За гранью грань - Ольга Романовская

Бархатная повязка вновь легла на глаза. Взамен Геральт потребовал поцелуй. Отказалась и тут же вновь оказалась зрячей. Пришлось пойти наперекор совести и согласиться. Навсей развернул лицом к себе, очертил пальцем абрис губ и наклонился. Покорно разомкнула рот и попыталась ответить на поцелуй. Кажется, ничего не вышло, иначе почему Геральт так веселился? Выражения его лица не видела: согласившись целовать, я согласилась и на повязку.

– Ну как, живая? Съел тебя мужчина? – веселился навсей.

Губы вновь коснулись моих, дразня, то отстраняясь, то приникая вновь.

Сердце прыгало, дыхания давно не хватало, тело покрылось мурашками.

Вот Геральт дотронулся до нежной кожи за ушами, лизнул. Затем поцелуй, быстрый, воздушный – и безумие из череды скользящих прикосновений к шее, от подбородка до декольте. Не выдержав, шумно вздохнула и чуть прогнулась в руках навсея. Голос разума становился все тише, новые желания и чувства рвались на свободу. Не предполагала, будто чье-то горячее тяжелое дыхание, щекотавшее волоски на коже, может вызывать нечто сродни эйфории. Объятия Геральта казались столь же уютными, как и теплая ванная, а умелые пальцы заставляли покусывать губы. Как, как он это делал, чем опоил?

Мы оказались сидящими на диване. Вернее, навсей на диване, а я у него на коленях. Пальцы Геральта забрались под юбки, погладив чулок. Будто почувствовав мое напряжение, навсей тут же отпустил голень и занялся ступней. А, Вседержители, что он делал! Позабыв о девичьей чести, я плавилась в умелых руках, а ведь Геральт всего-то массировал пальцы.

– Как далеко можно зайти? – неожиданно спросил навсей.

Не стала скрывать вздоха разочарования, когда он отпустил ногу и ссадил с колен.

– Хватит, наверное? – Повязка сползла на грудь, и я встретила блуждающий взгляд Геральта. – А то не выдержу. Ты восхитительна, Дария, и напрасно скрываешь свою красоту.

– Что это было? – хрипло спросила я, отодвинувшись от навсея.

Дурман улетучился, вернулись прежние страхи и стыд. Неужели это я жаждала ласки мужчины? Теперь навсей думает обо мне дурно, как о навсейке: только темные позволяют себе подобные развлечения и мысли. Я обязана была сразу сорвать повязку, не могла получать удовольствие! Уткнувшись лицом в обивку, попросила Геральта уйти. Тот и ухом не повел, обнял и с уверенностью шепнул: «Я высвобожу тебя, настоящую». Потом встал и предложил готовиться ко сну.

– Спать придется в одной постели, – «обрадовал» навсей. – Но я, как в старинных легендах, положу между нами меч. А то решишь, будто насиловать полезу. В особо изощренной форме, раз темный.

Геральт укоризненно глянул на меня. А что, разве не так? Кажется, даже спросила вслух, раз навсей ответил, гордо так, с чувством собственного достоинства:

– Я не животное, а ты ведешь себя как малолетняя дурочка.

И ушел, буркнув, что вернется затемно.

Глава 7

Совместная ночь с навсеем стала вторым по силе волнительным моментом в жизни. Первый, к слову, тоже связан с Геральтом. Никогда прежде я не лежала рядом с мужчиной, не ощущала тепла его тела. Так уж вышло, спать на краешке навсей не пожелал, кровать же неширокая, хотя по меркам гостиницы и солидная, поэтому бедра соприкасались с его бедрами, а на мне только панталоны и нижняя рубашка! Не раздеться нельзя, синяки намнешь, хочешь не хочешь – придется. Словом, юркнула под одеяло и отвернулась к стене.

Как и говорил, Геральт вернулся после заката, глянул на притихшую меня и отправился в ванную. Оттуда он вышел в рубашке навыпуск, еще больше вогнав в краску. А вдруг под ней ничего? Видимо, Геральт легко прочитал опасения по пятнистому лицу и поднял рубашку, показав мужские панталоны. В отличие от женских, они не висели мешком, а подчеркивали размер содержимого. Не на завязках, а на пуговицах, мелких, будто жемчужины. Явно шились на заказ.

– Как называются, сказать? – лениво поинтересовался навсей, подойдя ближе. Упиваясь моим смущением, принял эффектную позу и добавил: – Можешь пощупать. Если ради научного интереса, бить поклоны Великой Матери не придется. А называется сия вещица кальсонами.

Вот тебе и панталоны!

Потрогать отказалась и попросила опустить рубашку. Так лучше, ничего не смущает. Хоть мужское достоинство и спокойное, все равно мысли в голове бродят. Я ведь видела, какое оно. От воспоминаний раскраснелась еще больше. Внимательно наблюдавший за мной Геральт пошутил: нет на свете существа развратнее девственницы. На вопрос почему, лукаво ответил: «Сама знаешь». Покраснела еще гуще, но промолчала.

– Пояс сняла? – Вопрос вызвал очередную волну паники.

– Дария, ну не смешно уже! – нахмурился темный и присел рядом. Рука легла возле моей. – Ладно сначала, но теперь-то? Что тебе о навсеях рассказывали, раз самой себе не веришь?

– Вы мужчина, – обреченно объяснила я. – Не родственник. Я боюсь.

– Дефлорации? – приподнял бровь Геральт, так легко произнеся неприличное слово. – Разве мы этим заниматься собираемся?

Мне бы возмутиться, а я рассмеялась. И то правда, жутко боюсь, оттого и мерещится повсюду. Как лекарь знаю – от близости не умирают, но как девушка представляю жуткую боль, кровь и… позор. Обесчещенная невеста никому не нужна.

Навсей повторил вопрос о поясе. Ответила отрицательно.

– И чулочки тоже? – заинтересовался Геральт. Глаза его заблестели. – С подвязкой?

– Да, розовой, – на всякий случай тайком проверила наличие подвязки.

– Можно взглянуть? – Навсей напоминал мальчика, выпрашивавшего конфетку.

Взвесив все за и против, решила показать. Темный вроде ведет себя прилично, не пытается повторить вечер с раздеванием. Геральта словно подменили: вместо безжалостного аморального врага появился благовоспитанный дворянин. У него, конечно, иногда рождаются странные желания, но мужчины ведь отличаются от женщин. У них и потребности разные, и понятия о приличиях.

Откинула одеяло и, преодолев смущение, задрала подол рубашки. Сначала чуть-чуть, а потом повыше, до искомой подвязки. Показала на мгновение и тут же натянула рубашку до пят.

– Филипп прав, у тебя на редкость красивые ножки, – задумчиво протянул Геральт. – Можно потрогать?

Сразу напряглась и села, подогнула под себя ноги. Навсей покачал головой и поинтересовался, действительно ли мне шестнадцать и действительно ли я целительница. Промолчала, буравя его испуганным взглядом.

– Дария, – заискивающе промурлыкал Геральт, – давай снимем чулки? Тебе же жарко, неудобно.

В итоге мы не меньше получаса спорили, жарко ли в комнате и прилично ли мужчине снимать с женщины чулки. В итоге пришли к компромиссу: навсей спустит подвязку, отвернется, а я стяну все остальное.