Верь мне - Елена Тодорова

сих пор находимся в том же положении, что и засыпали – приклеив Соню спиной и ягодицами к своим груди и паху, крепко сжимаю руками. Между нами жар до испарины, но желания отстраниться не возникает.

– Не отпускай меня… Не отпускай… Не отпускай… – вот, что Солнышко выталкивает в бессознательном состоянии сейчас.

Тело раскалено, а все равно ознобом накрывает. Лихорадит люто. Кажется, не просто дрожь проступает, а иглы из-под кожи лезут.

Пошевелиться неспособен. Несмотря на чувства, которые подняли по всему организму бурные лавы, внешне тело цепенеет до паралича. Спать больше не могу, но и подняться возможности нет. Долго лежу, прежде чем дохожу до состояния критического кипения.

Шумно выдыхая, стягиваю ладонь по Сониному животу вниз. Достигая лобка, усиливаю давление. Она тут же замирает. Не то чтобы до этого прям металась в бреду, но я точно ощущал сокращения мышц и незначительные движения. Сейчас же, когда она напрягается, обрывается даже ее дыхание.

Стискиваю крепче и, ускоряясь, подныриваю ладонью под край ее платья. По шелковым бедрам, которые тотчас осыпает мурашками, добираюсь до промежности. Вжимаю пальцы в пышущую жаром плоть, и у нас двоих срываются стоны. Белье не служит преградой. Чувствую Соню, и мне охуеть как мощно присаживает в голову кровь.

В комнате моментально становится горячо и влажно. Видимость плывет, будто морок опутывает все. Адреналин идет на освобождение первым. Сердце раздувается и принимается одуряюще качать кровь, в которой уже расщепляется не просто весь доступный человеку гормональный набор, а целая таблица Менделеева.

– Что ты делаешь? Договор был только на один раз… – тарахтит Соня хрипло и, блядь, толкается задницей на мой член.

– Ну, давай, еще на раз… – сиплю я. – Еще раз, и все, – бессовестно обманываю.

Но она же сама просила не отпускать. Пусть это и было во сне.

Блядь… Да во сне еще важнее!

И дело даже не в сексе. Просто я любыми путями стремлюсь продлить нашу близость.

– Нет… – выдыхает Соня сначала отрывисто и не особо уверенно. Но, мать вашу, уже знаю, что это лишь разгон. Она умеет быть твердой. Мгновение спустя повторяет уже строгим и непреклонным голосом: – Нет, Саша. Больше между нами ничего не будет. Убери руки… Дай мне подняться!

Убираю. Поднимаюсь первым. Когда Соня застывает по ту сторону кровати, достаточно ровно спрашиваю:

– Так что с контрацепцией? Помню, ты не хотела детей. Передумала?

– Господи… Конечно, нет!

В то время как я остаюсь невозмутимым хотя бы внешне, по лицу Богдановой явственно видно, что не самые лучшие эмоции ее кроют.

– Да и… – дыхание учащается, а голос ломается. – Как бы это выглядело, если бы я вдруг решила сейчас от тебя забеременеть?! Глупость же… Подлость! Полный треш!

Сам я не могу определить, что думать.

Блядь, да я не знаю даже, что по этому поводу чувствую.

«Полный треш…»

– Значит, с этим порядок? Настраиваться на пополнение нужды нет? – уточняю сухо.

– Конечно, – уверяет Соня. – Я сейчас таблетки по назначению врача принимаю. У них высокий контрацептивный эффект. Если бы их не было, я бы никогда тебя без презерватива не подпустила. Я же не дурочка, Саш… Хотя, учитывая наличие твоей невесты, глупость в любом случае… Все-таки дурочка!

Я понимаю, что ей неприятна моя блядская связь с Владой... Но мне, сука, все эти слова тоже охуеть как по нервам бьют.

– С ней я никогда без резины не трахался, – высекаю я грубее, чем следует. И вношу предельную ясность: – Да и с кем-либо до тебя в принципе. Без защиты ни с кем секса не было.

Соня тупо отворачивается.

Я сжимаю челюсти, напряженно циркулирую дыхание в легких и, подавшись вперед, начинаю одеваться. Сердце, безусловно, продолжает колотиться. Но в целом на фоне гордости, которая, вполне возможно, не всегда вовремя вылезает, мой организм охватывает и укрепляет какая-то жесткая бездушность. Ее я и выливаю вовне, транслируя миру абсолютно нездоровое и, конечно же, фальшивое равнодушие.

Джинсы, футболка, носки… Натягиваю, и покидаю Сонину спальню.

В ушах странно шумит, пока преодолеваю короткий путь по коридору в прихожую. Игнорируя это с тем же олимпийским спокойствием, достаю из шкафчика одну из трех новых пар кроссовок. Обуваюсь, подхватываю с тумбочки ключ от машины, телефон и портмоне. Щелкаю замками, берусь за дверную ручку… Уловив позади себя шаги, тут же оборачиваюсь.

– Эм-м… – выдает Соня, заправляя за уши волосы. Краснеет стремительно, но все же вскидывает на меня взгляд. – Напишешь мне, когда доберешься? Ну, знаешь, чтобы я не волновалась… – шепчет едва слышно. – Все-таки дорога…

Резко наклоняясь, заставляю ее замолчать. Скольжу ладонью на затылок, толкаю к себе и в коротком крепком поцелуе прижимаюсь к губам.

Когда отстраняюсь, вижу, что Сонины покрасневшие глаза блестят от слез. Сдерживая их, она стопорит дыхание.

– Напишу, – обещаю глухо. Вдох, и рублю уже весомее: – Не прощаемся.

Она не отвечает. Лишь как-то неопределенно мотает головой, уводит взгляд в сторону и усмехается.

Стремительно разворачиваюсь и, наконец, покидаю квартиру. Еще в Киеве нахожусь, а по сути, в тот же миг, как сажусь в машину, возвращаюсь в свое пекло. Внутренности опаляет болью, как огнем. Душу же, напротив, заполняет льдом. Сердце на этих перепадах после нескольких оглушающих ударов сжимается в камень.

В телефоне десятки пропущенных. Один только взгляд на них подрывает внутри меня тошноту. Завожу мотор, накидываю ремень и вместо того, чтобы отзваниваться по номерам, выбираю из контактов тот, который вызывает гребаный трепет.

Александр Георгиев: Люблю.

Александр Георгиев: Скучаю.

Александр Георгиев: Горю.

Дождавшись появления галочек о прочтении, выруливаю на дорогу и направляюсь в сторону выезда из города.

Люблю. Скучаю. Горю.

Вот я и дорос до той высоты, когда слова перестали быть просто словами. За каждым из них тонны смысла стеной стоят.

В груди блядски дрожит все. Слизистые адски обжигает. Дышать становится тяжело. Видимость расплывается.

Вдох. Поворотник налево. Выдох. Судорожное сжатие рулевого колеса.

Красный моргает. Желтый задерживается. Зеленый опаздывает.

Вдох. Выдох. Скрежет зубов.

Тишина удушающая. Врубаю радиостанцию, просто потому что копаться в собственных альбомах не хватает терпения. И пиздец… Там, как назло, очередное стонущее любовное дерьмо. Будто мне, сука, своего мало! Но вот сижу же, слушаю. Необъяснимо, но факт.

Вдох. Выдох.

Короткий писк, и я резко переключаюсь.

Сонечка Солнышко: Будь осторожен, пожалуйста.

Зеленый. Срываюсь с места.

Вдох. Выдох. Сбрасываю скорость.

Содержание ее сообщения, конечно, не то,