Офис (СИ) - Ра Юрий

Два дня, вернее двое суток, проведенных в Нижнем Тагиле, запомнились Фролову мельтешением буксовых узлов, голых ягодиц и женских бюстов вперемешку с надрессорными балками, а заодно лязгом срываемых под задорную музыку запорно-пломбировочных механизмов. Томными голосами его постоянно просили то подписать акт, то совершить его. На износ работал человек, по-другому не скажешь. Так что поездку в Новоалтайск он ждал как избавление.

Ага, по прямой всего-то полторы тысячи километров. Вот только нет в России прямых путей. Через Свердловск, через Новосибирск, через Барнаул… С двумя пересадками на поезде всего пару суток. А если на самолете? Конечно, так гораздо быстрее! Но через Москву. В России как в Италии, все дороги ведут в столицу. Так что самолетом почти домой, в аэропорт Домодедово, там пересадка — и вот он уже приземляется в Барнауле, сэкономив сутки и устав еще сильнее. Спрашивается, зачем было заезжать на съемную квартиру? Разве что помыться и одежду сменить. Еще и пистолет этот под мышкой задолбал нестерпимо. Но оставить его нельзя нигде, кроме родного дома, так что опять полетел во все оружии. С другой стороны, жизнь такая, что сейчас с оружием по большому счету идти по ней сподручнее, чем без оружия.

Братцы, как удачно получилось у Артёма — крытые вагоны, которые закуплены для перевозки алюминиевых изделий, можно забирать с завода не порожняком, а с попутным грузом! Любой логист вам скажет — каждый порожний рейс грузового транспорта — это такая боль, как серпом по душе. Макаронные изделия весят немного, зато дорого стоят, а значит и железнодорожный тариф вкусный. В том числе для собственника вагонов. Идиотская схема — стоимость перевозки зависит в большей степени от цены груза, чем от его веса, железная дорога цветет и пахнет в своем монопольном положении. Самые наглые говорят в открытую: «Не нравятся наши условия, идите к кому-нибудь другому» В руководстве МПС уверены — грузоотправителю пойти некуда, автотранспорт им не конкурент, и будет так вовеки. Наивные такие.

Не то судьба сжалилась над Фроловым, не то просто давала ему передышку перед новыми испытаниями, но факт: все новые вагоны оказались технически исправны, комплектны и покрашены на загляденье. И даже уже с восьмизначными сетевыми номерами, то есть прямо хоть сейчас оформляй под погрузку. А их и оформили. Вот только засада пришла, откуда не ждали. Прямо в товарной конторе уважаемого представителя собственника вагонов взяли под локоток и начали смущенно шептать:

— Нельзя ваши вагоны под погрузку отдавать, они воняют-с!

— Вот с этого места не понял. Поподробнее, плиз. Кто воняет, чем воняет, что за проблема?

— Все воняют как всегда, про это безобразие мы знаем, а один прямо особенно, так, что и не передать.

— Да гоните вы, я их все осматривал лично! — Фролов начал терять терпение, ему стало ясно, что приемосдатчица набивается на взятку.

— А пойдемте посмотрим, вагоны на девятом стоят, мы их не велели подавать на рампу.

Вагоны стояли, их было много, и да, их не грузили. Сверкающие зеленой краской, свежие игрушки вызывали в душе Петра только радость и гордость, что его компания начала предоставлять клиентам этакую красоту. А не только обшарпанные ободранные древние вагоны собственности братской Киргизии, которые не помнят нормального обращения с ними, а строились чуть не после войны.

— И чем мои крытые воняют?

— А это ВАШИ вагоны? — Вопрос тетенька задала с таким восторгом и придыханием, что было ясно, она поняла фигуру речи за чистую монету. А Фролова за нового русского, купившего себе целый состав новеньких вагонов. Хотелось еще шире расправить плечи, а то и крылья и подтвердить факт, мол да, вагоны мои. Но врать было неудобно, тем более без нужды.

— Не мои, а наши. Нашей фирмы вагоны. Повторяю вопрос: чем они нехороши?

— Согласно Уставу железных дорог, вагоны, подаваемые под погрузку продовольственных грузов, должны быть очищены от остатков ранее перевозимого груза и не иметь посторонних запахов. А у вас крытьё воняет краской со страшной силой. А один вагон вообще засран!

