Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Нельзя сказать, что такая несуразность принесла даже легкий, едва заметный сбой в абсолютной гармонии, царившей в отношениях мужа и жены, но она с каждым днем углубляла яму между двумя женщинами.

Александре приходилось невольно выслушивать такие вот ее «советы»: «Нет, сын мой, ни в коем случае. Твоя жена не будет возглавлять эту церемонию. Нет, она еще далеко не освоилась с ремеслом государыни. Поверь мне. Отправляйся туда сам!»

Николай соглашался, как будто получал от матери приказ. Александра никогда не выражала по этому поводу своего протеста, — лишь бы не вызывать столкновения между матерью и сыном.

Более того, последние месяцы состояние ее здоровья ухудшилось. Ей теперь требовался частый отдых, она еще страдала сильными головными болями, которые подолгу не проходили. Тем не менее иногда по вечерам, а порой и по утрам ей приходилось сопровождать Николая, появляться на приемах в посольствах, присутствовать при вручении орденов и других отличий.

Она еще пуще опасалась постоянной критики в свой адрес, и порой, чтобы не разочаровывать своего мужа, все чаще проявляла свои колебания, становилась какой-то неуклюжей и неловкой. Придворные тут же заключили, что она слишком чопорна и высокомерна, как англичанка. Светские люди, заполнявшие обычно праздничные гостиные, обменивались между собой условными знаками по ее поводу. Они, тем не менее, оказывали ей свое глубокое уважение.

Она мило улыбалась. Но уста ее молчали, настолько она боялась сказать что-нибудь такое, что не могло пойти на пользу короны…

Очень скоро знатные дамы дворца, жены важных сановников, генералов и высоких должностных лиц настолько осмелели, что стали отпускать скабрезные шутки в ее адрес.

Правильность черт ее лица, несравненная ее красота не могли, конечно, избежать ничьего внимания. Мужчинам так хотелось сказать ей какой-то особый комплимент. Но она холодно воспринимала малейший знак уважения к ней от них, а дамы, уже не стесняясь, сразу замечали любую совершенную ею ошибку, отмечали ее колебания, ее робость, столь естественную в ее положении, когда она вдруг из затворницы превратилась в идола всей нации, и все открыто насмехались над ней.

Вдовствующая императрица просто упивалась всеми этими пересудами, этим насмешничеством, которые тут же доводились до слуха Александры.

Она ужасно от всего этого страдала. Ее слишком открытый характер не воспринимал всех этих плутней, светских ухищрений, откровенной злобы двора, который теперь стал ее двором; двор этот, хотя и считался европейским, сохранял многое из опасной и неприемлемой азиатской практики.

Она восставала против этого с самого начала и жаловалась мужу:

— Ники, мне так хотелось бы вызывать у всех симпатию, но я все чаще замечаю, что все меня здесь ненавидят…

— Ты слишком все преувеличиваешь, дорогая! Будь поделикатнее со всеми этими дамами двора, который тебя ревнует, и надейся на лучшее будущее…

Александру не утешали такие слова мужа, и она все же решила повести борьбу против этой необъяснимой для нее антипатии со стороны двора.

* * *

С приходом весны Нева постепенно освобождалась ото льда. Большие ледяные глыбы отрывались от берегов, и плыли по течению реки, проплывая под мостами, словно стеклянные лодки. Александра писала своей сестре, принцессе Баттенбергской: «Полгода как мы уже женаты. Николай и представить себе не может, какой счастливой он сделал меня, да и сама я себе этого до конца не представляю… Ах, если бы мы с ним только были одни, далеко от других, от всех забот…»

Когда молодая царица говорит о заботах, то, несомненно, подразумевает, прежде всего, свою свекровь, которая поистине обладала даром делать ее жизнь невыносимой. Тем не менее Николай с удивительной тактичностью и ловкостью лавировал между двумя государынями, чтобы ни одно облачко не бросило тень на его такую безмятежную семейную жизнь. Но все равно со временем обстановка накалялась.

Озлобленная своими неудачными попытками с помощью интриг разделить супругов, Мария Федоровна решила, наконец, уехать на родину, в Копенгаген, чтобы там побыть какое-то время в лоне своей семьи. Эту новость Александра восприняла со вздохом облегчения. Теперь, казалось, дни стали куда светлее и даже длиннее. А мысль о том, что скоро они с мужем останутся вдвоем во дворце, укрепляла ее терпение.

Хорошая весть, как и плохая, никогда не приходит одна, и вот однажды утром, после обычного утреннего визита к ней ее врача, Александра узнала, что беременна. Светлая радость отразилась на ее бледном, печальном лице. Она тут же сообщила о своем счастливом открытии мужу, — молодой император радовался куда более будущей матери.

— Видишь, любовь моя… у нас будет сын… не может быть никакого в этом сомнения… Мои тетки, которые советуются по всем важным. вопросам с духами и звездами, мне это твердо пообещали… Он будет таким же красивым, как ты, таким же обаятельным, и у него будет, точно как и у тебя, великолепное, восхитительное сердце…

Она упала ему на колени, он, аккуратно подняв ее на руки, отнес на шезлонг, обитый горностаем. Она обвила его шею руками. Отсюда, с террасы, было отлично видно все необъятное небо над Санкт-Петербургом, особенно когда ярко светило солнце.

Можно ли себе представить более счастливую супружескую пару?

— Может, поедем за город, там ты гораздо лучше отдохнешь, — предложил ей царь.

Его слова лишь усилили в ней нежность к нему, и она, бросив на него долгий, проникновенный, любовный взгляд, сказала:

— Ники, мой дорогой. Ты — моя любовь. Ты ведь не так часто бываешь рядом со мной, поэтому я хочу остаться здесь.

— Может, мы ускорим наш отъезд в Петергоф?

Царь не ответил. Он не знал, когда он сможет покинуть столицу, даже для поездки в ее предместье. Вдруг он сделал ей другое предложение:

— Почему бы тебе не пригласить к себе свою тетю Эллу, — она составит тебе компанию. Она такая спокойная, такая услужливая, и вы вместе сможете решить, какой вам нужен отдых и где, в каком месте…

Александре такая идея очень понравилась, и она тут же отправила телеграмму сестре. Ее ответ из Никольского не заставил себя долго ждать, — на следующий день она сообщала о своем выезде из Москвы.

Тем временем Николай отдавал распоряжения поскорее приготовить для них Александровский дворец в Царском Селе, который когда-то там возвела великая княгиня Екатерина.

Они с мужем часами обсуждали обстановку их собственного первого дома, где никто не мог бы неожиданно появиться, без их на то разрешения. Когда Александра стала представлять, как она проведет первую ночь в своем доме, ей показалось, что у нее за спиной выросли крылья…