Измена. Сохрани меня (СИ) - Таран Яна

Я же в предвкушении встречи со своими малышами бегу в супермаркет — хочу приготовить любимые вкусности детей. Покупаю тонну вредных сладостей, немного помешкав, захожу в детский магазин. И, с сожалением понимая, что теперь мои запасы исчерпаемы, трачу крупную сумму на подарки детям.

Артем давно выпрашивал эту модель, а я считала, что баловать детей зло. Арише ко всему прочему выбираю огромную игрушку. Тащу этого Гуся домой, едва разбирая дорогу. Чувствую себя так забавно, что, когда вваливаюсь в квартиру, понимаю — огромная черная дыра пусть и не затягивается, но источает меньше горечи.

От предательства нет противоядия. Но симптомы уменьшить получается.

Уже дома, вспомнив, с какой суммой мне пришлось расстаться на кассе, я рассылаю резюме на вакансии, одну из которых уже присматривала. А еще пишу той женщине, которую выбрала для детей в качестве няни, но так и не решилась доверить ей детей.

Пока что не знаю, что из этого выйдет.

Но попробовать я должна, эта женщина лучшая из всех и полностью соответствует моим требованиям. Потому как няня Феди мне больше не помощница…

Кусая губы, я хожу по прихожей, наматывая нервные круги. А заслышав шаги, смотрю в глазок. Но там никого. И к окну я подхожу регулярно, едва уловив звук автомобиля, подъезжающего на парковку. Но каждый раз это кто-то из соседей.

Вадиму написала еще час назад, но сообщение не прочитано. Как это понимать?

В груди появляется еле уловимая тревога, которую я пытаюсь погасить разумными мыслями. Бред, Вадиму дети не так уж и нужны, да, он их любит, но возиться с ними не станет. Он их привезет, как и обещал. Точно привезет…

Точно?

Пальцы начинают дрожать, когда я набираю номер Вадима, и спустя несколько неудачных попыток, телефон оказывается вне зоны действия сети. Свекры тоже не отвечают, хотя это как раз ожидаемо.

Проходит практически два часа от назначенного времени, но ни детей, ни их отца на пороге так и нет.

А еще спустя полчаса я еду в такси.

К горлу подкатывает ком, приступом тошноты сковывает — Вадим меня в очередной раз обманул.

Какая же я дура.

Глава 36

Мне никто не открывает.

Я в отчаянии. Кажется, из-под ног уходит земля, но сейчас я держусь. А спустя некоторое время, ко мне выходит охранник, говорит, что все уехали. Предлагает позвонить Соколовским, но я и так им уже телефоны оборвала, а ответа нет.

Стремительно темнеет, в груди же растет тревога — я не могу бездействовать.

В полицию дозваниваюсь, когда от навязчивых картинок в голове к горлу ком подкатывает. Сбивчиво рассказываю, что произошло, расхаживая по тротуару у дома. Рассчитываю на немедленную помощь, прошу приехать быстрее, а вдруг что-то случилось?

Уж лучше пусть свекры с детьми будут в безопасности, чем то, что я себе уже надумала!

Отбрасываю плохие мысли, скоро все прояснится. Все прояснится обязательно…

И когда из-за поворота вижу свет фар, сердце ухает вниз. Я бегу к парковке, будто за мной гонится кто-то. Сегодня не на шутку беснуется ветер, воздух еще не морозный, но уже по-осеннему пробирает резкими порывами. Но я не чувствую холода.

— Лиза? — поднимает брови Вадим, выходя из машины. — Почему ты здесь? И где дети?

Его неподдельное удивление в глазах усиливает хаос в голове. Что значит, где дети?!

— Они должны были быть с тобой! Где они? Вадим, ответь, где мои малыши?

— Подожди, Лиз, успокойся. Мама должна была отвезти их тебе, у меня не получилось…

— Не получилось? Ты обещал!

— Я просил ее позвонить, у меня… забрали телефон. А теперь он разрядился.

Мотаю головой. Ничего не понимаю. Только сейчас замечаю, что у Вадима разбита губа, на скуле ссадина, и вообще вид у него не безупречный, как обычно.

— Что… с тобой?

— Я в порядке, — отмахивается. — Пройдем в дом. Надо зарядить телефон и сделать несколько звонков. Я всё объясню. Ты же вся дрожишь.

