Личный враг Бога - Михаил Кликин

— Ну, на волка он не похож. Скорей на паршивого койота.

— Он тебе не понравился, — заметил Глеб.

— Слишком наглый. И грязный.

— Но все-таки, — Глеб повысил голос и скользнул взглядом по лицам толпящихся селян, — где мы можем отдохнуть?

Вперед выдвинулся Одноживущий. Он сделал это так, словно его толкнули в спину: вылетел, шагнул, тормозя, и остановился, потупившись. Он был необычайно толст, невелик ростом. Лицо его походило на пушечное ядро, изъеденное ржавчиной. Краска залила его рябые щеки, и Глеб подумал: что же именно рассказал этим людям Рябой Пес, что они так странно себя ведут?

Толстяк нерешительно почесал в затылке, потер шею, поднял глаза, и наткнувшись на ответный любопытный взгляд Епископа, еще больше смутился и покраснел.

— Ты хозяин таверны? — спросил Глеб.

— Всего лишь маленькой закусочной, господин, — тихо, едва слышно ответил толстяк.

— Но мы можем снять у тебя комнату?

— Да, господин. Всего лишь маленькую каморку.

— И горячая еда у тебя есть? И выпивка?

— Да, господин. Но угощение слишком просто…

— Хватит прибедняться, веди нас к себе.

— Это там, господин. — Толстяк показал в конец улицы. — Но возле дороги помойная яма, и…

— Да что с вами такое! — вскричал Глеб. — Вы что, Двуживущих никогда не видели?

— Видели, конечно, господин, но… — Толстяк замялся. Толпа, встревоженная этим прямым обращением, стала рассасываться. Люди расходились по домам.

— Что — «но»?

— Ничего, господин. Прошу вас, идите за мной.

Не говоря больше ни слова, толстяк покатился по дороге. Епископ сплюнул на землю и последовал за проводником. Глеб поспешил за ними.

Они прошли мимо объявленной помойной ямы. Над ней вились мухи. Оттуда несло гнилью и выглядела она не очень аппетитно, но все же не настолько, чтобы о ней загодя предупреждать путников.

Закусочная стояла на отшибе, особняком от прочих деревенских домов. Кругом зеленели сплошные огороды, и узкая, жутко неудобная тропка петляла меж хаотично разбросанных гряд. Несколько раз Глеб оступался, ненароком раздавил тугой кочан капусты, примял укроп, поломал свекольную ботву, но толстяк, уверенно катящийся вперед по желобку тропинки, даже не обернулся. Епископ выступал, словно манекенщица на подиуме, и Глеба это весьма забавляло.

В конце концов, огород остался позади.

— Послушай. — Глеб догнал Одноживущего и обратился к нему. — Неужели, каждый, кто хочет посидеть в твоей закусочной, должен преодолевать эту головоломную тропку? Мне показалось, что легче пройти по подвешенному канату, чем по ней.

— Да, господин. — Хозяин маленькой таверны подошел к двери, достал массивный ключ, больше похожий на воровскую фомку и стал ковырять им в висячем амбарном замке. Механизм замка отвечал на усилия Одноживущего визгливым скрипом, но открываться не желал.

— Что значит: «да, господин»?

— Нет, господин. То есть… я хотел сказать… — Толстяк окончательно сбился, на лбу его выступила испарина. И упрямый замок все никак не отпирался. — В общем… Ну… — Наконец-то ключ провернулся, что-то щелкнуло, и скоба замка разомкнулась. — Понимаете, господин, ни один человек из нашей деревни никогда не заходит в этот дом. Только я. И гости. Но гостей у нас не было уже несколько лет. Вы первые…

— А как же Рябой Пес? — перебил Глеб.

— Кто?

— Тот человек, который встретил нас.

— Странник? Обычно он не спит в домах. Я даже не знаю, как он проводит ночь. Но он немного странный человек…

— Так уж и немного, — хмыкнул Епископ.

Толстяк сбился и замолчал. Он убрал ключ, потер шею. Поднатужившись, приподнял замок и вытащил его из скоб, распахнул дверь. Изнутри потянуло плесневелой сыростью, запахом нежилого, брошенного помещения.

— Дом, милый дом, — иронично пробормотал Епископ. — И пиво у тебя такое же свежее?

— Это вход в пристройку, — пояснил хозяин, — здесь комнаты постояльцев. А сам я живу в другой половине. Дверь с противоположной стороны. Там и кухня, и погреб. Не волнуйтесь, сейчас все проветрится, высохнет, я огонь разведу.

— Я сейчас и в луже бы уснул, — сказал Глеб, зевая.

— Что вы, господин. — Толстяк всплеснул руками. — Через несколько минут все будет готово. — Он заторопился, бросил ржавый замок на траву, убежал за угол дома, но тут же вернулся, словно вспомнил что-то, выпалил на одном дыхании: — Сейчас все будет готово. Вы заходите пока. А я ставни открою. Или здесь подождите, — и вновь скрылся.

