«Если», 1998 № 11-12 - Журнал «Если»

И все остальное было не так, как следовало бы. Лем заметил это, едва вошел. Сильно пахло шейашримом. А затем домоправительница Старейшины предложила гостям освежиться настойкой ореха гжул. Напиток был восхитителен, но для людей ядовит: одна чашка вызывала желудочные колики, три чашки — беспамятство и бред.

Оскорбление. Намеренное оскорбление.

Предварительные разговоры длились положенное время: минут пятнадцать — двадцать. После этого хозяйка ушла, и Кейдаду полагалось спросить, с каким делом пришли гости. На их языке (до этой минуты из вежливости говорили по-иански).

Он и спросил, но на своем языке.

«Как вам угодно», — со вздохом подумал доктор Лем, надеясь, что его шаткие познания в ианском не приведут к недоразумениям.

— Эта планета принадлежит вам, а не людям, — сказал он. — И мы изменили некоторые свои привычки применительно к обычаям вашего народа. Надо обсудить дело большой важности. В части этого дела я есть элгардин. — Он употребил слово, соответствующее земному слову «старейшина».

— Нежелательно сомневаться в притязаниях того, кто делает такое важное заявление, — ответил Ветчо. — Но хотелось бы привлечь внимание к тому, что имеется персона, носящая титул, а именно управляющий.

Лем этого и опасался. Ветчо был куда большим консерватором и формалистом, чем Кейдад.

— Обязанности управляющего Чевски относятся к существованию колонии людей, но не к отношениям между нашими народами. Обыкновенные административные вопросы удобно решать с ним. Наше сегодняшнее дело — не из этого ряда.

Доктору хотелось вытереть лоб, но он решил, что не стоит. Во всяком случае, он обозначил свои позиции на хорошем и ясном ианском языке. Если бы и дальше так…

— Это дело касается… — начал Кейдад.

— Восстановления Грегори Чартом Веков Мутины, — ответил Лем.

Его спутники напряглись. Они ждали, что вводная часть беседы продлится дольше, и теперь опасались последствий столь прямого заявления.

Лицо Кейдада застыло, превратилось в каменную маску. Он проговорил:

— Это не подлежит обсуждению.

По-иански заявление прозвучало куда сильнее: Старейшина употребил философическую негативную модальность, абсолютное отрицание, применимое в подобных заявлениях как универсально-категоричное.

— То есть проблемы не существует? — рискнул спросить Лем, покопавшись в своем словаре официального местного языка. Он изучал его в первые годы по прибытию на эту планету, но затем не применял. — Или она… э-э… не подлежит обсуждению?

Древний сложный язык мог подразумевать оба понятия.

— Не подлежит, — ответил Гойдел.

Остальные ианцы выразили согласие.

— Иными словами, — сказал доктор на своем языке, — все будет исполнено, одобряем мы это или нет.

Молчание.

— Понимаю, — снова заговорил доктор Лем. — Следовательно, некогда гордый народ Иана настолько отчаялся воскресить свою древнюю славу, что нанял себе в помощь человека.

Сказал — и замер. В памяти возникли насмешливые слова Чарта: тот говорил, что из-за долгой жизни среди ианцев Лем позабыл, как надо формулировать оскорбление. Но сейчас, однако, Лем попал в точку — прежде он не видел ианцев в таком бешенстве. Гойдел трясся, сжимая кулаки. Кейдад двигал ртом, словно пытался что-то сказать. Только Ветчо не утратил власти над своим телом — поднялся и мгновенно вскинул руку, указывая на дверь. Приказал:

— Вон!

— Поднимайтесь медленно, — шепнул доктор. — Без спешки. Идите так, словно вам на них наплевать. Не прощайтесь.

Его друзья боязливо двинулись к двери. Он тоже встал — неуклюже, потому что затекли ноги, — и громко сказал:

— Очень жаль. Когда я сюда прибыл, то полагал, что ианцам должно быть присуще чувство гордости… — Говоря это, он думал: тогда было еще и самолюбие, и самоуважение, и чувство чести, и многое другое. — Теперь стало понятно, что гордость погибнет, если ее не поддержит иноземный наемник. Стыдно. Я разочарован. Возможно, нам надо поискать более достойную планету.

Последние слова он произнес, повернувшись спиной к ианцам. Харриет и Тоси выходили в дверь, Джек и Дуччи шли за ними.

Лема схватили за тощее плечо. Возможно, впервые в истории разгневанный ианец поступал так с человеком. И Ветчо воистину был разъярен: темные глаза горели на светлом лице, похожем на маску.

— Как хочешь, уезжай или оставайся! — прохрипел он. — Говоришь, будто мы наняли этого Чарта? Наняли? Глупец! Мы этого не понимаем — «нанять», заплатить кому-нибудь за то, чего он не хочет делать. Он прибыл сюда и попросил стать свидетелями и участниками того, что он, он сам желает! Мы пообещали с удовольствием: ведь у нас есть кое-что, чего у вас нет и никогда не будет, и наконец-то один из вас, людей, понял настоящую цену этому.

Педро и Дуччи стояли в дверях, готовые, если понадобится, прийти Лему на помощь. Но Ветчо убрал руку.

— Может пройти тысяча лет, пока вы поймете, каковы мы и чему научены, — сказал он, тяжело дыша. — Или этого никогда не произойдет. Может быть, если поймете, вы не будете такими высокомерными и самонадеянными тупицами. Мы познали свои пределы давно и решили из них не выходить. Когда вы нас догоните? — если вообще догоните!

Он проводил Лема и с силой захлопнул за ним дверь.

Люди отошли шагов на пятьдесят. Педро откашлялся и заговорил:

— Мы с Аунаг уже подумывали воспользоваться Вратами. Хорошо бы убраться отсюда на время этого… действа. Склад поставить на автоматику, само собой.

— Действо может затянуться на месяцы, — сказал доктор.

— Понятно… — пробурчал Джек. — А мы думали, не закрыть ли школу. Это будет неподходящее место для детишек, но родителям ведь не втолкуешь. Чевски с его молодчиками всех заморочат — величайшее событие в истории Иана, и ваши детки должны его наблюдать, и им будет о чем рассказать, когда вырастут! Вам известно, что дети уже играют в шримашей?

Гектор Дуччи недовольно ответил:

— Еще бы! Зепп в него играл несколько лет назад.

— И если бы они ограничивались только телесными контактами и взаимным ощупыванием, — добавила Тоси. — Но теперь им кажется, что игра теряет остроту, если хоть один ребенок не свалится без сознания.

— Этого я не знал! — воскликнул Дуччи. — А ты, Игаль?

— А как ты думал? — Лем вздохнул. — И Харриет знает, ей приходится возиться с ушибами. Скверное дело…

— Ты тоже воспользуешься Вратами?

— Не думаю. Стар я уже. И не желаю, чтобы Чарт решил, что выдворил меня с планеты, на которой я прожил больше тридцати лет.

Через несколько минут они разошлись по домам, договорившись, что теперь остается только одно: послать на Землю просьбу о вмешательстве правительства. Они уже выяснили через информат, что вероятность такого вмешательства — максимум один к десяти. Земля далеко, она не в состоянии управлять дочерними колониями и довольствуется договорными отношениями с ними.