— Прошу прощения, как засран? Кем?

— Вот этого я не знаю. Небось стоял долго под цехом на вагоностроительном заводе, вот его рабочие под туалет и приговорили. Чтоб далеко не ходить. А лето жаркое, духан такой стоит, что двери лучше не открывать. Мы их один раз пробовали открыть, больше не хотим.

За светской беседой про вонь и человеческую природу Петр и его собеседница дошли до вагонов. И Фролов оценил запах свежей краски. В самом деле, снаружи ощутимо пахло. Вагоны стояли с широко открытыми дверями, причём с обеих сторон. Видимо, железнодорожники хотели не срубить денежку с него, а наоборот — сделали всё, чтоб они поскорее проветрились. Получалось у вагонов не очень, Пётр это осознал, когда залез внутрь одного из своих крытых. Реально воняет, может и в самом деле такой запах может впитаться в макароны? А самое обидное, что никто не виноват, жизнь так повернулась — не получится организовать гружёный рейс.

Самый отвратительный засранный вагоностроителями вагон стоял последним, так что идти до него было неблизко. По пути в хвост состава Фролов никак не мог понять, почему он не заметил этот нехарактерный и резкий запах, если верить работнице товарной конторы. А когда они дошли, то всё встало на свои места: и тетя не соврала, запах и впрямь был не лавандовый. И он не слажал — вагон был не из его партии, чужой вагончик.

— Чужой вагон-то! Не наш. — Специально для непонимающей сути события тети он повторил, — Этот вагон мы не покупали, не оформляли перевозочные документы, не просили подать под погрузку. Лишний он, андестенд?

— Андестенд. А как так получилось? Мы ж по номерам подаём, не так просто.

— Да вы посмотрите, на нём даже номера нет! А вы говорите, пономерной учет.

Шустрая тетушка в это время уже оббежала вагон с другой стороны и сейчас кричала оттуда:

— Есть номер! Вот он! И он в списке! — Теперь и Пётр обогнул хвост состава, номер вправду был.

— А почему не поп порядку стоит?

— Да какая разница⁈

— Такая. Мне кажется, я такой номер уже видел, и он стоял по порядку среди других вагонов. По возрастанию чисел, — Договаривал он уже на бегу. — Вот он, нашел!

Действительно, среди других вагонов на своем месте стоял крытый вагон с именно этим номером, нанесённым с двух сторон.

— Ну что, пошли считать вагоны?

— Пошли, куда ж деваться. Только будем проверять по списку и галочками крыжить.

— Не. Если крыжить, то крестиками. Слово «крыж» в старорусском языке означает крест, — не удержался от мини-лекции Пётр.

— Да хоть херами обкладывай, только дай разобраться с этой тряхомудией! — Приёмосдатчица уже не контролировала свой словесный поток, она была железнодорожницей со стажем, потому помимо тряхомудии из её рта выпала еще пара-другая словесных конструкции. Более резких и весомых, из тех, что не печатают приличные авторы в приличных книжках.

Короче, вагонов на пути оказалось пятьдесят одна штука, лишний вагон был тем самым полуномерным, вернее с чужим номером. Люди порой ошибаются, и те, которые наносят трафареты, те тоже. Пётр вообще был в мягко говоря, охренении, когда ходил по цеху покраски вагонов. Зеленые вагоны стояли в зеленом тумане, по которому зелеными тенями сновали зеленые существа и яростно шипели. Существ этих он потом смог разглядеть в курилке — беседке, установленной на улице возле цеха. Это были женщины с зеленой кожей в зеленых комбинезонах. Шипели не они, а ручные краскопульты в их руках. Короче, никакой механизации, налицо сверхвредное производство. Такое, что глоток никотина в курилке после покраски вагона как глоток свежего воздуха. Женщин было жалко неимоверно, вот только помочь было нечем. У каждого свой путь.

— И что, Галина Иванна, совсем ничего нельзя сделать?

— Есть один вариант. — Ага, сейчас начнет намекать, решил для себя Фролов.

— Не тяните, уважаемая. Какой?

— Берете растворимый кофе. Банку на ведро воды размешиваете и веником весь вагон кропите. Запах кофе отобьёт запах краски, вагоны можно будет подавать под погрузку.