Волчье Логово - Дэвид Геммел

Бодален с улыбкой кивнул.

— Я послужу вам на славу, господин. Вы ошибаетесь, говоря, что во мне нет мужества, — я докажу вам обратное.

— Разумеется, мой мальчик. Прости меня, я говорил в гневе. Готовься в дорогу.

Экодас проводил Шиа через трапезную наверх, в кабинет Дардалиона, и постучался.

— Войдите, — сказал настоятель. Экодас открыл дверь и пропустил девушку вперед. Дардалион встал и поклонился ей.

— Добро пожаловать, дорогая. Сожалею, что твое путешествие по дренайской земле началось столь беспокойно.

— Разве? — ответила Шиа, насмешливо оглядывая кабинет, битком набитый книгами, листами и свитками.

— Ты умеешь читать?

— Нет. Зачем мне это?

— Чтобы понять свои нужды и желания, мы должны вникнуть в нужды и желания тех, кто жил раньше нас.

— Не вижу в этом смысла. Ясно и так, в чем заключались их желания, — иначе нас не было бы здесь. И мы желаем того же, потому и заводим детей.

— По-твоему, история ничему не учит? — спросил Экодас.

— История, может, и учит, но здесь у вас не история, а сплошная писанина. Ты, что ли, здесь главный? — спросила она Дардалиона.

— Да, я настоятель, а монахи, которых ты видела, — мои ученики.

— Он хорошо дерется, — с улыбкой кивнула она на Экодаса. — Ему не место среди твоих молельщиков. — В твоих устах это слово звучит оскорбительно, — вспыхнул Экодас.

— Если ты чувствуешь себя оскорбленным, значит, это правда.

Дардалион с улыбкой вышел из-за стола.

— Мы рады тебе, Шиа, дочь Носта Врена. Утром мы укажем тебе дорогу к твоему брату, Белашу.

Она рассмеялась, сверкнув темными глазами. — Твоя власть не удивляет меня, Среброголовый. Я сразу поняла, что ты ясновидящий.

— Каким образом? — воскликнул Экодас. Дардалион с улыбкой положил руку па плечо растерянного монаха.

— Как иначе я узнал бы об ее приключении? У тебя острый ум, Шиа, и ты храбрая девушка.

— Нет нужды говорить мне, какая я. Правда, похвалу всегда приятно слышать. А теперь мне хочется спать. Этот боевой молельщик сказал, что укажет мне постель.

— Проводи нашу гостью в западное крыло, Экодас. Я велел развести огонь в спальной, что выходит на юг. — Дардалион снова поклонился Шиа. — Приятных сновидений, юная госпожа.

— Это уж как повезет, — с той же легкой насмешкой в глазах ответила она. — Ты позволишь своему человеку спать со мной?

— Боюсь, что нет. Мы все принесли обет целомудрия.

— И зачем только мужчины играют в такие игры? От долгого воздержания начинают болеть спина и живот. И голова тоже.

— Зато, — Дардалион едва сдержал улыбку, — это дарит твоему духу радости, несравнимые с земными удовольствиями.

— Ты знаешь это наверное или из книг?

— Из книг, — признался он. — Но вера — неотъемлемая часть нашей здешней жизни. Доброй тебе ночи.

Экодас с пылающим лицом повел надирку по коридору, и раздавшийся позади смех настоятеля усугубил его смущение.

Комната была невелика, но в очаге горел огонь, и узкую кровать застелили чистыми одеялами.

— Надеюсь, тебе здесь будет удобно, — чопорно проговорил Экодас. — Утром я принесу тебе завтрак — хлеб с сыром и сок летних яблок.

— А тебе когда-нибудь снятся сны, молельщик?

— Снятся, и часто.

— Тогда желаю тебе увидеть во сне меня.

Глава 10

Они разбили лагерь в лесной лощине и развели костер, обложив его камнями. Сента, Ангел и Белаш спали, а Нездешний взял на себя третью смену караула. Он сидел на пригорке, прислонясь к дереву, сливаясь в своей черной одежде с мраком ночи. Рядом лежал пес, которого он назвал Рваным.

Мириэль легла спиной к огню, завернувшись в плащ. Плечам было тепло, а ногам холодно. Осень близилась к исходу, и в воздухе пахло снегом. Ей не спалось. От хижины они ехали почти в полном молчании, но Мириэль держала со своими спутниками мысленную связь. Белаш думал о доме и о мести, а в его мыслях о Нездешнем неизменно присутствовал острый нож. Ангел был растерян. Он не хотел ехать на север, но и бросать их не хотел. Его мысли о Мириэль были столь же противоречивы. Он любил ее почти отеческой любовью и все же испытывал к ней вожделение. Сента подобным раздвоением не страдал. Его ум изобиловал сладострастными картинами, которые и волновали, и пугали юную горянку.

Нездешнего она не трогала, боясь темной области, которая открылась ей в Нем. Она села, подложила хворосту в костер и протянула ноги к огню. В голове у нее начал шептать какой-то голос, так тихо, что поначалу она подумала, будто ей это мерещится. Но голос не уступал, хотя слов она по-прежнему не разбирала. Она сосредоточилась, собрав в горсть всю свою силу, но безуспешно. Это начинало ее бесить. Она легла, закрыла глаза, и дух ее вышел из тела. Теперь шепот стал яснее, но по-прежнему казалось, что он идет откуда-то очень издалека.

— Кто ты? — спросила она.

— Доверься мне!

— Нет.

— От этого зависит жизнь множества женщин, детей и стариков. — Покажись!

— Не могу: я слишком далеко от тебя, и даже разговор дается мне с трудом.

— Чего же ты хочешь от меня?

— Вернись в свое тело и разбуди Белаша. Пусть он протянет левую руку над костром и разрежет ладонь, чтобы кровь упала в пламя. Скажи, что так велел ему Кеса-хан.

— И что же потом?

— Потом я приду к тебе, и мы поговорим. — Чьи жизни от этого зависят? — спросила она, чувствуя, как взволнован ее собеседник.

— Я не могу больше говорить. Скорее, иначе связь прервется. Мои силы на исходе.

Мириэль вернулась в свое тело и подошла к Белашу, но он сам вскочил на ноги с ножом в руке. Она передала ему приказ Кеса-хана, думая, что надир начнет расспрашивать ее и сомневаться. Однако он тут же простер руку над костром и полоснул ножом по раскрытой ладони. Кровь пролилась в огонь.

Тогда Кеса-хан заговорил так громко, что Мириэль едва устояла на ногах.

— Теперь ты можешь прийти ко мне.

— Могу я доверять этому Кеса-хану? — спросила она у Белаша.

— А он что говорит?

— Говорит, что да.

— Тогда не противься ему. — Мириэль, не веря словам, прочла то, что скрывалось за ними. Белаш боялся Кеса-хана, но и восхищался им, и без колебаний доверил бы ему свою жизнь.

Мириэль легла и позволила духу выйти из тела. Ее сразу же втянуло в водоворот света и красок. Она неслась сама не зная куда, ее влекло через тысячу ярких радуг во тьму более глубокую, нежели смерть. Но прежде чем ее страх успел смениться паникой, тьма рассеялась, и Мириэль оказалась в каком-то селении на берегу озера. Дома здесь были неказисты, но надежно защищали от снега и зимней стужи. У воды играли дети, и Мириэль узнала себя и Криллу. Рядом на перевернутой лодке сидел мужчина, высокий и стройный, с большими задумчивыми глазами и курчавыми волосами.