Боги, гробницы и ученые - Керам Курт Вальтер

В основе тех указаний, которые он дал своему архитектору Инени, лежал страх, неугасимый страх, владевший им, боязнь, что и его мумия будет уничтожена, что и его гробница будет осквернена. К началу царствования XVIII династии вряд ли можно было еще найти во всем Египте хотя бы одну царскую гробницу, которая не была бы разграблена, хотя бы одну мумию сколько-нибудь значительного человека, с которой не была бы сорвана в лучшем случае часть тех "магических покровов", в которые она была завернута, и, таким образом, не оскверненную и не поруганную. Грабителей удавалось поймать лишь изредка; чаще, вероятно, их вспугивали, и тогда они бросали часть своей добычи на произвол судьбы. За пятьсот лет до Тутмеса один злоумышленник расчленил мумию жены царя Джера для того, чтобы ее удобнее было вынести, но был кем-то или чем-то потревожен; в спешке он засунул одну из высохших рук царицы в отверстие в стене гробницы; там ее и нашли в 1900 году в целости и сохранности английские археологи — даже великолепный браслет из аметиста и бирюзы оказался на месте.

Как мы уже упоминали, главного архитектора Тутмеса звали Инени. Мы можем только догадываться о том, чего потребовал от него фараон. Решив порвать с традицией, Тутмес, вероятно, быстро понял, в чем заключается единственная возможность избежать участи своих предшественников: в сохранении тайны места захоронения и местоположения гробницы. Некоторыми сведениями о том, как шло сооружение гробницы Тутмеса, мы обязаны лишь тщеславию архитектора Инени: на стенах своей гробницы он оставил автобиографическую надпись и отчет о постройке первой царской скальной гробницы. "Я один наблюдал за сооружением гробницы в скалах, предназначенной для Его Величества. Никто этого не видел, никто не слышал об этом". Однако современный археолог, один из лучших знатоков Долины царей, человек, великолепно представляющий себе все трудности, связанные со строительными работами в этой местности, Говард Картер, считает, что при этом Инени, несомненно, должен был иметь в своем распоряжении не менее сотни рабочих. Не давая этому факту моральной оценки, он бесстрастно пишет: "Совершенно очевидно, что сотня или более рабочих, посвященных в величайшую тайну фараона, не могли уже ее разгласить: Инени, надо думать, нашел средство заставить их молчать. Не исключена возможность, что в работе участвовали военнопленные. По окончании ее их всех перебили".

Привел ли этот резкий разрыв с традицией к тому результату, к которому стремился Тутмес? Его могила — первая в Долине царей, она находится в отвесно спускающейся стене этой уединенной, угрюмой чашеобразной долины. Инени вырубил в скале лестницу и разместил могилу так, как на протяжении последующих пятисот лет это делали все архитекторы фараонов. Древние греки, исходя из формы этих могил, напоминающих пожарный рукав, называли их "сиринги" от слова syrinkx — длинная пастушья свирель. Страбон, знаменитый греческий путешественник последнего столетия до н. э., описал сорок таких "достойных осмотра гробниц".

Мы не знаем, как долго Тутмес наслаждался покоем, но можно быть уверенным в одном: покой его не мог быть особенно продолжительным, разумеется, в масштабах египетской истории. Мумии Тутмеса, его дочери и другие мумии вытащили в один прекрасный день из гробницы не грабители, а те, кто пытался защитить царственные останки от грабителей, ибо к тому времени даже каменный мешок не мог уже считаться достаточно надежным убежищем. Фараоны перешли к новой тактике: они стали располагать свои замурованные в скалы гробницы максимально близко одна к другой;

теперь стражникам было легче вести наблюдение, внимание их не рассеивалось. Но тем не менее грабежи продолжались.

В гробницу Тутанхамона грабители вторглись уже через десять- пятнадцать лет после его смерти. В гробнице Тутмеса IV, куда грабители также проникли уже через несколько лет после его смерти, они даже оставили визитные карточки: зарубки, каракули, разные жаргонные словечки, нацарапанные на стенах; к тому же они так основательно разрушили гробницу, что сто лет спустя благочестивый Харемхеб на восьмом году своего правления отдал чиновнику Кею приказ: "Гробницу покойного царя Тутмеса IV в ее драгоценном обиталище в Западных Фивах восстановить".

