Костры на сопках - Алексей Мусатов

— Смотри, это он… он!

— Кто “он”?

— Царский разбойник…

— Придумаешь тоже! Это рыбак из Большерецка. Он у нас живет. И он вместе со всеми воевать будет.

Сергей вздрогнул и, поднявшись, шагнул к мальчикам. Егорушка невольно подался назад. Сомнений не было: перед ним стоял “царский разбойник”. И хотя Сергей оброс бородой, был одет в заношенный зипун, а шляпа низко надвинута на глаза, Егорушка сразу узнал в нем того самого человека, который жил в их доме под именем путешественника Пимма, а потом оказался беглым каторжником. У мальчика болезненно забилось сердце. Ему хотелось бежать назад, но он не в силах был сдвинуться с места.

— Вы, мальчики, зачем сюда прибежали? — спросил Сергей.

— А мы тоже воевать будем! — задорно ответил Ваня. — Как и все!

— Да, — тихо проговорил Сергей, отвечая каким-то своим затаенным думам, — как все… Это хорошо!

Неожиданно он положил руку на плечо Егорушке:

— Ты, верно, узнал меня, Егорушка. Да, я тот самый человек, которого ищут царские слуги. Но этот человек ничего плохого не сделал. Он хочет быть полезным своему народу, хочет сделать его счастливым…

Светлым, задумчивым и чистым был взгляд Сергея, и Егорушка почувствовал, что ничего страшного в этом человеке нет.

Сергей наклонился к мальчику и еще тише добавил:

— А о нашей встрече дома никому не говори.

— Даю слово — никто не узнает! — взволнованно ответил Егорушка.

— А теперь, дружки мои, бегите домой! — сказал Сергей.

Мальчики переглянулись и побежали к городу.

Глава 6

Прошло более недели. Уже шел август. Неприятель не появлялся. В Петропавловске кое-кто начал поговаривать, что едва ли англо-французская эскадра в этом году предпримет нападение на Петропавловск.

Но Завойко не терял даром ни одной минуты. Стрелковые отряды непрерывно проводили ученья, готовились к возможной высадке неприятельского десанта. Был создан отдельный отряд для тушения пожаров в городе, которые могли возникнуть в результате обстрела.

Сооруженные на берегах Петропавловской бухты батареи пополнялись пушками с “Авроры”. Самый фрегат стоял на якоре в гавани и был вооружен лишь с левого борта, обращенного к проливу между Сигнальной горой и мысом Язык.

“Аврора” вместе с “Двиной” должны были не дать врагу прорваться во внутреннюю гавань.

Изыльметьеву и капитану “Двины” было приказано обороняться до последней крайности, а в случае победы неприятеля в бухте — зажечь суда, свести команды на берег и присоединить их к стрелковым отрядам.

Однажды утром, перед тем как выехать на осмотр строящихся батарей, Завойко заглянул в свою канцелярию и встретил там капитана Максутова.

Тот был по-прежнему подтянут, серьезен и явно чем-то озадачен.

— Почему вы не в госпитале? — нахмурился Завойко.

— Я вполне здоров, ваше превосходительство. Это может подтвердить и лекарь Пасхин.

Завойко недоверчиво взглянул на капитана.

— Я понимаю! — горячо заговорил Максутов. — Своим содействием политическому ссыльному я доставил вам много неприятностей. Наверное, кто-нибудь из чиновников уже пишет на вас донос в Петербург. Оставить меня начальником гарнизона едва ли возможно. Но я прошу об одном: не лишайте меня права вместе со всеми достойно, как подобает русскому человеку, встретить врага. Если нужно, разжалуйте меня в рядовые, но направьте на батарею, к солдатам…

— Что вы говорите такое! — грубовато оборвал его Завойко, скрывая за этим тоном охватившее его волнение.

Он заходил по комнате.

Максутов, конечно, был прав. Неизвестно, какими путями, но чиновники уже пронюхали о связи Максутова с Оболенским и теперь с нетерпением ждали, как отнесется к этому Завойко.

— Не время сейчас следственные дела вести. Есть и поважнее заботы… — заговорил Завойко и вдруг остановился против Максутова: — Вы на какую батарею желаете?

— Если разрешите, на первую, ваше превосходительство. В любой роли… — Помолчите, капитан! Назначаю вас на первую батарею командиром.

Максутов просиял:

— Василий Степанович, спасибо вам… от всей души! Честью клянусь…

— Ну-ну, я верю вам! — проговорил Завойко. — Отправляйтесь-ка поскорее.

Перед тем как уйти, Максутов спросил о Лохвицком.

— Как в воду канул! — ответил Завойко. — Значит, вы правы — совесть у него нечиста.

На батарею Максутов прибыл в приподнятом настроении. Здесь вовсю кипела работа. Солдаты вместе с горожанами копали рвы, землянки, строили настилы для пушек.

Подошел тяжелый плот с тремя пушками с “Авроры”, и солдаты принялись стаскивать их на берег.

Максутов поздоровался с солдатами и сообщил им, что он назначен командовать первой батареей.

— Что ж, братцы, повоюем! Первый удар не иначе как по нас будет.

— За нами дело не станет, — спокойно ответил пожилой широкоплечий комендор Аксенов. — Только бы снарядов побольше.

— Господин капитан, сколько же всех орудий на батарее будет? — спросил кто-то Максутова.

Максутов обернулся на голос и вздрогнул: в группе горожан стоял Сергей Оболенский, бородатый, в армяке, в старой войлочной шляпе и с ломом в руках.

— Пять уже есть да еще три привезем, — поспешно ответил Максутов.

Только когда все принялись за работу, Максутов смог остаться с Сергеем с глазу на глаз.

Они коротко поведали друг другу о том, что с ними произошло после разлуки.

— Я теперь вроде рыбака, Дмитрий. Из Большерецка. На промысел прибыл да вот задержался, — усмехаясь, сказал Сергей. — И, думаю, это к лучшему.

— Значит, пока вместе, Сергей? — улыбнулся Максутов.

— Пока вместе.

Они разошлись. Сергей принялся расчищать каменистую площадку.

Он трудился наравне со всеми, хотя от непривычки у него болело все тело. Но Сергей крепился и не без гордости отметил, что он не отстает от других в работе.

Аксенов объявил передышку. Все присели вокруг костра. Комендор, попыхивая трубкой, начал рассказывать о войне:

— Стояли мы тогда на позициях. А на горе — неприятель. Ему все видать как на ладони. Он по нас и бьет. А батальонный — старик бравый был — нам кричит: “Эй, вы, такие-сякие, чего зря стоите, бери в штыки!” Пошли мы в штыковую. Я иду и думаю: “Куда трубку девал? Без нее прямо жизнь не в жизнь!” Да не ворочаться же за трубкой! И так мне на себя досадно — и не расскажешь. Ничего не вижу и пру, как дурной, прямо на неприятеля. А тут мне кто-то кричит: “Эй, ты, чумной, куда ты со своей трубкой лезешь!” Протянул я руку — и верно, трубка во рту. Дело пошло веселее…