Знак Наполеона - Джеймс Твайнинг

Том отвернулся. Он не стал смотреть как тело взлетело в воздух и упало под колеса другого автомобиля.

Глава сорок девятая

Джулу повернулся к своим людям и жестами отдал несколько команд. Отряд разделился на пары, образовав широкий полукруг. Используя оказавшиеся рядом машины в качестве укрытия, бандиты продвигались вперед, не нарушая построения, стреляя короткими, выверенными очередями. Люди в машинах закричали. Большинство в испуге съежились под сиденьями, а вокруг свистели пули, тоннель был наполнен звуками выстрелов, звоном разбитого стекла и скрежетом металла.

Полиция активно отстреливалась, и на несколько минут даже сложилось впечатление, что им удалось взять инициативу в свои руки. Один из людей Майло получил пулю в шею и рухнул на землю, из раны била кровь. Другому выстрелом раздробило коленную чашечку, и он, корчась, вопил от боли, пока его не оттащили в безопасное место.

Но полиция проигрывала наемникам по количеству людей и боеприпасов, так что капитуляция стражей закона была лишь вопросом времени. В конце концов, попав в окружение и потеряв трех своих коллег, двое полицейских бросили оружие и легли на дорогу. Их противники осторожно вышли из-за дымящегося остова одной из машин, и через несколько секунд проигравшие были обысканы и крепко связаны.

— Потери? — спросил Майло, пряча оружие в кобуру.

— Один убит, двое ранены, — ответил Джулу.

— Трое ранены, — уточнила Ева. Одна рука у нее висела, по пальцам стекала кровь.

— Ты в порядке? — с беспокойством взглянул на нее Майло.

— Нормально, — кивнула она. — Царапина.

— Шмидт увидел кого-то, кто прятался в смотровом люке, и пошел за ним, — сообщил Джулу.

— Пусть возвращается, — нетерпеливо приказал Майло. — Кто бы это ни был, он нам не нужен.

Майло перешагнул через труп полицейского, направляясь к бронированному фургону. Водитель и его напарник все еще сидели в кабине, за покрытым трещинами пуленепробиваемым стеклом, с искаженными от ужаса лицами.

— Откройте дверь, — приказал Майло.

Они покачали головами — короткие, нервные, едва заметные движения.

— Откройте, или они умрут, — холодным тоном повторил Майло.

Ева подошла к одному из выживших полицейских и взвела курок. Находящиеся в кабине фургона охранники переглянулись и беспомощно пожали плечами.

— Ева, — окликнул Майло.

Она дважды выстрелила в затылок полицейскому; дорога покрылась тем, что осталось от его лица.

— Откройте дверь! — Майло смотрел, как Ева рывком вздернула оставшегося в живых полицейского на ноги и приставила пистолет к его виску. Горячее дуло обожгло кожу, донесся запах горелого мяса, полицейский закричал от боли.

— Мы не можем, — донесся искаженный громкоговорителем голос. — Включен безопасный режим. Фургон может открыть только инспектор на базе.

— Это мы еще посмотрим, — процедил Майло сквозь зубы. — Джулу?

Кивнув, тот подошел к задней дверце фургона и закрепил несколько взрывных зарядов рядом с петлями и замком. Затем вернулся обратно и передал детонатор Майло, который вместе с Евой и остальными людьми укрылся за небольшим грузовиком.

Майло нажал на кнопку. Последовала яркая вспышка и оглушающий взрыв, подкинувший бронированный фургон в воздух. Людей накрыла волна раскаленного воздуха и завеса дыма, оставив после себя едкий запах горячего металла и жженой резины.

— Думаешь, картина в порядке? — с тревогой спросила Ева, следуя к фургону за Майло. Обе задние двери были распахнуты и еле держались на петлях.

— Эти ящики защищены от взрыва, — заверил Майло, начав взламывать замки. Искомый металлический контейнер обнаружился в третьем по счету шкафчике. — А вот и он.

Пинком отшвырнув то, что осталось от охранника, находившегося внутри фургона, Майло аккуратно положил кейс на пол.

— Код всегда состоит из дат, которые так или иначе связаны с художником или самой картиной, — с улыбкой объяснил он. — На этой неделе пятнадцать девятнадцать — год смерти да Винчи.

Майло набрал нужные цифры, и замок, щелкнув, открылся.

— Полиция уже в пути. Через шестьдесят секунд нас не должно здесь быть.

— Не торопи меня, — отрезал Майло. — Я слишком долго ждал этого момента.

— Что это? — нахмурившись, спросила Ева.

