Письмо любви к тебе - Кэнди Стайнер

– Почему? – вздохнул он.

– Би?

Голос Дженны испугал нас обоих, и я закрыла глаза, прислонившись головой к грузовику, а затем повернулась к ней лицом.

Она скрестила руки, ее взгляд метался между нами.

– Что, черт возьми, происходит?

Джейми сделал длинный выдох через нос, и я не могла даже посмотреть на него. Я не хотела видеть эту боль, эту покорность.

– Давай, Дженна. Пойдем. – Я протянула ей руку, и она взялась за нее, хотя продолжала хмуриться и недоуменно смотреть, когда мы уходили от Джейми. К счастью, на этот раз он не последовал за мной.

Когда мы оказались вне пределов слышимости, Дженна вырвала руку и ускорила шаг.

– Лучше бы у тебя в комнате в общежитии была какая-нибудь гребаная выпивка, потому что тебе придется многое объяснять.

Я оглянулась на Джейми, который не двигался с места. Он просто стоял и смотрел, как мы уходим, и я знала, что после того, как расскажу Дженне, уже ничего не будет прежним. Она заставит меня сделать выбор. Она станет тем голосом разума, от которого я бегу.

– Все, что у меня есть, – это виски, – прошептала я, переводя взгляд с Джейми на тропинку, по которой мы шли. Я имела в виду не только это. Еще не сказав Дженне ни слова, я поняла, что не могу его потерять.

Но это означало, что мне придется потерять кого-то другого.

Глава десятая

Похмелье

Говорят, время решает все. Но это утверждение несправедливо для нас с Джейми.

Проснувшись после обеда, я почувствовала адское похмелье. Однако давление в груди сошло на нет. Солнце жарко светило в окно, и я откинула одеяло. Подруга заворчала, отвернувшись от света, а я смотрела в потолок, обдумывая план на день.

Проговорив с Дженной почти до пяти утра и выложив ей все, я почувствовала себя лучше. Я опасалась, что она осудит или, черт возьми, разозлится, учитывая, что Дженна встречалась с Джейми в старших классах, но она этого не сделала. Подруга выслушала мои рыдания, обняла, а потом сделала то, к чему я уже была готова.

Она заставила меня принять выбор.

Я думала, что это будет труднее. Думала, что необходимость сказать вслух, кого я на самом деле хочу видеть в своей жизни, убьет. Но признавшись во всем и почувствовав, как виски и пиво постепенно покидают мой организм, я словно вышла из туманной дымки в чистую ясность. Я понимала, что должна сделать, и хотя знала, что будет больно, но была к этому готова.

Я вылезла из кровати и направилась в ванную, где выпила две таблетки обезболивающего, после чего попыталась привести в порядок волосы. Я с ужасом смотрела на свое отражение. Выглядела я просто ужасно и знала, что заслужила это. Итан не должен был терпеть мои выходки прошлой ночью, а я не должна была лгать. Я надеялась, что он поймет. Надеялась, что простит меня. Надеялась, что он будет жить дальше и найдет девушку, которая будет относиться к нему лучше, чем я.

Больше всего на свете я надеялась, что он будет счастлив.

А потом – Джейми. При мысли о нем у меня скрутило в животе. После вчерашнего вечера я не знала, выслушает ли он меня, даст ли шанс объясниться или отвернется после того, что я это сделаю. Но я должна была попытаться. После ночного разговора с Дженной я была уверена в одном: я хотела быть с ним – нуждалась в этом. Это правда. Я только надеялась, что не опоздала.

Следующие шестьдесят секунд я помню как замедленную автокатастрофу.

Я смотрела на свое отражение в зеркале, продумывая все слова, которые я скажу. Дженна бежит ко мне с телефоном. В ее голосе паника. Громкие и отрывистые мамины крики на другом конце трубки. Головная боль, которую так и не помогли унять таблетки. Все произошло одновременно – все эти события, но я помню их по отдельности, по слоям, как будто они мне приснились.

У меня все было продумано: что я скажу Итану, что скажу Джейми. Но возможности не представилось.

В этот момент все в моей жизни сместилось. То, что я считала важным, оказалось мелочью. То, что было на последнем месте, стало на первом.

Мой отец умер в тот день, когда я поняла, что люблю Джейми Шоу.

Любовь тянула мою душу в одну сторону, а горе – в другую. И она разорвалась на две части, разделилась на зазубренные, не подлежащие ремонту половинки. Одна рвалась ввысь, зовя меня за собой, а другая тонула в бездонной черной дыре.

Я была слишком слаба, чтобы лететь.

Более тяжелая половина тащила меня за собой, и я не плакала, не кричала, не боролась. Я легко утонула, по пути вниз глядя на парящую в вышине половину и думая, встретимся ли мы когда-нибудь с ней снова.

Глядя на бурлящую воду, я чувствовала, как все живое внутри меня медленно замирает. Надвигалась гроза. Серые тучи подбирались ближе, а солнце начало угасать. Было не так холодно, как накануне. Я стояла там, где вода встречалась с песком, с доской под мышкой и в гидрокостюме, застегнутом до самой шеи.

Казалось, что каждый раз, когда вода поднималась достаточно высоко, чтобы лизнуть мои пальцы ног, она забирала еще немного живого из меня, оставляя вместо этого мертвую корягу. Мои глаза впали, дыхание было ровным, а сердце билось слабо.

Раз за разом я прокручивала в памяти мамины слова, но они по-прежнему не имели смысла. Она говорила, что это несчастный случай. Было похоже на фильм ужасов или газетную статью о далеком человеке, которого я не знала лично. Мне казалось, это не моя жизнь. Но это было так.

У родителей моего отца был дом на озере в Центральной Флориде. Мы приезжали туда по выходным, чтобы покататься на водных мотоциклах и поплавать. Все мои детские воспоминания были наполнены радостью. Мама рассказывала, что папа был там на дне рождения бабушки, плавал прямо у причала, как мы всегда делали. Он просто плавал, просто наслаждался выходными на озере, а потом его жизнь внезапно оборвалась. Электрические шнуры, подключенные к причалу и плавучему дому, соскользнули в воду, и отец утонул от удара током. Я даже не знала, что такое возможно, и, может, поэтому не могла поверить в случившееся.

Все смешалось в тот момент: вина за то, как я поступила с