Песни - Пьер-Жан Беранже

Что в лазури мне прозрачной?

Что в пучине этой мрачной,

Что волной о скалы бьет?

В сердце смолк ответ движенью

Все - иному поколенью,

Все - для юности цветет!

А для живших наши лета

Эта грязная планета

Только кровью отдает.

Чокнемся звучней

Чашами прощанья!

Лиза, веселей!

Братья, до свиданья!

И - пошел живей!

Не горюй, друзья, прощаясь;

Небо падает, склоняясь

Над моею головой,

И уж ясно видеть стало,

Что наличных слишком мало

Кошелек содержит мой.

Но я полон упованья

Повторить вам: "до свиданья",

Миновав предел земной.

Чокнемся звучней

Чашами прощанья!

Лиза, веселей!

Братья, до свиданья!

И - пошел живей!

Перевод В. Курочкина

КОРОЛЕВСКАЯ ФАВОРИТКА

Дочь

Ах! Какие лошади! Экипаж какой!

И какая дама в нем - посмотри, мамаша,

Уж такой красавицы в мире нет другой.

Это, я так думаю, королева наша.

Мать

Королеве, брошенной мужем-королем,

Стыд встречаться с этою вывескою срама;

Это - ночь позорная, выплывшая днем:

Короля любовница - вот кто эта дама.

Дочь, вздохнув, подумала: "Ах, как хорошо бы

Сделаться любовницей эдакой особы!"

Дочь

Бриллиянты звездами, маменька, горят;

Тоньше и узорчатей кружев уж нигде нет.

Нынче будни, кажется, а такой наряд,

Что ж она для праздника на себя наденет?

Мать

Как ни нарядилась бы - встретясь с земляком,

Отвернется, вспомнивши, хоть давно забыла,

Как бежала с родины ночью босиком,

Где жила в работницах и коров доила.

Дочь, вздохнув, подумала: "Ах, как хорошо бы

Сделаться любовницей эдакой особы!"

Дочь

Маменька, а это кто, вон на рысаках,

Гордая, надменная, проскакала шибко;

Как сравнялись - ненависть вспыхнула в глазах,

А у фаворитки-то будто бы улыбка...

Мать

Эта, видишь, родом-то будет покрупней;

Герб каретный дан еще прадедам за службу.

К королю бы в спальную раз пробраться ей

Уж она б коровнице показала дружбу!

Дочь, вздохнув, подумала: "Ах, как хорошо бы

Сделаться любовницей эдакой особы!"

Дочь

Видно, королю она всех дороже дам:

На коне следит за ней молодой придворный.

Посмотри-ка, маменька, он влюблен и сам:

Не спускает глаз с нее - нежный и покорный.

Мать

По уши запутался молодец в долгах.

Получить бы полк ему нужно для прибытка.

Пусть дорогу заняли старшие в чинах

Вывезет объездами в гору фаворитка.

Дочь, вздохнув, подумала: "Ах, как хорошо бы

Сделаться любовницей эдакой особы!"

Дочь

Подкатили лошади к пышному дворцу.

Маменька, священник ей отворяет дверцу...

Вот целует руку ей... вводит по крыльцу,

Руку с умилением приложивши к сердцу.

Мать

Норовит в епископы седовласый муж

Чрез овцу погибшую, худшую из стада...

А ведь как поет красно - пастырь наших душ

Нищим умирающим о мученьях ада!

Дочь, вздохнув, подумала: "Ах, как хорошо бы

Сделаться любовницей эдакой особы!"

Дочь

Свадьба деревенская мимо них прошла.

Пусть невеста краше всех наших деревенщин,

Вряд ли уж покажется жениху мила

Как сравнит с божественной, с лучшею из женщин.

Мать

Нет, стыдиться стал бы он суетной мечты,

Заповедь народную памятуя свято:

Сколько было пролито пота нищеты,

Чтоб создать подобное божество разврата.

Дочь, вздохнув, подумала: "Ах, как хорошо бы

Сделаться любовницей эдакой особы!"

Перевод В. Курочкина

ЧЕТКИ ГОРЕМЫКИ

- На связку четок скорби черной

Зачем ты слезы льешь упорно?

- Ах, плакали бы тут и вы:

Я друга схоронил, увы!

- Вон в той лачуге - голод. Можешь

Утешиться, коль им поможешь.

А четки черные скорбей

Ты на пути оставь скорей.

Но он опять рыдает вскоре.

- Что, горемыка, снова горе?

- Ах, плакали бы тут и вы:

Скончался мой отец, увы!

- Ты слышишь крик в лесу? Бандиты!

Беги! Там люди ждут защиты!

А четки черные скорбей

Ты на пути оставь скорей.

Опять он слезы льет потопом.