— Дети…

— Мы все выясним, Лиза. С ними было все хорошо, они должны быть с мамой.

«…Было все хорошо».

«Было…».

А сейчас?!

Когда мы входим в дом, меня порядком трясет, нервная дрожь теперь перемешивается с ознобом — в огромной гостиной Соколовских неуютно и пусто. Так же у меня сейчас внутри. А еще спустя некоторое время Вадим поит меня чаем с мелиссой, вот только ни вкуса, ни аромата, не чувствую, я места себе не нахожу, и не могу согреться.

Весь мир в серых оттенках, органы чувств словно отказываются выполнять свои функции, бросая энергию лишь на то, чтобы не сойти с ума от неизвестности.

Сам Соколовский делает несколько звонков, предварительно объясняя, что его задержали, но отпустили, выяснив детали. Причин не называет, я могу лишь догадываться, что Вадим провел время в участке из-за дела Златы. Даже Руслан вчера на него думал. Но как обстоят дела на самом деле?

Я рассматриваю, как Соколовский, отойдя к дальнему окну, говорит по телефону, как бросает на меня взгляд, и ловлю себя на мысли — не могу ему верить, больше не могу, но так хочу. Какая-то часть меня по-глупому не теряет надежды, что Вадим на моей стороне. Что он ищет детей, что ему совершенно не нужно их отбирать. Зачем?

Но что если он специально меня успокаивает и время тянет?

Вадим подсаживается ко мне и берет мои ладони. Он так в глаза заглядывает, что становится страшно.

— Ты нашел их?

— Маме я не дозвонился, но отцу смог, но на конференции, и говорил с мамой совсем недавно, дети с ней.

— А сейчас? Что сейчас с ними?

— Лиза, все в порядке. Они найдутся. Ничего не произошло, — он делает паузу и сдвигает брови, словно всерьез беспокоится за мое состояние. — Они наверняка скоро вернутся домой.

Умолкает, рассматривает меня, от его взгляда сердце сжимается и тут же принимается кровоточить — раны слишком свежие, боль от предательства никуда не уходила. Только сейчас понимаю, что Соколовский крепко держит меня за руки и растирает пальцы, резко забираю свои ладони. И встаю, Вадим поднимается за мной:

— Лиза, пожалуйста…

— Я вчера все сказала. И здесь нахожусь только из-за детей. Никакие твои слова ничего не изменят между нами. Пойми это наконец.

Тяжелый взгляд, прожигающий, Вадим не мой. И больше никогда не будет. Я должна твердить это себе как можно чаще.

Запомни Лиза, навсегда не твой. И сколько грязной лжи было за годы, прожитые вместе, я не знаю. Доверие утрачено, рухнули державшиеся годами стены дома под названием «семья». Фундамент был заложен с дефектом.

Соколовский снова отходит и делает еще несколько звонков, я все это время проверяю телефон, и когда в дверь звонят, бросаю взгляд на Вадима. Нет, это не родители, у них есть ключ. Я все равно надеюсь, но на пороге, действительно, не они.

В холл со скучающим видом проходят двое, один из них представляется оперуполномоченным, другой из комиссии по делам несовершеннолетних. Тот, который представился сотрудником полиции, начинает задавать совсем уж дурацкие вопросы, на каждый мой ответ переглядывается со вторым, тот что-то пишет с блокнот. Почему я не знаю, где дети, должным ли образом я с ними обращаюсь, поднимала ли на них руку, кричала ли, спрашивает у Вадима, замечал ли он ранее странности в моем поведении.

Я беспомощно смотрю на Соколовского, что за вопросы такие?

— Слушайте, возможно, все в порядке, моя жена просто перестраховывается, потому что мы не можем дозвонится до матери, к чему ваши вопросы? Я уверен, что Лиза перенервничала…

— И часто она нервничает? — ухмыляется Храпин, как представился этот неприятный тип, перебивая.

— Как любая мать, она беспокоится.

Голос Вадима сдержанный, но я чувствую, что он напрягается. Значит, мне вовсе не кажется пренебрежительное отношение?

— Любая мать знает, где ее дети. Это наша работа, — быстро добавляет он, заметив, как меняется взгляд Соколовского. Когда Вадим отворачивается, Храпин снова переглядывается с сотрудником из комиссии, и эти взгляды мне совсем не нравятся.