Ложка дёгтя - Аноним Шлифовальщик

- Думаешь, мне это не пришло в голову? - обиделся стажёр. - Я точно так же подумал, да только на этом куполе установлен антивизун. Фига с два ты туда заглянешь!

Неизвестно, что бы ещё рассказал Виталик, но неожиданно в номер запухнул визунист Герт. Он был бледен гораздо сильнее стажёра, непрерывно трясся и огладывался.

- Наконец-то! - обрадовался я, ещё не понимая, зачем он перепухнул к нам. - А я тебе весь день мыслю, мыслю. Что случилось?

- У вас тут пуст есть? - спросил он, подскакивая к стене и шаря по ней руками.

- Наверное, нет. Не знаю.

Бледный визунист, бормоча "вы - последняя надежда, вас тут никто не знает, можно отсидеться", рыскал по номеру. Через некоторое время, не найдя "пуста", он плюхнулся прямо на пол и убито пробормотал:

- Всё, погиб! Сейчас меня найдут и обессвойствят! И вам тоже достанется.

- Да ты расскажи толком! - попросил я, начиная раздражаться. Что за день сегодня: то один трясётся, то второй!

- Что рассказывать! Из-за тебя всё! - набросился на меня Герт. - Из-за твоих глупых новостей! В общем, контрразведка сконфигурилась, и теперь меня оперативники преследуют. Погоня. А как поймают, обессвойствят и отправят внутрь Купола как особо опасного преступника. И это навсегда.

- Что значит "обессвойствят"? - прокричал Павлик из переговорника, и визунист его услышал.

- То и значит, что заберут все хорошие свойства, и стану слабым трусливым подлым дураком! Ой, забредыши, чую я, что они где-то рядом!

Герт подскочил, заметался по комнате, попытался залезть под шкаф. Это он сделал вовремя: в комнате так неожиданно вспухли три молодых человека с решительными праведными лицами, что мы со стажёром подскочили от испуга.

- Вот они! - произнёс самый решительный и праведный юноша, указывая на нас с Виталиком. Оглянувшись, он произнёс:

- Ну и где этот визунист?

Его напарники молча подошли к шкафу и начали выволакивать оттуда Герта.

- Всё, конец! - завопил несчастный визунист. - Не хочу быть нищесвоем, сволочи! Игнат, запомни, у нас тут диктатура умных и честных. А всех глупых и брехливых отправляют внутрь Купола!

- Замолчи! - приказал ему один из контрразведчиков, выкручивая ему руку за спину.

- Не замолчу! - сопротивлялся Герт. - Игнат, у нас умные и смелые живут за счёт дураков! Это паразиты! Они высасывают из них полезные свойства! Поверь!

Второй контрразведчик пришёл на помощь напарнику, вдвоём они скрутили визуниста и выпухнули с ним из номера.

Третий контрразведчик обратился к нам со стажёром:

- От вас, забредыши, слишком много всякой дряни исходит. У нас ещё такие не забредали. Поэтому, вам три дня на то, чтобы убраться из нашего мира навсегда. Не уберётесь - отправитесь внутрь Купола, обессвойствленные или абстрагированные. И радуйтесь, что у нас общество гуманное. Я бы лично вас обессвойствил прямо сейчас!

Сказав это, он исчез. Мы втроём, считая невидимого Павлика, некоторое время ошарашено молчали, приходя в себя. Первым подал голос суфлёр:

- Ну что, умники, прокололись? - с горькой иронией произнёс он. - Плакала премия? Думали, что тут коммунизм, а оказалось вообще не понять что.

- Почему не понятно, - ответил я понуро, - как раз понятно. Типичное классовое общество, только тут не богатые помыкают бедными, а умные и добрые - глупыми и злыми.

Теперь у меня в голове окончательно сложилась картина общественного устройства Миогена. Умные, добрые и честные пришли к власти и через некоторое время решили стать ещё умнее и добрее. Онтроника позволяла отделять свойства и обмениваться ими. У нас преступников запирают в тюрьмы и заставляют работать, чтобы приносить хоть какую-то пользу обществу. Здесь же глупых и злых загнали в резервацию - под Купол, а пользу они приносят, отдавая свои полезные свойства, которые у них постепенно накапливаются. Общество, в котором твой статус зависит не от наличия материальных ценностей, а от количества у тебя полезных свойств. Значит, свойства в Миогене - универсальный эквивалент ценностей, можно сказать, аналог денег.

Я неожиданно вспомнил, как на нас наводили странные коробочки Элина и повариха в кафе. Наверное, это был какой-то обменник свойств, и с нас брали плату за гостиничный номер и за еду. Что же они взяли? Ум? Хитрость? Красноречие? Я вспомнил, как после этих коробочек было трудно сосредоточиться на работе.

- Сворачиваем проект? - убито спросил Павлик, мечтавший о приличной премии.

- Ещё не вечер, - пробурчал я в ответ, понимая, что, скорее всего, всё-таки уже "вечер".

- Заново ведь придётся план дилапинга разрабатывать, - проныл Виталик. - За три дня не успеем. Тем более за нами хвост.

Я изо всех сил ударил кулаком по столу:

- Ну, чего раскудахтались?! "Не получится", "не получится"... У нас ещё куча времени! Не из такого дерьма выпутывались!

Мне нужно было просто взбодрить напарников, хотя надежды на успех было мало. Но у меня ещё было три дня, а для дилапера это большой срок.

8

Наверное, Элина или повариха выкачали из меня изрядно сообразительности. Как я не смог догадаться до всего сам! Суфлёра удалось подключить к местному информационному хранилищу, и он объяснил мне некоторые философские доктрины этого мира. У них считается, что с развитием цивилизации вверх берёт вторичное, а первичное уходит на задний план. Как у нас на Земле пользователь компьютера, сидя за раскладыванием пасьянса, мало задумывается об элементарной базе, регистрах и прочих составляющих этого сложного устройства. Вторичное затмевает первичное: программы становятся главнее оборудования, дух - главнее материи, слова - главнее вещей, свойства - главнее предметов. Зачем нужна машина, когда лучше просто задействовать скорость. Зачем нужна промышленность, когда изделия можно выдумывать. Зачем следящие устройства и видеокамеры, если существует искач.

Постепенно аборигены начали считать, что вещи в мире - это сгустки свойств, действий и функций. Вторички, как тут называют. Каждый отдельный человек, животное, камень, стул, кровать - это сгусток бесконечного количества вторички: массы, плотности, электропроводности, храбрости, сообразительности, бега, стояния, прыжков. Причём значения этих свойств у каждой вещи уникальны, из-за чего она и становится вещью. Вселенная по здешней философии обладает сразу всеми свойствами, в том числе и несочетаемыми. Она упруга, вязка, текуча и тверда, у неё масса пять, и семь и сто тонн одновременно. Материя смела, она железная и деревянная, толстая и тонкая, умная и мягкая. Материя одновременно бежит, стоит, прыгает, мелькает, ест и спит. Отсюда и основной вывод из их странной философии - количество вторички в природе всегда одинаково. Если одна вещь увеличивает массу, то где-то эта масса должна уменьшиться. Если человек становится добрее, то какой-то другой должен обязательно стать злее. Если кто-то побежал, то другой должен остановиться. Этот факт и позволял умным и волевым аборигенам обчищать глупых и слабохарактерных, ведь это закон природы.