- Как видно, беды ходят скопом?

- Как не рыдать? Поймите вы:

Жену я схоронил, увы!

- Беги, туши пожар в селенье:

В благодеянии - забвенье.

А четки черные скорбей

Ты на пути оставь скорей.

Он вновь рыдает. - Человече!

Все любящие жаждут встречи.

- О, горе мне! Слыхали вы?

Дочь умерла моя, увы!

- Вот - тонет девочка. Не медли!

Ты этим мать спасешь от петли.

А четки черные скорбей

Ты на пути оставь скорей.

Но вот он тихо как-то плачет.

- Еще кой-кто скончался, значит?

- Я стар и слаб. Судите вы:

Могу лишь плакать я, увы!

- Там, у крыльца, ты видишь пташку?

Согрей озябшую бедняжку.

А четки черные скорбей

Ты на пути оставь скорей.

От умиленья он заплакал,

И тут сказал ему оракул:

- Зовусь я Милосердьем. Тот

Блажен, кто вслед за мной идет:

Так всем, от мала до велика,

Вещай закон мой, горемыка,

Чтоб людям растерять скорей

Все четки черные скорбей!

Перевод Л. Пеньковского

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ

О Франция, мой час настал: я умираю!

Возлюбленная мать, прощай: покину свет,

Но имя я твое последним повторяю.

Любил ли кто тебя сильней меня? О нет!

Я пел тебя, еще читать не наученный,

И в час, как смерть удар готова нанести,

Еще поет тебя мой голос утомленный.

Почти любовь мою - одной слезой. Прости!

Когда цари пришли и гордой колесницей

Тебя растоптанной оставили в пыли,

Я кровь твою унять умел их багряницей

И слезы у меня целебные текли.

Бог посетил тебя грозою благотворной,

Благословениям грядущего внимай:

Осеменила мир ты мыслью плодотворной,

И равенство пожнет плоды ее. Прощай!

Я вижу, что лежу полуживой в гробнице.

О, защити же всех, кто мною был любим!

Вот, Франция, - твой долг смиренный голубице,

Не прикасавшейся к златым полям твоим.

Но чтоб ты слышала, как я к тебе взываю,

В тот час, как бог меня в иной приемлет край,

Свой камень гробовой с усильем поднимаю...

Рука изнемогла, - он падает... Прощай!

Перевод А. Фета

ЧЕРВИ

Тебе, о Франция, развесистое древо,

Я пел двенадцать лет: "Плоды свои лелей

И вечно в мир кидай щедроты их посева:

Их возрастил господь в течение трех дней.

И вы, что мне вослед в восторженных глаголах

Воспели дерево и сей обильный год,

О дети счастия, - с ветвей его тяжелых

Привитый предками срывайте спелый плод!"

Они торопятся, - и кончен сбор до срока.

Но вижу я: плоды изгнившие лежат,

Надежду обманув старинного пророка,

Льют в сердце и в уста ему свой тлен и яд.

О древо родины, не с неба ли пролился

Источник гибели и беды возрастил?

Иль благородный сок нежданно истощился?

Иль ядовитый ветр побеги отравил?

Нет, черви, тихие, глухие слуги смерти,

Замыслили беду принесть исподтишка,

Осмелились они, губительные черви,

Нам осквернить плоды в зародыше цветка.

И вот один из них предстал перед глазами:

"Чтоб ныне властвовать, надменно хмуря лоб,

Нам подлость низкая протягивает знамя:

Эй, братья-граждане, готовьте трон и гроб!

Пусть это дерево, чья так пышна вершина,

Под нашим натиском, сгнивая, упадет,

А у подножия разверзнется пучина,

Что роем мы тебе, о дремлющий народ!"

Он правду говорил: святого древа лоно

Посланники могил прожорливо грызут;

С небесной высоты легла на землю крона,

И древний ствол его прохожий топчет люд.

Ты верить нам три дня дозволил, боже правый,

Что снова греет нас луч милости твоей;

Спаси же Францию и всходы ее славы

От сих, в июльский зной родившихся червей!

Перевод Л. Остроумова

БОНДИ

Всяких званий господа,

Эмиссары

И корсары

К деньгам жадная орда

Все сюда,

Сюда!

Сюда!

Мы все поклонники Ваала.

Быть бедным - фи! Что скажет свет?..

И вот - во имя капитала

Чего-чего в продаже нет!

Все стало вдруг товаром:

Патенты, клятвы, стиль...

Веспасиан недаром

Ценить учил нас гниль!..

Всяких званий господа,

Эмиссары

И корсары

К деньгам жадная орда

Все сюда,

Сюда!

Сюда!

Живет продажей индульгенций

Всегда сговорчивый прелат.