Святые и порочные - Збигнев Войцеховский

Ключевский еще раз вернулся к Прокопию в своей книге, добавив несколько штрихов:

«В некоторых списках XVII века к житию Прокопия Устюжского с чудесами, описанными в XVI веке, прибавлен ряд новых чудес 1631–1671 гг.; последнее из них есть любопытная для истории народных поверий легенда о бесноватой Соломонии, записанная устюжским попом Иаковом в 1671 году. Эти чудеса сопровождаются двумя похвальными словами, написанными, судя по упоминаемым в них святым, в XVII веке».

Е.Е. Голубинский в своей «Истории канонизации святых в Русской церкви» полагает, что Прокопий, «по свидетельству очень мало надежного жития его скончавшийся в 1303 году…»

Вот только мы уже не первый раз сталкиваемся с агиографическим произведением, которое более всего напоминает компиляцию из легенд и биографий совершенно разных людей, носивших одно имя. Иначе говоря, святой Прокопий – это не реальный человек, а некий собирательный образ русского юродивого. Вдумайтесь – согласно житию, он не был глупым подростком – это был молодой, но вполне самостоятельный мужчина, сознательно сделавший свой выбор, причем не сразу, не мгновенно. И вот, избрав весьма трудный путь духовного подвига, он прожил еще 60 лет или около того. Иначе говоря, земная жизнь его продолжалась около 80 лет или даже более. А теперь сделайте поправку на хроническое недоедание, отсутствие какой-либо медицинской помощи в случае болезней, нередкие побои от непонимающих его людей, отсутствие нормальной одежды и обуви, и просто укрытия от холода – и это в условиях Русского Севера, где смерть зимой от переохлаждения была обычным делом для людей, куда более молодых и крепких физически. Конечно, можно порассуждать, что в особо сильные морозы юродивый все же находил себе хоть какое-то убежище – в соломе, хлевах со скотиной, поддерживая оставленный кем-то в лесу огонь…

Вспомним – и Ключевский, и многие другие исследователи говорят о том, что житие Прокопия было написано спустя 250 лет после общепринятой (но достоверной ли?) даты его смерти, на основании разношерстных изустных преданий, и не опиралось ни на один (!) письменный источник. А как известно, для сказителей – что сто лет назад, что триста, что пятьсот. «Давно дело было». Одно дело, когда Дионисий, игумен Борисоглебского монастыря в Сольвычегодске, рассказывал сыну о святом Иоанне Устюжском, который умер в 1494 году и которого игумен, возможно, знавал лично (и уж точно хорошо знал людей, общавшихся с блаженным Иоанном). И совсем другое дело, когда он говорил сыну о Прокопии Устюжском, все сведения о котором давно утратили свою точность, переходя от рассказчика к рассказчику. Любопытно, что в самом Устюге почему-то никто не удосужился сделать записи о Прокопии, если не при жизни блаженного, то хотя бы после его кончины – которая сопровождалась будто бы весьма достойным письменного запечатления знамением. Хотя, возможно, записи такие были – но были безвозвратно утрачены задолго до его канонизации. Неизвестно. И все же – почему житие не было создано до канонизации святого, что вовсе не было таким уж исключительным делом? И почему наибольшее число чудес, происходивших от мощей Прокопия, относится к периоду написания жития?

Замечу также, что, с точки зрения атеиста, требование святого, который является бредящим при болезни ратникам, поставить за исцеление храм, посвященный именно ему, выглядит не слишком милосердно. А уж тем более зажигание молнией храма, посвященного другим, но все же святым, отдает совсем уж какой-то детской местью. Все же, думаю, эта глупая мысль должна оставаться грехом на совести автора жития и тех, кто эту глупость с восторгом переписывал раз за разом. Ведь по житию храм сгорел в 1490 году, а поставлен был – по Ключевскому – за двадцать лет до того. Неужели святой Прокопий так долго собирался отомстить? Ведь эта злосчастная молния скорее всего была простым проявлением стихии?

Прокопий… Святой или один из сказочных персонажей, почитаемых на Руси…

Ефрем Перекомский

Об этом святом подвижнике, избравшем уединение от мира, известно довольно много. Родился он 20 сентября 1412 года в городе Кашине, ныне относимом к Тверской области, в купеческой семье, у супругов богобоязненных и благочестивых, давших обет, что если будет у них сын, то посвятят его богу.

Уже в раннем детстве Евстафий избрал духовный путь и прилагал все старания к изучению грамоты ради разумения священных книг, освоив же ее, сделал чтение и участие в церковных службах единственным своим занятием, в то время как сверстники его проводили все время в играх. Отвергнув мирские радости, изнурял свое тело. Был он послушным сыном и, только когда родители начали заговаривать о женитьбе, задумался о том, как избежать исполнения родительской воли и двинуться далее по избранному пути. Юноша много слышал о Троицком монастыре, что возле Калязина на Волге, и задумал попасть туда, прежде чем придется подчиниться отцу. И однажды, отлучившись с согласия родителей в соседнее поселение, Евстафий навсегда покинул родной дом. Однако направился не по тому делу, на которое сослался, а в монастырь, настоятель которого Макарий разрешил ему остаться, хотя и предупредил юношу о «скорбном жительстве иноческом». Родители вскоре отыскали его, но Евстафий не только отказался возвращаться, но и убедил родителей оставить мирскую суету и принять монашество.

Пробыв в той обители три года, Евстафий перешел в Вишерский монастырь к преподобному Савве и в 1437 году принял постриг с именем Ефрем. И там он продолжал свой путь к богу, трудясь с утра до вечера и даже ночью изнуряя тело свое. Притом первый являлся к службе и последний выходил из храма. Его служение вызывало всеобщее уважение и любовь к нему братии. Но Ефрема такое отношение монахов к нему очень смущало, и спустя несколько лет он пришел к игумену Савве и просил отпустить его в пустыню. Однако игумен дал на это свое благословение лишь спустя несколько лет, когда убедился, что Ефрем действительно готов к этому духовному подвигу.

Получив благословение старца, в 1450 году преподобный Ефрем отправился к озеру Ильмень, к устью реки Веронды, и на берегу реки Черной поставил келью. Здесь, смиряя «плоти похотные мудрования», изнуряя себя «постом и молитвами» и претерпевая «жестокое житие», преподобный Ефрем провел несколько лет. Прослышав о нем, начали к Ефрему собираться иноки, однако никто не мог превзойти в подвиге духовном самого преподобного, который круглый год ходил в одном рваном одеянии, невзирая на жару и мороз, и молился беспрестанно, поражая именем Божьим злых духов, пока не изгнал их от себя окончательно. Постепенно братство в пустыни увеличилось настолько, что иноки стали умолять Ефрема стать их священником. После долгих уговоров Ефрем внял их просьбе и отправился в Новгород к архиепископу Евфимию, чтобы быть рукоположенным в сан. По возвращении Ефрем заложил храм в честь Богоявления Господня на острове в устье Веронды. Но возведение в сан не уменьшило его смирения – трудился он по-прежнему не меньше других, ибо крепок был не только духовно, но и телесно. Однако более всего заботился о страждущих и больных, утешая их словом любви и веры. Всех иноков своей обители Ефрем научил усердной молитве и воздержанию, не позволяя им забывать о своих монашеских обетах и о судном дне. Был он строг, но справедлив.