Робин Гуд - Александр Дюма

— Это и есть настоящий Робин?

Но Хэлберт был слишком хитер, чтобы дать однозначный ответ, поэтому он уклончиво сказал:

— С каких это пор вы меня считаете таким проницательным, сержант, что прибегаете к моим знаниям? Что я вам, охотничья собака, чтобы брать для вас след? Рысь, чтобы видеть в темноте? Или колдун, чтобы проникать в неведомое? И ведь у вас нет привычки поминутно спрашивать: «Хэл, это что? Хэл, это кто?»

— Не валяй дурака и говори, кто из этих двух мерзавцев Робин Гуд, иначе я все же надену на тебя ручные кандалы.

— Этот человек сам может вам ответить, спросите его.

— Я ведь уже сказал вам, что я Робин Гуд, настоящий Робин Гуд! — воскликнул приемный сын Гилберта. — Молодой человек, которого вы связанным везете на лошади, один из моих добрых друзей, но это мнимый Робин Гуд.

— Тогда вы поменяетесь ролями, — произнес сержант, — и для начала ты займешь место этого рыжего.

Уилл, которого развязали, тут же бросился к Робину; друзья пылко обнялись, и Уилл тотчас исчез в лесу, на прощание успев пожать руку Робину и шепнуть ему:

— Рассчитывай на меня.

Это, несомненно, был ответ на слова, которые Робин прошептал ему, пока они обнимались.

Солдаты привязали Робина к лошади, и отряд двинулся к замку.

А вот почему был арестован Уильям. Выйдя от Гилберта Хэда, Красный Уилл предоставил своему двоюродному брату Маленькому Джону одному возвращаться в усадьбу Гэмвеллов, а сам направился к Ноттингему, рассчитывая встретить Робина. После часа ходьбы он услышал стук копыт и, в глубоком убеждении, что это Робин и его друзья, во всю мочь своей глотки невероятно фальшиво пропел последнюю строку баллады Гилберта:

… И вместе в лес пойдем со мной, мой милый Робин Гуд!

Солдаты барона, услышав обращение к Робин Гуду, окружили Уилла и с криками «Победа, победа!» связали его.

Уилл понял, какая опасность угрожает Робину, и не назвал своего настоящего имени. Остальное читателю известно.

Когда отряд ускакал, увозя Робина, Аллан и монах вышли из укрытия, и Уилл, вынырнув из кустов, возник перед ними как призрак.

— Что вам сказал Робин? — спросил у него Аллан.

— Вот что, слово в слово, — ответил Уилл: — «Два моих товарища, рыцарь и монах, прячутся тут неподалеку. Скажи им, чтобы они пришли на встречу со мной завтра на восходе солнца и долину Робин Гуда — они ее знают, — а ты с братьями приходи вместе с ними, потому что в этом предприятии мне понадобятся сильные руки и смелые сердца: нам нужно будет защитить женщин». Вот и все. Следовательно, сэр рыцарь, — добавил Уилл, — я советую вам тотчас же отправиться со мной в усадьбу Гэмвеллов, отсюда до нее не дальше, чем до дома Гилберта Хэда.

— Я хотел бы еще сегодня обнять сестру, а она у Гилберта.

— Простите, сэр, но дама, которая вчера в сопровождении дворянина остановилась у Гилберта, сейчас находится в усадьбе Гэмвеллов.

— В усадьбе Гэмвеллов? Но это невозможно!

— Простите, сэр, но мисс Марианна у моего отца, и по дороге я расскажу вам, как она туда попала.

— Значит, Робин сказал тебе, что завтра нам придется защищать женщин? — спросил монах.

— Да, отец мой.

— Вот счастливый плут, — проворчал монах, — он хочет похитить Мод. О женщины, женщины! Да, в одном их волоске хитрости больше, чем у мужчин во всей их бороде!

XI

Барон рассеянно слушал, как один из его управляющих читает ему счета, когда дверь отворилась и в комнату ввели Робина: по бокам его шли два солдата, а впереди него шествовал сержант Лэмбик, чье имя мы забыли назвать раньше.

Свирепый барон тут же приказал чтецу умолкнуть и направился к этом небольшому отряду, бросая на него взгляды, не предвещающие ничего доброго.

Сержант поднял глаза на господина и, увидев, что у того, дрожат и шевелятся приоткрытые губы, силясь что-то произнести, счел долгом вежливости дать ему высказаться первому, но старый Фиц-Олвин был не из тех, кто терпеливо ждет доклада, а потому он влепил солдату увесистую пощечину, как бы давая ему знать, что он слушает.

— Я ждал… — пробормотал бедный Лэмбик.

— Я тоже ждал. И я тебя спрашиваю, кто из нас двоих обязан ждать? Ты что, дурень ты эдакий, не видишь, что я уже час готов тебя слушать!?.. Но для начала знай, мой милый, что мне уже о твоих подвигах рассказали, и, тем не менее, я окажу тебе честь, выслушав этот рассказ повторно из твоих собственных уст.

— Это Хэлберт сказал вам, милорд, что…

— Мне кажется, ты задаешь мне вопросы?! Черт побери! Это что-то новенькое! Ему вопросы угодно задавать! Ну и ну!

Лэмбик, дрожа, рассказал об аресте Робина.

— Вы забыли об одном маленьком обстоятельстве, сударь. Вы не говорите, что отпустили, уже держа его в руках, плута, которого я особенно хотел задержать! Очень остроумно с вашей стороны, сударь!

— Вы заблуждаетесь, милорд.

— Я никогда не заблуждаюсь, сударь. Да, вы задержали молодого человека, назвавшегося Робин Гудом, и отпустили его, когда появился этот шервудский юноша.

— Это правда, милорд, — ответил Лэмбик, из осторожности опустивший этот эпизод в своем рассказе об экспедиции в лес.

— Ах, этот сержант Лэмбик — самый мудрый и проницательный, самый горячий из командиров моих отрядов! — презрительно воскликнул барон и добавил: — Ты что, не помнишь лиц тех людей, которых ты несколько часов назад поместил в тюрьму, ты, идиот из идиотов, летучая мышь, увечная улитка!

— Я не видел ни того ни другого пленника, милорд.

— Да неужели? Тебе глаза пластырем залепили, что ли?! Подойди сюда, Робин! — крикнул барон громовым голосом и упал в кресло.

Солдаты подтолкнули Робина к барону.

— Прекрасно, бульдожий щенок! Ты по-прежнему громко лаешь? Я скажу тебе то, что уже говорил: или ты честно ответишь на мои вопросы, или я прикажу своим людям прикончить тебя, понимаешь?

— Спрашивайте, — холодно ответил Робин.

— А-а, так-то лучше, ты больше не отказываешься говорить, браво!

— Спрашивайте, говорю вам, милорд. Смягчившийся было взгляд барона снова грозно обратился к Робину, но тот улыбался.

— Как ты бежал, волчонок?

— Выйдя из камеры.

— Об этом я и без тебя легко догадался. А кто тебе помог?

— Я сам.

— А еще кто?

— Никто.

— Это ложь! Ты же не мог пройти в замочную скважину. Тебе отперли дверь!

— Мне не отпирали дверь, и, если я недостаточно тонок, чтобы пролезть в замочную скважину, то уж во всяком случае не настолько толст, чтобы не пройти между прутьями решетки в слуховом окне; оттуда я прыгнул на вал, где нашел отпертую дверь, а через эту дверь попал на лестницу, прошел по ней, потом по галерее, по лужайке, дошел до подъемного моста… и очутился на свободе, милорд.