Эвтаназия - Ирина Шанина

— Ты победил. — Я взяла изувера на руки. — Сейчас мы вместе пойдем снимем деньги, а потом вернемся за машиной.

Мы поднялись по эскалатору в здание торгового центра, где на нас тут же наехала тетка-уборщица.

— Вы что, не видите? — визжала она, тыча пальцем в картинку на двери (перечеркнутая голова собаки). — Животных сюда нельзя.

— Мы уже уходим, — миролюбиво ответила я.

Почему-то тетка восприняла мое дружелюбие как проявление слабости и завопила еще сильнее:

— Давайте-давайте, а то я сейчас охрану позову…

Произнося это, она очень неосторожно приблизилась к нам. Султан, доселе молча слушавший теткины крики, неожиданно проявил активность, выгнул спину и зашипел. Тетка сначала не обратила на это внимания. Свою ошибку она поняла, лишь когда подошла совсем близко, размахивая мерзко пахнущей тряпкой. Очередной взмах, резкий рывок — и тряпка уже в лапах у Султана.

— Эт-то что? — Она уже не орала, а спрашивала заикающимся полушепотом.

— Он не любит, когда повышают голос. Плохо реагирует. Вы бы лучше отошли, а я попробую вашу тряпочку у него отобрать. Если не отдаст — не обессудьте.

Тетка шарахнулась от нас в сторону, подхватила ведро и быстро-быстро пошла прочь.

— Пора сматываться, — шепнула я Султану, взяла его в охапку и выскочила на улицу.

Глава 24

Площадь Киевского вокзала… Бабушка рассказывала, что давным-давно на этом месте была просто лужайка. Зимой на ней лежали сугробы, а когда в город приходила весна, лужайку заселяли цыгане, приехавшие в Москву «на заработки». Целый день по площади бегали чумазые босоногие дети и выпрашивали у прохожих мелочь, а смуглые женщины в цветастых оборчатых юбках разводили наивных горожанок, обещая «рассказать всю правду» по линиям руки. Бабушка тоже один раз купилась на это. Она спешила в институт, но была остановлена крупной золотозубой дамой в ядовито-розовой юбке.

— У тебя есть печаль на сердце, — дама схватила бабушку за руку. — И зовут твою печаль Андрей.

По удивительному стечению обстоятельств бабушка в тот момент действительно испытывала нежные чувства (которые, по молодости лет, принимала за единственную и главную любовь всей своей жизни) к разведенному мужчине по имени Андрей. Естественно, что такое совпадение бабушку удивило, и она не сделала того, что следовало бы сделать, — не выдернула руку.

Дама в розовой юбке мельком посмотрела на бабушкину ладонь и выдала дополнительную информацию:

— Андрей этот женат или был женат, и у него двое детей.

Все это также соответствовало истине. Бабушка уверилась, что вот сейчас она узнает все о своей будущей жизни, поэтому беспрекословно достала кошелек, вынула из него все деньги и отдала смуглолицей даме.

Остальное бабуля помнила плохо. Дама еще что-то говорила, подошли еще три смуглянки, тоже в ярких юбках. Они по очереди рассматривали бабушкину ладонь и переговаривались между собой на незнакомом языке. Очнулась бабуля в метро. Сумка была при ней, но денег в кошельке не было; пропали также часы, сережки и золотое колечко с изумрудом. В милицию она обращаться не стала — было стыдно, что ее, девушку из приличной семьи, без пяти минут квалифицированного специалиста, обманули неграмотные тетки.

Но, видимо, не одна бабушка попалась на эту удочку. Милиция, доведенная до отчаяния невероятным количеством жалоб (не все жертвы оказались столь щепетильными, как моя бабуля), провела несколько облав, цыгане исчезли. На следующий год их было уже гораздо меньше. А еще через несколько лет, в самый разгар кооперативного движения, площадь обросла торговыми палатками. Цыгане исчезли совсем, зато в большом количестве появились бомжи, торговцы сомнительным товаром и бабульки с букетами из собственных садиков. Так продолжалось довольно долго, пока кто-то не решил, что вокзалы — суть ворота столицы. И если гость, въехав на поезде через ворота, сразу видит изнанку жизни города, это не есть хорошо. Гонять околовокзальную публику бесполезно, лучше сделать так, чтобы она сама ушла. Вот так и появились около всех вокзалов столицы крупные торговые центры. Одну проблему они все же решили — бомжи куда-то подевались. Зато появилась новая беда: около вновь построенных центров начались перманентные пробки — желающих платить по стольнику в час за место в подземном паркинге было не очень много. Исторически тяготеющие к халяве москвичи норовили припарковаться забесплатно, что делало практически непроездными узкие улочки вокруг.

Я вошла в здание вокзала и подумала, что кое-что осталось неизменным. Можно облагородить территорию, можно бдительно следить, чтобы ни один сомнительный персонаж на пушечный выстрел не подошел к облагороженной территории, но… Вы ничего не можете сделать с вокзальными запахами. Это некая константа, фундаментальная основа основ, если хотите — традиция. Запах пыли, странствий, неделями не мытых тел и расположенного неподалеку мужского туалета не менялся, я думаю, с того момента, когда был заложен первый кирпич в здание вокзала (разве что уж в совсем давние времена к нему примешивался еще запах лошадиного навоза).

