Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Морати стояла на палубе и вглядывалась в туман и брызги волн. К ней подошел Малекит.

— Ты думаешь об отце? — спросил он.

— Да. Более тысячи лет назад он прилетел сюда на «Индраугнире» и сделал последний вдох. Сейчас Аэнарион всего лишь воспоминание, легенда, которую рассказывают детям, а они восхищаются его деяниями, хотя и не очень-то верят в них. Даже я знала только Короля-Феникса, потому что мы встретились уже после того, как он вытащил меч. Даже я до этого знала его только понаслышке, а его жизнь до получения благословения Азуриана остается загадкой. Сейчас же величайшего из эльфов нет с нами. Но после него остался ты.

Малекит немного постоял рядом с матерью. Он глядел на темные тусклые камни, а морские брызги растекались по его лицу.

— Осталось кое-что еще, — наконец произнес он.

— И что же? — спросила мать.

— Никто не высаживался на Оскверненный остров после того, как Аэнарион вернул меч Каину. Они с «Индраугниром» лежат тут и по сей день. Нужно вернуть их тела в Анлек и похоронить с честью, чтобы князья со всего мира могли прийти и выказать уважение первому Королю-Фениксу. Даже Бел Шанаару придется преклонить колени перед его останками на глазах у князей. А когда моего отца положат в мавзолей, не уступающий пирамиде Азуриана, и поставят скелет величайшего из драконов Каледора охранять его, я возьму себе его доспех. Князья запомнят, как Бел Шанаар кланялся этому доспеху, и люди снова увидят, что я — сын Аэнариона, возрожденный Аэнарион.

— Так ты вернешься со мной в Нагарит? — спросила Морати.

— Только с телом отца!

Князь приказал приготовить лодку и поставить «Индраугнир» на якорь. Затем Малекит сменил княжескую мантию на боевой доспех. Морати наблюдала, как лодку спустили на воду, и улыбнулась сыну, когда тот перепрыгнул через борт и ухватился за канат. С мальчишеской озорной улыбкой князь Нагарита соскользнул по канату в лодку.

Моряки оттолкнулись от борта корабля, и лодку тут же подхватили бурные волны. Вскоре они нашли крохотную бухту, где стали на якорь. Малекит спрыгнул на берег — остальные эльфы старались даже ненароком не прикоснуться к проклятой каменистой почве.

На Оскверненном острове не было никаких признаков жизни. В трещинах меж камней не тянулась к солнцу трава. В тени валунов не ползали жуки. В темных озерках прибрежной полосы не таились крабы. Чем дальше вглубь острова продвигался Малекит, тем тише становился даже ветер.

Князь довольно долго бродил по острову, ничего не находя. Наконец он взобрался на скалистый утес и только тогда обнаружил, что день клонится к вечеру и солнце уже нависло над горизонтом. Хотя он и с пренебрежением относился к суевериям, но тем не менее перспектива заночевать на Оскверненном острове Малекита не прельщала, и поэтому он заторопился найти останки и вернуться на ожидавшую его лодку.

Гораздо более энергично он продолжил поиски, однако без какого-либо результата. Малекит уже начинал думать о возвращении, когда его внезапно остановило странное ощущение.

Он не слышал голосов, не видел знаков, но со всей определенностью его тянуло на юг, будто кто-то его звал. Малекит бросил взгляд на садящееся солнце и, торопливо перескакивая с камня на камень, последовал на зов.

Довольно скоро он вышел на широкое, плоское место примерно в центре Оскверненного острова. Черные неровные камни с красными прожилками образовывали грубый круг. Плоская земля внутри его была гладкой, как стекло, и черной, как полночь. В середине круга стоял кубический блок из такого же камня, а над ним что-то переливалось, едва видимое. Малекит огляделся, но не обнаружил никаких следов отца или «Индраугнира». Они должны были побывать здесь, ведь Аэнарион вернул меч Каина на его алтарь, перед которым сейчас и стоял его сын.

Стоило мыслям коснуться Убийцы богов, как до ушей Малекита донеслись приглушенные звуки. Князь осмотрел алтарь Каина более пристально. Звуки усилились. Это были крики боли и вой ужаса. Над площадкой разносился звон металла, грохот боя. Малекит услышал биение колотящегося сердца, и ему показалось, что он краем глаза видит, как клинки кромсают плоть, а от тел отрываются конечности.

Красные прожилки на алтаре запульсировали, как артерии. С алтаря потекла кровь. Малекит понял, что слышит шум собственного сердца, ведь оно колотилось в груди, как молот кузнеца.

Тонкий свист, подобный тому, когда меч рассекает воздух, прозвучал в ушах Малекита. Князь какое-то время прислушивался к нему, а загадочный зов манил его подойти еще ближе к алтарю. Шаг, другой — и вот князь Нагарита оказался возле окровавленного святилища, как когда-то его отец.

Наполовину погруженное в камень оружие переливалось перед глазами Малекита: оно принимало очертания то топора, то меча, то копья. Наконец мерцание прекратилось, и перед Малекитом появился украшенный драгоценными камнями жезл с навершием в форме луковицы. Князь в недоумении разглядывал его — вряд ли этот предмет можно было назвать оружием, скорее он напоминал скипетр, символ верховной власти. Когда Бел Шанаар приезжал в Атель Торалиен, в его руках был очень похожий жезл.

И тут Малекит понял значение видения. Весь Ултуан станет его оружием. Но в отличие от отца, чтобы сокрушить своих врагов, ему потребуется не меч и не копье. В его распоряжении будут армии, и они выполнят любое его приказание. Если он возьмет в руки скипетр Каина, никто не сможет противостоять ему. Перед глазами Малекита замелькали картины будущего.

Он возвращается на Ултуан и отправляется в Тор Анрок. Он приносит Бел Шанаара в жертву Каину и становится правителем эльфов. Он делается правой рукой бога убийства и правит целую вечность. В его тени селится смерть, он разрушает царство гномов, поскольку эльфы становятся настолько сильны, что им не нужны уже никакие союзники. Он вырезает тысячи зверолюдей, а колья вдоль длинных дорог его империи украшаются трупами орков и гоблинов.

Малекит рассмеялся, когда увидел, как горят деревни людей, их мужчин кидают в огонь, женщинам вырезают сердца, а головы детей разбивают о камни. Подобно штормовой волне, эльфы завоевывают все, что лежит перед ними, и Малекит правит империей, которая занимает весь земной шар, а дым от жертвенных костров затмевает солнце. Его носят в огромном паланкине, сделанном из костей уничтоженных врагов, а дорогу перед ним поливают реками жертвенной крови.

— Нет! — внезапно закричал Малекит.

Он оторвал взгляд от скипетра и бросился плашмя на каменистую землю.

Он долго лежал с зажмуренными глазами и колотящимся сердцем и пытался отдышаться. Наконец он успокоился и открыл глаза. На первый взгляд ничего не изменилось. Он не видел ни крови, ни огня. Только немые камни и свист ветра.