Забыть невозможно - Мэри Симмонс

Внезапный звонок в дверь заставил всех вздрогнуть. Следовало бы уже привыкнуть к этому звуку, подумал Норман.

На этот раз Виктория предоставила Питу открывать дверь и вскоре услышала голос брата, в мельчайших подробностях описывавшего недавние события. Наконец она отважилась взглянуть на жесткий профиль Нормана. Он спас ей жизнь, и она пыталась забыть его фразу «Отпусти ее, Джеймс, потому что я все равно убью тебя».

Виктория убеждала себя, что Норман вынужден был это сказать, что у него не оставалось выбора. Но эти слова подавляли ее, потому что в этот момент, он забыл о чувствах, которые они испытали, о смехе и тоске, соединявших их.

В комнату вошли уже знакомые полицейские, с хмурыми физиономиями, с пистолетами в руках и не растаявшим снегом на ботинках.

— Все в порядке, — сказал один из них Норману, направляя свой пистолет на Джеймса. — Теперь он не опасен.

— Можете забрать его, — выразительно произнес Норман, опуская руку и массируя правую кисть.

Он так напряженно сжимал пистолет, что его руку свело судорогой. Так же, как и мое сердце, мрачно подумала Виктория, вот только какой массаж поможет снять ее боль?

Норман отступил назад и наткнулся на Викторию. На мгновение их взгляды встретились, и Виктория увидела в его глазах мучительное раскаяние. Почему он так нервно и зачарованно посмотрел на нее? Что он хотел сказать этим мимолетным взглядом?

Норман слишком быстро отвел глаза, чтобы она смогла получить ответ. Краска вновь залила ее щеки и шею. Он быстро поднял глаза к потолку, а затем уставился в пол. О чем он думает? Способен ли он вспомнить время, проведенное вместе?

Для стонавшего Джеймса Уолтона вызвали полицейскую «скорую помощь». По мере выяснения деталей последнего получаса Виктория чувствовала, что дистанция между ней и Норманом все увеличивается.

Только раз они встретились взглядами. Это произошло, когда Виктория рассказывала, как увидела поворачивающуюся дверную ручку и догадалась, что за дверью кто-то стоит. Лицо Нормана в этот момент было непроницаемо. Только по тому, как он стал непроизвольно сжимать и разжимать руку, Виктория поняла, что он внимательно ее слушает.

Когда один из полицейских заметил, что ночь выдалась, как в одном из романов четы Генри, Джеймс Уолтон попытался вырваться из его рук.

— Никакой он не писатель, — крикнул Уолтон. — Он убийца. Он работает на Казначейство, и убил своего напарника, а сейчас стрелял в меня. Проверьте его. Он не тот, за кого себя выдает.

Все обернулись к Норману: Виктория — с беспокойством, а полицейские — в размышлении. Так как Норман не произнес ни слова, один из полицейских обратился к женщине:

— Он действительно Норман Генри, мадам?

Медленно, не в силах отвести взгляд от внезапно ставшего чужим Нормана, она кивнула.

Полицейский велел Джеймсу заткнуться, а затем повернулся к Виктории.

— Я знаю, ваш муж — агент или был им и помню, что из-за этого он старался избегать повышенного читательского внимания.

Джеймс в отчаянии застонал, но строгий взгляд полицейского заставил его замолчать.

— Поэтому мы постараемся, чтобы пресса в погоне за сенсацией не ломилась в ваш дом.

Виктория в смущении пробормотала слова благодарности, понимая, что, в конце концов, эта история все равно всплывет наружу. Джеймс Уолтон не будет молчать, и кто-нибудь к нему да прислушается. Тогда рассказ о ее мнимом муже станет достоянием жаждущей скандалов публики.

Виктория попыталась поймать взгляд Нормана, но он сосредоточенно изучал осколок китайской вазы возле опрокинутого кофейного столика. Ее сердце сжалось. Его глаза оставались такими же синими, линия подбородка такой же прямой, щеки покрывала щетина, но полные губы были плотно сжаты, а глаза ничего не выражали. Он стал более жестким и холодным. Незнакомым.

Прибыла полицейская скорая. Во время суматохи, сопровождавшей отправку арестованного, Виктория подошла к Норману.

— Спасибо, — спокойно проговорила она.

Он вопросительно посмотрел на нее и тут же опустил глаза.

— За что?

— Ты спас мне жизнь, — ей хотелось добавить: «Спасибо за последние три дня, за то, что ты приоткрыл мне двери рая и позволил понять, что именно тебя мне не хватало, и не будет хватать всю жизнь».

— Ты тоже спасла меня, — проговорил он так тихо, что она с трудом его расслышала.

Джек сказал, надо рассчитывать на лучшее. Но не может же смущение быть настолько сильным, что Норман не в состоянии даже посмотреть на нее. Если она встретит его взгляд, то догадается, о чем он думает. Но Норман отводил глаза, и Виктория не представляла, чему это приписать: трем потерянным дням его жизни, нападению Джеймса или чему-то еще.

Пит проводил полицейских до двери и вернулся в гостиную.

— Утром мы должны поехать в участок, а до утра, между прочим, меньше двадцати минут. Интересно, Вики, это и есть то, что ты называешь работой над текстом? Если да, то я очень рад, что всего лишь продаю книги.

— Ты просто замечателен, — сказала Виктория, сжав его руку.

— Скорее, великолепен. Но все благодарности этому герою. — Он кивнул в сторону Нормана, который криво улыбнулся, не поднимая глаз. — Мои руки так дрожали, что если бы Норман не забрал у меня пистолет, то я, вероятно, попал бы в тебя, дорогая.

— Я очень боялась, что ты и в самом деле попробуешь напасть на этого человека, и он тебя убьет, — сказала Виктория.

— Это все хитрость. Но когда залаял Макс, я чуть было не наложил в штаны.

Викторию затрясло от смеха. Она взглянула на Нормана, и дыхание у нее перехватило. В невероятно синих глазах она увидела тот же смех. Норман. Это был Норман, ее Норман. Но он быстро опустил ресницы, и ее сердце сжалось от боли.

— Ну, ладно. Все хорошо, что хорошо кончается в пять часов утра, — произнес Пит. Его взгляд метался между Викторией и Норманом. Он словно хотел что-то сказать, его выдавали руки, выделывавшие странные движения. — Ну, я пока схожу на кухню, проверю, как там Макс, а потом, если вы уверены, что сможете защитить эту крепость, отправлюсь домой и немного вздремну, — сказал он, многозначительно пожимая руку Виктории.

Пит быстро вышел, оставив их наедине.

Виктория вдруг почувствовала себя одинокой как никогда в жизни.

— Зачем? — резко сказал Норман.

— Зачем? — переспросила Виктория.

— Зачем ты это сделала?

— Что?

Он посмотрел на нее, и Виктория невольно отпрянула, увидев яростный гнев в его глазах. Почему он сердится? Она протянула к нему руку, но Норман быстро отстранился, причиняя ей нестерпимую боль.

Его скулы двигались так, будто он жевал что-то прокисшее или протухшее.