Банкомат находился в зале ожидания, неподалеку от табло с расписанием. Я огляделась: народ вокруг был занят своими делами, на нас с Султаном никто не обращал внимания. Неудивительно, женщина с котом и без чемодана вряд ли заинтересует даже вокзального воришку. Я вставила карточку, ввела контрольное число и запросила наличку… На экране загорелась надпись: «Подождите, ваш запрос обрабатывается». Моргнув четыре раза, надпись уплыла в правый верхний угол и повисла там красной бегущей строкой, а в центре начал крутиться ролик, рекламирующий новую услугу банка. Я занервничала, Султан почувствовал это и больно впился когтями мне в руку. Ну, все… Мою карточку наверняка аннулировали, и сейчас, пока я тут стою, в центральном здании Службы безопасности (или в районном отделении СБ) оперативники, получившие сигнал о местонахождении объекта, быстрым шагом идут к служебным машинам. Бежать надо отсюда, бежать… Но карточку оставлять здесь тоже нельзя — на ней все мои деньги. Я протянула руку, чтобы нажать на кнопку «отмена операции», как вдруг ролик закончился, и мне было предложено выбрать нужную услугу. Еще через минуту я покидала здание Киевского вокзала с весьма солидной пачкой наличных. Похоже, что Костик позаботился обо мне и перевел на мой счет приличную сумму — я точно помнила, что, когда в последний раз проверяла баланс, там было раза в три меньше, чем я только что сняла.

Вернувшись в подземный паркинг, я первым делом расплатилась за парковку, добавив еще стольник сверху — дежурному, за «чуткое отношение к животному». Парень деньги взял и, видимо, желая «отработать» полученную сумму, сделал попытку позаигрывать с Султаном. На счастье дежурного, я успела перехватить кота в тот момент, когда он начал атаку. Тем самым я спасла парню зрение, а он, по-моему, так и не понял, что, не успей я вовремя, и ему была бы уготована участь Гомера (за вычетом поэтического таланта и посмертной всемирной славы).

Когда мы сели в машину, одуревший от запахов, людей и шума Султан добровольно забился в контейнер и свернулся клубком на матрасе. Я закрыла крышку, на всякий случай закрепила контейнер ремнем безопасности, и мы поехали.

На Смоленскую площадь с ее дурацкими светофорами я лезть не стала. Проехав Бородинский мост, привычно свернула в 7-й Ростовский переулок, где уж точно никогда не бывает сотрудников ГИБДД. Они появляются здесь исключительно в форс-мажорных обстоятельствах, когда случается что-нибудь из ряда вон выходящее и объявляется план «перехват» (за последние полгода «перехват» объявляли трижды, но ни разу не последовали победные реляции — надо полагать, «перехватить» никого не удавалось). Видимо, моя кандидатура была достаточно важной, чтобы выставить вчера посты около всех подземных переходов на Кутузовском, но недостаточно важной, чтобы объявить план «перехват». Или, что больше похоже на правду, свою роль сыграла извечная межведомственная вражда, многократно описанная в «крутых» детективах. Милицейское начальство в ответ на просьбу Службы безопасности оказать содействие в поимке важного свидетеля показало эсбэшному начальству фигу. Запрос пошел по инстанциям наверх и затерялся на подступах к министерским кабинетам.

Так, никем не замеченные, мы с Султаном выехали на Варшавку, где завязли в ежедневной и привычной для этой трассы дневной пробке. Обычно я в пробках нервничаю, мне хочется как можно быстрее из них выбраться. Но сегодня — сегодня все было иначе. После бурных последних дней было даже приятно неторопливо ползти в крайнем левом ряду; рассматривать водителей, сидящих в соседних машинах, глазеть на рекламные щиты и указатели на обочинах. Мы въехали в какой-то совсем отдаленный район — одинаковые бело-голубые дома, перемежающиеся лесопарковыми зонами. Светящееся табло у дороги сообщало, что до МКАД осталось два километра. С той скоростью, с какой движется поток, я покину город минут через двадцать. Если… если меня не остановят на посту. «Перехват» они не ввели, но ориентировку дать могли. Пробка очень уж большая, даже для Варшавки. Ненатуральная какая-то пробка — днем в область столько машин не едет. Какое может быть объяснение? Да очень простое: загородили они выезд и пропускают по одной машине, всех подозрительных вежливо просят отъехать к обочине, где проверяют у них документы. Охо-хо… Как же мне выехать… Впрочем, я знаю, где выезд есть, а поста нет. Но это на другом конце Москвы, и даже если я сейчас выберусь с Варшавки и поеду туда, не факт, что все обойдется благополучно. Ведь мне потом придется ехать пол-МКАДа, где риск нарваться на службу безопасности движения очень велик.