— Это… невозможно, — севшим вдруг голосом отозвался Майло, глядя на вырезанный в днище фургона ровный проем. Он понял, что опоздал.

Рывком открыл крышку. Контейнер был пуст. Пуст, если не считать маленького черного кота.

— Кирк! — взревел Майло, схватив плюшевую игрушку. В пульсирующем свете мигалки, до сих пор работавшей на изрешеченной пулями полицейской машине, казалось, что кот подмигивает.

Глава пятидесятая

— Кому еще налить?

У Арчи было безумное, торжествующее выражение лица, какого Том не видел с тех пор, как Арчи удалось собрать стрит на последней карте, играя в покер несколько лет назад.

— Наливай! — скомандовал Дюма, подставляя стакан под бутылку виски. Наполнив его до краев, он тут же отхлебнул половину под одобрительные возгласы Арчи. Том улыбнулся — ночь обещала быть длинной.

— Том, дружище? — Арчи вопросительно посмотрел на него. — Ты с нами?

— А то как же. — Том протянул кружку с выщербленными краями, поскольку единственные два стакана в доме были захвачены Арчи и Дюма.

— Выпьем! — Арчи чокнулся бутылкой с кружкой Тома и залез на стул, слегка пошатываясь. — За нас! — Его язык начинал заплетаться, а движения становились все более размашистыми и неконтролируемыми. — За Тома и чертовски хорошо выполненную работу. Одну из лучших. Возможно, самую лучшую.

— За Рафаэля, — поднял кружку Том, но на сердце у него было неспокойно. Не то чтобы его не устраивало текущее положение дел, просто он не мог не думать о том, что все делается ради спасения Евы. Он обещал. Он не забыл, что она собиралась сказать что-то о его отце. — За Еву!

— Смотри-ка, мы знамениты! — Внезапно Дюма толкнул Арчи и указал на телевизор.

Эфир был прерван срочным выпуском новостей. Звук был отключен, но бегущая внизу строка давала основную информацию о произошедшем: двенадцать человек погибли, двадцать ранены, двойной взрыв в Лувре, перестрелка с полицией в тоннеле под Парижем, нападавшие все еще не задержаны.

— Включите звук, — сказал Том.

Ведущий новостей передал слово репортеру, находящемуся на месте происшествия. На экране показывали тоннель. Битое стекло и кровь на дороге, тела, накрытые зелеными одеялами, синие мигающие огни, покореженный бронированный фургон «Бринке», остов сгоревшей легковой автомашины, задетой взрывом. Но, заметил Том, ни одного слова о картине. По меньшей мере пока. О ней заговорят, когда придумают свою версию событий, прикрыв и замаскировав все, что нужно.

— Том?

В дверном проеме стоял Бессон, на лице озабоченное выражение, поверх гавайской рубашки и шорт накинут белый халат.

— Где ты был? — Том спрыгнул со стола, на котором сидел.

— Мы можем поговорить? — Правый глаз Бессона нервно подергивался.

— Что случилось? — нахмурился Том. Пропускать возможность выпить стаканчик-другой было не в его стиле.

— Лучше я покажу тебе, — настаивал эксперт.

— Конечно, — кивнул Том.

Он последовал за Бессоном наверх. «Мона Лиза» находилась в большом плексигласовом корпусе, и Том склонился над портретом, чувствуя одновременно тревогу и недоверие, словно отец, глядящий на лежащего в кювезе недоношенного ребенка. Она действительно была здесь. Цела и невредима, с безмятежной и мирной улыбкой.

На другой стороне комнаты Бессон развернул маленькую импровизированную лабораторию с переносным рентгеновским аппаратом и множеством электронных приборов.

— Ты сказал, что хотел просто взглянуть на нее, — напомнил Том, удивленный количеством оборудования, — а не проводить полную серию тестов.

— Такая возможность выдается раз в жизни, — парировал Бессон. — Поблагодаришь меня позже.

— Поблагодарю, если ты ее не повредишь.

— Это не страшно. — Бессон покачал головой со странным выражением в глазах. — Это ненастоящая картина.

— Как это — «ненастоящая»? — расхохотался Том. — Ее вынесли прямиком из Зала Штатов в бронированную машину.

— Разумеется, это «Мона Лиза», — сказал Бессон. — По меньшей мере мы знаем ее как «Мону Лизу». Взгляни. — Он опустил на нос очки и указал Тому на увеличенный снимок нижней части портрета, туда, где часть краски слегка отличалась от остальной. — Здесь ее реставрировали, после того как облили кислотой в 1956 году. А здесь — после удара камнем какого-то студента из Боливии, в том же году, но позднее.