что ты рассказываешь о ваших развлечениях, это я ничего слаще морковки не ела! Поверь мне, если мужик мало того, что затейник, так еще и умеет этими затеями удовольствие доставить — это прямо редкий вид. А у вас еще химия такая, что фонит на весь район!

— Ну… Это просто… — я не знала, что возразить.

Ну химия. Ну удовольствие. Ну затеи.

И все? Все?

— Дарина! Такая химия случается с одним из сотни, поверь моей статистике! — Убежденно заявила Элка. — А если еще и умелый — это просто джекпот!

— А толку-то?

Элка всхлипнула, аккуратно отодвинула корзину подальше и, протерев стол от крошек, тщательно побилась об него лбом.

Подумала, запрокинула голову к потолку и еще немного повыла.

Выразив таким образом все свои чувства, она наконец решила донести их словами:

— Слушай! Ну хорошо — тебя не устраивает только секс, ты хочешь обнимашки на Невском проспекте, свадьбу на Марсовом поле и крещение детей в Финском заливе на глазах изумленной публики. Но зачем тебе его бросать прямо сейчас? Тебе что — есть кем его заменить? Женихи у порога на коленях с кольцами стоят?

— Нет…

— Тогда просто наслаждайся! Цветами! Сексом! Пресс его трогай почаще, будешь потом вспоминать, когда найдешь себе мужа и придется прыгать на его пивном мамоне! Живи настоящим, Дар, не порть себе настроение тоской по несбыточному.

В принципе, она была права.

Но все-таки что-то маленькое и назойливое внутри нашептывало, что все не так-то просто…

Глава тридцать третья, в которого глас народа давится борщом, а в финале исполняется мечта

Вместе с золотой буквой Н мне принесли черные каллы. Какую-то жалкую сотню. Правда, слегка разбавленные еще лиловыми, так что смотрелся букет космически. Но, я думаю, они просто на сотню черных не наскребли.

На кухню я пришла с букетом в обнимку и в очередной раз перечитывая про «самую горячую». Еще немного — и сама поверю. Все-таки приятно.

За столом сидел наш старый знакомый курьер, имени которого я так и не выучила, и наворачивал Элкин борщ.

На нее иногда находит кулинарная стихия, и она фигачит этот борщ в таких количествах, что можно накормить весь дом. Этим и приходится заниматься, потому что втроем мы его не осиливаем. Недокормленный курьер пришелся очень кстати.

— Борщ будешь? — спросила Элка, распределяющая гущу из первой, самой большой, по двум другим кастрюлям.

Вот так это обычно и происходит. Обычно она начинает с самой маленькой кастрюльки, а потом — провал — и уже «Горшочек, не вари!»

— Нет, я чаю попью, — отмахнулась я, прижимая к себе каллы. Вазы у нас кончились еще три дня назад, бутылки, банки, ведра и кувшины тоже, так что я подумывала о тазике.

И даже хищно рассматривала чайник, пока он кипятил воду.

— Даже не думай, — сказала Элка. — Ванну тоже запрещаю. Попроси у Базиля кеги из-под пива из бара.

— Они все на счет, — заметил Базиль, заходя на кухню. — А что у нас… О, нет! Борщ!

— Красные дни календаря, — кивнула Элка. — Красная армия в городе. Гости из Краснодара. Кстати, помидоры и правда оттуда.

— Вообще-то это говорят про месячные, — заметила я.

— У кого как.

— Ну спасибо, — скривился Базиль. — Аппетит ты мне отбила.

— А мне неважно, — заявила Элка. — Свою борщевую повинность ты все равно отбудешь. Садись за стол. Хлеб черный или белый?

— Белый… — покорно сообщил Базиль, устраиваясь на табуретке. — Чеснок есть?

— Есть.

Курьер протянул пустую тарелку и получил вторую порцию. Судя по Элкиному виду, она с трудом удержалась от того, чтобы потрепать его по макушке и сказать: «Хороший мальчик!»

Я налила себе чая, тихонько радуясь, что на меня борщевой терроризм не распространяется и вынула телефон. Смотреть новые посты Егора сразу после получения цветов уже вошло в привычку.

В новом ролике он решил не мелочиться — к нему по очереди подходили девушки, а он голыми руками рвал на них футболки. Девушки были разные — но все одинаково модельного вида. Десять штук подряд. И белье у них было фантастическим — с кружевами, стрэпами, вышивкой…

Мне даже стыдновато стало за свое плотненькое и скромненькое — бежевое и черное.

Егор, конечно, вообще никак его не прокомментировал — вот именно, что не прокомментировал! Про красивое он вряд ли бы промолчал.

— Ну чего ты опять тяжело вздыхаешь? — мрачно поинтересовался Базиль.

— Мы страдаем по Егору, не мешай, — Элка подвинула к нему банку со сметаной.

— Зачем вы по нему страдаете?

— Ой, Базиль, не лезь! — скривилась она. — Это наши женские страдашки. Ты кушай, не отвлекайся.

— Не зачем, а почему, — отозвалась я, с мучительным интересом листая страницы всех десяти девчонок.

Почти все они были московские, подписчиков существенно меньше, чем у Егора, но зато комментариев…

И просмотров…

Работает стратегия-то.

— Так почему? — Базиль даже ложку отложил. — Вот объясни мне, а то я женщин все никак не пойму. Что тебе не так? Трахает? Трахает. Чем ты недовольна?

— Базиль, ешь! — рявкнула Элка.

Но было уже поздно.

— Мне не так, что он меня стесняется и не хочет афишировать. Еще мне не так, что я даже понимаю, почему он стесняется. Сама, знаешь, слышала комментарии, что никакой нормальный мужик такую, как я, не полюбит, — пояснила я, изо всех сил стараясь не заводиться. — Прикинь, если бы тебе каждый день объясняли, что твоя борода — это отвратительно? И нормальные бабы постыдятся такого парня подругам демонстрировать

— И что? — спросил Базиль, незаметно стряхивая с обсуждаемой бороды кусок капусты из борща.

— Ты бы ее сбрил в таком случае?

— Конечно.

— Серьезно?

— Дарина, — он опять отложил ложку и серьезно на меня посмотрел. Даже отодвинул вазу, стоящую между нами и жестом отогнал Элку, которая намеревалась вмешаться. — Если ты хочешь, чтобы тебя любили загорелые накачанные красавчики с белозубыми улыбками из «инсты» и тиктока — соответствуй. Похудей, научись одеваться и танцевать. А если хочешь, чтобы тебя любили только за твою глубокую личность — то и сама не претендуй ни на кого, кроме таких же, как ты. С глубокой личностью и тридцатью лишними килограммами!