Меч Тьмы - Кинли Макгрегор

— Как же они попали внутрь щита? — спросила Сирен.

Немного задыхаясь, он провел рукой по своим растрепанным черным волосам.

— Когда я взял у тебя искру, это приоткрыло щель в щите. Я не могу одновременно питаться и удерживать щит. Если только я не хочу убить тебя.

Она обняла себя руками, когда странный холод охватил ее.

— Так вот какова твоя жизнь. Ты убиваешь, чтобы выжить и живешь в страхе перед теми, кто хочет убить тебя в ответ.

Она не могла представить себе, в каком ужасе он существовал. В одиночестве. Конечно, он жил в аду и находился тут бесчисленные века.

— Скажи мне кое-что, милорд, это та жизнь, которую ты хочешь для своего ребенка? — она подняла взгляд на него и прищурилась. — Только правду.

Она взяла его руку и поднесла к своему животу, приложив к коже.

— Это действительно то существование, которое ты хочешь, чтобы он познал?

Керриган закрыл глаза, когда его окутало тепло Сирен. Сейчас она его боялась. Он мог почувствовать этот запах и все же то, что он стал причиной этого страха, не вызвало в нем радости. На самом деле, это причиняло ему боль.

Он растопырил руку, чтобы почувствовать крошечную искру силы, взывающую к нему и к Моргане. Со временем, эта искра превратится в зародыш, а потом в живого дышащего человечка.

Тот, кто будет контролировать этого ребенка, будет управлять и его силой.

Непрошеная картинка всплыла в его мыслях. Он увидел себя юным. Озлобленный и сердитый с лицом все еще горящим от последней пощечины его матери, он вытаскивал ведро с водой из колодца у ее лачуги.

Трое мужчин проезжали мимо на лошадях, когда его мать, готовая на все ради монеты, окликнула их, чтобы спросить, хотят ли они провести время с ней в постели.

Рыцарь, одетый в коричневое с золотом шерстяное сюрко, издевательски рассмеялся над ней и ее крестьянскими жалкими лохмотьями. Пока его взгляд не упал на Керригана.

— Сколько за час с мальчишкой?

Ошеломленный Керриган застыл на месте. Он не знал, что больше шокировало его: вопрос мужчины или расчетливый блеск в светлых глазах его матери.

Ее взгляд скользнул от него обратно к рыцарям.

— Он еще девственник, милорд. Уверена, это будет стоить как минимум серебряную монету.

Испуганный, как никогда ранее, он наблюдал, как рыцарь спешился, чтобы заплатить его матери серебряную монету.

Казалось, время остановилось, когда рыцарь начал приближаться к нему. Летний ветер обдал жаром тело Керригана, в то время как двое других мужчин рассмеялись и начали отпускать комментарии о том, что им следовало бы первыми сделать такое предложение.

— Я буду следующим с ним, когда этот закончит. Две мелких монеты за ублюдка, так как он уже не будет девственником.

Его мать засмеялась вместе с ними.

— Договорились.

От ужаса он не мог пошевелиться.

Пока рыцарь не подошел к нему.

Керриган вылил на мужчину ведро воды, а затем им же и ударил его. Два других мужчины пришли на помощь и каким-то образом в пылу борьбы Керриган схватил кинжал рыцаря. Дрожа от возмущения и оскорбления, он начал колоть, не думая о последствиях. Он был ослеплен своим страхом.

Ослеплен своей яростью.

И когда все снова успокоилось, Керриган оказался весь в крови, стоящим над телами мужчин. Его лицо пульсировало от нанесенных ими ударов. Все его тело болело.

Затем, как настоящий падальщик, его мать подошла к убитым, чтобы обыскать кошельки в поисках монет.

Керриган уставился на нее.

Ей было наплевать на их смерть, пока она прикарманивала каждую ценную вещь, которая у них была.

— Нам надо где-то похоронить эти тела, — она взглянула на лошадей с доспехами рыцарей. — Думаешь, мы сможем продать еще и это?

— Ты собиралась продать им меня.

Она сердито посмотрела на него, поднимаясь на ноги.

— Что ты кудахчешь, как курица? Я продавала себя ради тебя достаточно раз, так что будет правильно, если однажды ты заплатишь мне, — она схватила его за волосы и дернула, когда уголок ее рта скривился в насмешливой ухмылке. — А теперь, когда я знаю, чего ты стоишь, мы станем…

Ее речь оборвалась сдавленным вздохом.

Керриган ничего не почувствовал, наблюдая как стекленеют ее глаза. Он чувствовал, как ее кровь потекла по его руке перед тем, как она отшатнулась и упала.

Но и тогда, всем, что он чувствовал, была пустота. И облегчение.

Пока до Керригана не дошел страх, что кто-нибудь узнает о содеянном им, и за это его убьют.

Он отбросил кинжал и побежал со всех ног. И в этот момент, он определил свою судьбу, так же, как и Сирен в то мгновение, когда потянулась вверх и взяла его за руку.

И сейчас он смотрел в эти огромные зеленые глаза, в которых не было ненависти к нему. Не было презрения.

Но они были испуганными и это расстраивало его.

— Ты не ответил на мой вопрос, Керриган, — тихо сказала она. — Обречешь ли ты своего ребенка на такую жизнь, только чтобы ты смог завладеть миром? Это действительно того стоит?

Сирен обхватила его ладонь своими руками.

— Все люди рождаются с добром внутри. Все. И я знаю, что где-то глубоко в душе в тебя все еще есть та доброта, с которой ты родился. Может ты никогда не отыщешь ее для меня, но я умоляю тебя, милорд, отыщи ее для своего ребенка. Не позволь ему узнать о жестокости от твоих рук. Ты был нежен со мной, когда зачинал его. Я знаю, что ты можешь найти ту же нежность и для него. Я знаю это.

Его грудь сжалась от ее слов. Он никогда ничего не любил в своей жизни. Ничего. Мужчина даже не думал, что способен на такие нежные чувства. В нем не было доброты. Никогда не было.

— А если ты ошибаешься?

— Я не ошибаюсь.

В этот момент Керриган понял всю силу этой женщины.

Он сражался за себя. За свои потребности и желания. Но Сирен… она сражалась за других.

Он прижал руку к ее гладкой щеке и посмотрел в эти глаза, которые казалось горели от огня, пылающего глубоко в душе девушки.

— Как ты можешь верить в меня после всего, что видела? После всего, что знаешь обо мне?

Ее черты лица смягчились.

— В этом нет смысла, не так ли? Но и в том, что мы оба заперты внутри замка, пока целая армия только и ждет, чтобы убить тебя и захватить меня, тоже нет смысла. Почему мы здесь?

Керриган коротко рассмеялся.

— Я не знаю.

Взгляд Сирен озарился светом и стал дразнящим. Это был взгляд, которым никто раньше на него не смотрел.

— Подумать только, я действительно надеялась, что у тебя есть какой-то план.

Он наслаждался этим веселым светом. Отсутствием злобы и недоверия.

— Я тоже. Прийти сюда казалось хорошей идеей.