Марш обреченных (СИ) - Злобин Михаил

— А мне по уху, пусть слушают! — не на шутку разошелся солдат. — Не удивлюсь, если новый командир кого-то из этих своими помощниками сделает! У них же в крови, свое семя ублюдочное вверх тянуть, а остальных топить…

— Полун, не ори ты так! — напряженно втянул голову забитого вида мужичок, сидящий напротив. — За оскорбление офицера тебе палок выпишут. А то еще и нам перепадёт…

— А не боюсь я! — воинственно задрал подбородок упрямец. — Пущай меня хоть весь полк поколотит, но я-то буду знать, что страдаю за правду!

— Вот и страдай, дурачина, а нас за собой не тащи! Охолони, примолкни! — попытался осадить соратника еще один воин.

— Если хотите, попробуйте меня заставить! Но учтите, сдерживаться не буду! Всякому тресну так, что мало не покажется!

Атмосфера вокруг костра стремительно накалялась. Солдаты злились на своего неугомонного соратника. А тот не сдавался под их напором и продолжал говорить весьма опасные вещи об их новом командире. Вполне возможно, что дело дошло бы и до драки. Но тут случилось то, чего никто не мог ожидать…

— Занимательные беседы тут ведутся в лагере, — прозвучало откуда-то из темноты. — Разрешите и мне поучаствовать?

Онемевшие воины медленно повернули лица и чуть не попадали с бочек, увидав, как в пятно света входит младший эльдмистр. Тот самый высокородный полукровка, которого поставили над ними старшим… Даже в темноте стало видно, физиономии бойцов посерели, лишившись румянца.

— Эк… эк… экселенс? — вмиг осип Полун и растерял былой задор. — А вы… вы…

— Я! — сверкнули янтарем желтые глаза аристократа. — Что-то хочешь сказать мне, солдат?

— А… вы… вы… — продолжал заикаться тот, не находя слов.

— Ну же, смелее! — подбодрил его молодой дворянин.

— А что вы здесь делаете, экселенс? — проблеял Полун.

— Решил взглянуть на своих подчиненных поближе. Или ты против?

— Нет-нет, как же я могу… что вы такое говорите… — испуганно замотал головой воин. — Просто офицеры, обычно, не покидают Сарьен после заката. Вот я… кхм… мы и удивились.

— Ну а мне стало вдруг душно среди каменных стен, — насмешливо выдал эльдмистр, — захотелось воздухом подышать. Разделить тяготы полевой жизни со своими бойцами.

— З-зачем? — вытаращились мужчины у костра. — Вы же…

— Ну, кто я? Полукровка? Выродок? Ублюдочное семя? Или как там говорил сей замечательный человек?

После этой реплики командира повисла оглушающая тишина. В ней даже треск поленьев в огне звучал почище грома, заставляя всех вздрагивать. Ох, что же сейчас начнется… Похоже, случилось самое худшее, что только можно вообразить…

— Почтенный экселенс, у нас Полуна никто не поддержал! — нашелся самый смелый солдат. — Все как один выступили против, Многоокий тому свидетель!

Удивительно, но желтоглазый аристократ в ответ на это не разорался, не схватился за клинок и даже не приказал всыпать палок обнаглевшим простолюдинам. Он лишь разочарованно покачал головой, а потом с протяжным вздохом уселся на освобожденный для него бочонок с водой. Солдаты, ожидая какое наказание для них выберет экселенс, не шелохнулись. А тот все молчал, задумчиво уставившись на огонь. Пламя бросало таинственные отсветы на красивое лицо молодого дворянина. И оттого облик его выглядел одновременно загадочно и устрашающе…

— Чего вытянулись, будто палки проглотили? — неожиданно вымолвил офицер. — Садитесь, будем решать, что с вами делать. И тех пятерых тоже сюда зовите.

Полун, который только что поносил всех полукровок в целом и этих в частности, метнулся к соседнему костру без лишних понуканий. И совсем скоро вокруг эльдмистра уже сидела вся кавалерийская колонна в полном составе.

— Значит так, — похлопал себя по коленям огнеглазый аристократ, — с этого момента никакой расовой сегрегации в моем отряде быть не должно. Это вам ясно?

Воины сперва переглянулись, и половина из них даже неуверенно кивнула. Но растерянность отпечаталась на их челе такими крупными буквами, что офицер досадливо поморщился.