За дверью стояла плотная промозглая темнота, и друзья, не сговариваясь, решили остаться на улице. Они присели на оказавшееся неподалеку трухлявое бревно, лицами повернувшись на запад.

Диск солнца касался острой вершины скалистого утеса. Река у подножья горы искрилась жидким серебром. Небо было чистое, но его линялая синева глаз не радовала. И далеко-далеко виделся смутно горный хребет, окутанный туманной дымкой.

— Ты не расскажешь мне, где находится этот талисман? — спросил Епископ. — Или ты собираешь идти за ним в одиночку?

— Я сам еще не знаю. Надо будет осмотреть гору. Где-то на южном склоне должен быть заваленный вход в пещеру. Его следует расчистить, а уж там посмотрим.

— Работать землекопом мне еще не приходилось, — сказал маг.

— Мне тоже.

— А другого пути нет?

— Не знаю. Рябой Пес что-то говорил про ходы гномов, но как их отыскать? И стоит ли соваться туда?

— Гномы? — переспросил Епископ. — Они-то мне и нужны. Но я думал, что их можно найти только в Драконьих Скалах.

— Рябой Пес предостерегал…

— Плевать на этого болтуна! Надо бы расспросить местных.

— Нелегко это будет сделать, — усмехнулся Глеб, вспомнив встречающую их немую толпу.

— Ничего, хозяин вроде разговорился. Выпытаем.

За спинами товарищей раздался голос:

— Все готово, господа.

В дверном проеме стоял рябой хозяин гостиницы. Глеб поднялся. Встал и Епископ.

— Прошу вас, — сказал коротышка. — Все готово.

Внутри оказалось довольно уютно. Хозяин распахнул все окна и двери, и затхлость нежилого помещения выветрилась за считанные минуты. Бойко горел огонь в очаге, и приятно пахло горьковатым дымком. В открытые окна с западной стороны заглядывало солнце. Оно еще не успело полностью скрыться за утесом, но заостренная тень уже перекинулась через кольцо реки к селению и удлинялась на глазах, тянулась к деревенским домам.

В маленьком зале мебели почти не было. Только возле камина стоял треногий круглый стол с семейством неуклюжих табуреток, да еще высокий длинный шкаф, пыльные полки которого пустовали, пристроился вдоль стены. Здесь было много одинаковых дверей. Все они были закрыты, и на каждой красовался выведенный углем номер — от 1 до 6. Как догадался Глеб, за этими цифрами скрывались сдаваемые комнаты. Еще одна дверь пряталась за слегка сдвинутой в сторону шторой. Занавесь колыхалась сквозняком, и из-за нее тянуло ароматами готовящейся пищи. Там находилась кухня, пройдя через которую, можно было попасть в часть дома, где обитал сам хозяин.

— Комнаты у меня маленькие, каморки, а не комнаты, — извинялся толстяк. — На одного человека, да и одному-то тесно. Вы можете выбрать сами, где будете спать.

— Я так понял, что все номера одинаковы, — сказал Епископ.

— Одинаковые, — подтвердил хозяин.

— Тогда зачем выбирать?

— Хорошо, я открою первую комнату и вторую.

Коротышка скрылся за шторой, позвенел на кухне посудой, почти сразу вернулся, окутанный клубами духовитого пара. У Глеба засосало под ложечкой. А толстяк вытащил связку ключей, отпер две первые двери, распахнул настежь, проветривая комнаты. Глеб с интересом заглянул внутрь.

Действительно, самая настоящая каморка — ни оконца, одни глухие стены. Впрочем, так надежней. В комнатушке с трудом поместились узкая кровать, стул и крохотный приземистый столик, в центре которого прилепился оплывший огарок свечи.

— Да-а, — протянул Глеб.

— Нечасто к нам заглядывают гости, — сказал хозяин, разведя руками.

— Нормально, — успокоил Одноживущего Епископ. — Только принеси мне побольше свечей.

— Хорошо, господин.

— Скоро ли будем есть?

— Все готово. Если прикажете…

— Прикажем.

— Сейчас сделаю, господин.

Хозяин вновь исчез за занавеской, оставив дверь на кухню открытой. Глеб принюхался. Несомненно, там жарилась рыба.

Друзья в ожидании ужина расположились за столиком у очага. Табуретки были страшно неудобны, и Глеб изрядно повозился, прежде чем смог принять более-менее расслабленное положение.

Темнело. Тень, протянувшаяся от одинокой скалы, накрыла закусочную, но до наступления ночи было еще далеко.

Возвратился хозяин. Принес противень с жареной рыбой, поставил перед гостями. Через минуту, в три захода, принес хлеб, блюдо пшенной каши и яичницу на скворчащей жиром сковороде.