Но своего апогея грабеж гробниц достиг во времена XX династии. Миновали блистательные годы правления Первого и Второго Рамсеса, Первого и Второго Сети. Последующие девять царей ничем не напоминали своих предшественников, хотя и носили гордое имя Рамсеса. Они были слабыми правителями и вечно находились под угрозой падения. Взяточничество и коррупция превратились в грозную силу. Кладбищенские сторожа вступали в сделку с жрецами, надзиратели — со своим начальством, и даже сам начальник Западных Фив, главный начальник охраны Некрополя, оказался в один прекрасный день пособником грабителей могил. И вот сегодня благодаря находкам папирусов времен Рамсеса IX (1142–1123 годы до н. э.) мы становимся свидетелями процесса, вызвавшего в ту пору большой интерес, очевидцами судебного разбирательства по делу об ограблении гробниц, которое шло три тысячи лет тому назад и в ходе которого были наконец названы анонимные грабители.

Однажды Песер, начальник Восточных Фив, получил донесение о массовых грабежах в гробницах, находившихся в западной части города. Начальник Западных Фив — Певеро был, очевидно, столь же мало расположен к Песеру, как тот к нему. Песер, вероятно, с большим удовольствием ухватился за представившуюся возможность дискредитировать равного по положению коллегу в глазах Хамуаса, наместника всей области Фив*.(* Мы следуем в своем изложении за Говардом Картером, который положил в основу своего рассказа документы, опубликованные в великолепном собрании египетских источников "Ancient Records of Egypt", изданных Брэстедом.)

И тем не менее дело обернулось плохо для Песера, который допустил ошибку, назвав точно количество гробниц, куда проникли злоумышленники: "Десять царских, четыре гробницы жриц Амона, не говоря уже о множестве частных". Между тем некоторые члены комиссии, посланной Хамуасом для проверки фактов, руководитель этой комиссии и даже сам наместник, несомненно (и это свидетельствует об осторожности Певеро), были лицами заинтересованными, получавшими доходы от грабителей. Они, как мы сказали бы сегодня, получали проценты с прибыли и, вероятно, еще не успев переправиться через реку, уже знали, что именно напишут в своем решении. Они и в самом деле уладили дело, отведя донос по чисто формальным юридическим основаниям даже не входя в обсуждение вопроса, имели место грабежи или нет, они принялись доказывать, что данные Песера не соответствуют действительности, ибо разграбленными, как выяснилось, оказались не десять царских гробниц, а всего лишь одна, и не четыре гробницы жриц, а только две.

Правда, факт ограбления почти всех частных гробниц отрицать было трудно, но комиссия не сочла это достаточным основанием для того, чтобы предать суду такого заслуженного чиновника, как Певеро. Доносу был дан отвод. На следующий же день торжествующий Певеро (мы можем его себе весьма реально представить) собрал надзирателей, администрацию города мертвых, ремесленников, стражу Некрополя и послал эту толпу на восточную сторону с приказом устроить там "митинг"; при этом он дал им указание отнюдь не избегать дома Песера, а наоборот, держаться к нему поближе.

Для Песера это было уже слишком! С полным основанием он расценил все происходящее как стопроцентную провокацию и в приступе ярости допустил вторую, на этот раз решающую ошибку. Он вступил в жестокую перебранку с одним из руководителей этого импровизированного "митинга" и, дойдя до высшей степени раздражения, заявил перед лицом многочисленных свидетелей, что сообщит обо всем этом чудовищном деле через голову наместника прямо фараону.

Певеро только и ждал этого. Он тут же довел до сведения наместника об этом невероятном заявлении Песера, замыслившего нарушить положенную субординацию. Визирь созвал суд и заставил злополучного Песера председательствовать на нем в качестве судьи — он должен был уличить самого себя в клятвопреступлении и признать себя 'виновным.