Приговор Лаки - Джеки Коллинз

— Я вижу, ты не расположена его простить, — сказал он. — Ну трахнул он эту девчонку, так что с того?

— Ты ничего не понял, Алекс. — Лаки досадливо дернула плечом. — Он обманул…

— А разве ты рассказала ему о нас? — спросил Алекс, понизив голос.

— Я просила тебя никогда не вспоминать об этом! — взорвалась Лаки.

— Помню, — кивнул Алекс. — Но это вовсе не отменяет того факта, что ты тоже изменила Ленни.

— Это совсем другое. Я думала тогда, что Ленни погиб, — как можно спокойнее произнесла Лаки.

— Послушай, — терпеливо сказал Алекс, — ты от, лично знаешь меня и знаешь, что я был бы только рад, если бы ты бросила своего пижона, но я хочу, чтобы ты сделала это сознательно, хорошо подумав, а не под влиянием порыва. — Алекс ухмыльнулся. — Иными словами, я не хотел бы, чтобы ты сначала бросила Ленни, а потом начала об этом жалеть.

— Не хотелось тебе говорить, — сказала Лаки язвительно, — но что бы я ни решила, это не будет иметь к тебе никакого отношения.

— Черта с два, — решительно возразил Алекс. — Я — холостой, знаменитый, обаятельный мужчина, а ты вот-вот станешь свободной красивой женщиной…

— И что из этого следует? — спросила Лаки с усмешкой.

— Только то, что ты и я должны быть вместе. Это карма, Лаки. Это судьба.

Лаки понимала, что Алекс злится на нее за то, что со времени своей размолвки с Ленни они впервые встретились только сейчас, да и то по делу. Но ей меньше всего хотелось затевать с ним интрижку именно сейчас, когда у нее и без того хватало проблем. Кроме того, насколько ей было известно, Алекс все еще встречался с Пиа и, судя по всему, пока не собирался с ней расставаться.

К счастью, в этот момент в кабинет заглянула Венера Мария, избавив Лаки от тяжкой необходимости продолжать этот бессмысленный разговор.

— Мы не помешаем? — спросила она, и Алекс неохотно махнул рукой:

— Заходите.

Венера Мария вошла первой, за ней в кабинет проскользнула Сильвия.

— Знаете, мистер Вудс, — сказала помощница актрисы, — мы хотели бы кое-что изменить в сценарии.

— Да, — кивнула Венера Мария. — Имеется в виду сцена в бассейне. По-моему, если перенести место действия в сауну, это будет выглядеть гораздо оригинальнее. И сексуальнее.

— Почти в каждой ленте есть романтическая сцена в бассейне, — поддакнула Сильвия на случай, если Алекс чего-то не понял.

— Это не обычный бассейн, — раздраженно объяснил Алекс. — Вы должны постараться представить его визуально. Это будет очень глубокий бассейн, выложенный черным мрамором, который должен символизировать собой бесконечность. Кроме того, он расположен на самом краю высокой скалы, что сообщает сцене дополнительный элемент опасности. Зрители не знают, столкнет герой тебя со скалы или нет, но у них появляется чувство, что он может это сделать.

— Или она может, — с улыбкой добавила Венера Мария. — Я собираюсь сыграть опасную женщину.

— Пожалуй, это я могу стерпеть, — согласился Алекс.

— Опасную, как Лаки, — сказала Венера, решив еще немного его подразнить. — Я думаю взять за прототип именно ее.

— В самом деле? — спросил Алекс, не скрывая иронии.

— Ну да. — Венера Мария сделала большие глаза. — Ведь именно Лаки научила меня быть по-настоящему сильной женщиной. И поверь мне, Алекс, кое-какие из ее уроков были таковы, что даже ты удивился бы.

— Я давно ничему не удивляюсь, — отрезал Алекс. — Я на своем веку уже все повидал и все испытал. Теперь я — старый и усталый…

— Старый, усталый романтик?.. — И Венера Мария озорно подмигнула Алексу.

— Может быть, мы вернемся к работе? — перебила их Лаки. — Нам надо успеть обсудить хотя бы несколько вопросов.

Перспектива жить вместе с Клаудией в большом гостиничном номере в «Шато Мормон» никак не прельщала Ленни, но иного выхода он не видел. С тех пор как Клаудия снова появилась в его жизни, Ленни ни разу к ней не притронулся и, откровенно говоря, даже не испытывал такого желания. Клаудия была слишком наивна и слишком уязвима, порой она и вовсе вела себя совсем по-детски и ужасно радовалась и благодарила его за каждую мелочь, которую он для нее делал.

Но спал Ленни в одной комнате, а Клаудия и Леонардо — в другой.

Единственное, о чем он был в состоянии думать, — это о том, как вымолить прощение у Лаки. Самым главным препятствием для этого было то, что его непреклонная жена не желала видеть его. Лаки совершенно искренне считала, что вышвырнула Ленни вон совершенно справедливо, и поэтому не желала иметь с ним никаких контактов.

— Я хочу повидаться с детьми, — сказал он ей как-то по телефону.

— Сначала получи решение суда, — коротко ответила она.

Лаки умела быть очень жесткой женщиной. Даже жестокой.

Поняв, что так он ничего не добьется, Ленни отправился в Палм-Спрингс, чтобы заручиться поддержкой Джино, но тот только пожал плечами.

— Ты думаешь, — сказал он зятю, — что я могу что-то ей посоветовать? Как бы не так! Ведь она тоже Сантанджело, черт бы ее побрал, и делает только то, что хочет.

Ленни прекрасно знал, что это значит. Лаки сама принимала решения и — вне зависимости от того, были ли они правильными или ошибочными, — шла до конца. Иначе она просто не умела.

Между тем Клаудия не переставала удивляться всему тому, что окружало ее теперь. Она могла часами ходить по номеру, как сомнамбула, осторожно трогая мебель, любуясь кухней и переключая телевизор с канала на канал. Америка буквально околдовала ее, и она несколько раз признавалась Ленни, что ей иногда кажется, что все это — сон.

Что касалось Леонардо, то он оказался на редкость тихим и робким ребенком, к тому же скоро выяснилось, что он почти ничего не слышит. Когда Ленни спросил у Клаудии, что с мальчиком, она со слезами на глазах открыла ему причину глухоты Леонардо. Братья Клаудии в бессильной ярости за то, что она навлекла позор на всю семью, били не только ее, но и мальчугана. «Они наказывали его за то, что сделала я», — говорила Клаудия Ленни.

Узнав об этом, Ленни почувствовал себя глубоко виноватым. Если бы он не переспал с Клаудией, ее жизнь была бы совсем другой. Но это случилось. Соблазн взял верх над благоразумием и расчетом, и он наградил Клаудию ребенком, и теперь на его плечах лежала ответственность уже не за одного, а за двух человек, которым он не принес счастья. Но Клаудия ни в чем его не упрекала. Она хотела как-то разрядить напряжение, старалась утешить его, как могла, и хотя ее попытки — трогательные и наивные одновременно — не приносили результатов, Ленни был тронут ее участием. Мальчик тоже никому не причинял хлопот, он был тихим улыбчивым ребенком. Правда, общение с ним давалось Ленни с большим трудом. Мешала глухота ребенка, к тому же он почти не говорил по-английски. Он даже с матерью объяснялся жестами и знаками, смысла которых Ленни никак не удавалось постичь.