— Я говорю, что отныне никто из вас не будет презирать другого только за цвет глаз или кожи. Но мне приходится это говорить не потому, что я такой великий поборник терпимости и любви к ближнему. Дьявол там плавал! Срать я хотел на всё это! Как по мне, то хоть перережьте друг друга!

Эльдмистр сделал многозначительную паузу, и воины вновь переглянулись. На сей раз уже ошеломленно. Не таких речей они ждали услышать…

— Однако же мы все с вами теперь плывем в одной лодке, — продолжил дворянин. — Еще и повязанные одной цепью. Нравится вам это или нет. Когда мы пойдем в бой, то вполне возможно, что полукровки, которых ты так ненавидишь, Шептун…

— Я Полун, экселенс…

— Молчать! Я еще не закончил! — чуть повысил голос офицер, показывая, что строгим он тоже умеет быть. — Так вот, вполне возможно, что именно они прикроют тебя от вражьего клинка. И коли я теперь ваш командир, то приложу все усилия, чтобы вы друг другу стали не просто верными товарищами, и даже не братьями. Вы будете у меня единым организмом! Представьте, что наша колонна — это рука. А вы все её пальцы. Лишимся одного — и вот уже становится сложнее держать эфес палаша. Потеряем половину — меч сам выпадет из ослабевшей длани. Я понятную аналогию вам обрисовал?

Солдаты заторможено кивнули, взаправду обкатывая простую, в общем-то, мысль. Отчего-то сама она никогда их не посещала. А лютые фелькоры, занимающиеся муштрой, по-людски вообще будто бы и не умели разговаривать. От них исходила только ругань и оскорбления. А тут вдруг аристократ снизошел до них, простолюдинов.

— Ну, раз вы все поняли, то давайте укладываться, — решил за всех дворянин. — Завтра с утра устроим небольшой разъезд. Хочу посмотреть, как вы умеете слушать мои команды. Ах да, еще кое-что. Полун?

— Да, мой экселенс?

— Это же ты так уверенно говорил, что я назначу своими помощниками тех, с кем меня объединяет примесь алавийской крови?

— Я… нет, я бы никогда… ну то есть, да, но… мой экселенс… я… мне…

— Тихо. Теперь ты мой помощник. Твоя первоочередная задача следить за тем, чтобы внутри нашего коллектива не было никаких дрязг. Все возникающие ссоры гасить на корню, спорные ситуации решать таким образом, чтоб недовольных не оставалось. Вот и посмотрю я, умеешь ли ты только языком чесать, или еще на что-то годишься. Вопросы есть?

— Н… нет, мой экселенс, — потрясенно выдохнул солдат.

И сложно было сказать, кто из воинов больше удивлен этим назначением. Сам Полун или его соратники.

— Ну и отлично. А теперь показывайте, где тут у вас спальные места?

— Э-э-э… господин младший эльмистр, вы что, не вернетесь в крепость? — еще больше опешили бойцы.

— Нет. Отныне я буду черпать солдатскую жизнь полной ложкой вместе с вами. Будем налаживать контакт и взаимопонимание. А теперь, отбой!

Знакомство с вверенными под мое начало воинами прошло даже лучше, чем я смел надеяться. Здесь к простолюдинам повсеместно относились как к рабочей скотине. Кормили, одевали, но именно человеческим отношением не баловали. Это выбивалось из рамок логики. Ведь ты же не будешь уважать запряженную в плуг клячу? Дал хворостиной по горбу и пошла работать! А если заартачится, то либо продать, либо прирезать на колбасу. С людьми, как не прискорбно, действовал тот же принцип — бабы еще нарожают, чернь расплодится. И если я хочу исполнить поручение Ваэриса, то именно этот столп общественного самосознания мне рано или поздно и придется сносить.

Собственно, неудивительно, что солдаты седьмой колонны знатно охренели, когда я нормально заговорил с ними. Без высокомерия, надменности и презрения, а вполне себе вежливо и корректно. Еще больше они обалдели, когда я стал ночевать вместе с ними. Да, неудобно. Жестко. Мошкара кусает. Холодно. Воняет потными телесами. Некоторые вообще храпят, похлеще, чем их кони. Но ведь и в походе за мной никто перину таскать не будет, верно? Так что тут я еще и к будущим тяготам себя приучал. А от этого мой авторитет среди бойцов взлетел на какую-то совершенно недосягаемую высоту.