Сперанский 4. Коалиция - Денис Старый

Да, мне Карп Мелентьевич прислал десяток казачков, которые принесли кое-что из трофеев в дар. Я принял. Почему и не принять золотую табакерку с шестью бриллиантами? Ну, и ещё там по мелочи.

— Прошу простить мою трусость, я… — притворно замямлил торговец.

Нет, не так уж он и испугался. Мало того, я видел блуждающие глаза у гостя, может, торговец даже искал чем меня огреть.

— Ещё одна ложь про трусость или про глупость, и я завершу этот разговор. У меня мало времени. Будьте любезны говорить по существу! — сказал я, заглядывая в мешочек со звонким металлом.

А вот тут я бы обиделся. Это было серебро. Точно меньше ста австрийских талеров с полногрудой бабой… Миль пардон, с бюстом Марии Терезии. Нет, ну точно там большие сиськи, ну, никак иначе не назвать. Эх, как там моя голуба Катенька? А, может, походный секс, ну тот, который во время похода, он же не измена? Церковь и та разрешает мясо есть в пост воину, если он воюет. А с сексом как? И ведь не подсказывает мне правильный ответ сущность поповца Сперанского. Но об этом можно размышлять наедине, а то посмотрит на моё похотливое выражение лица этот торговец, подумает, что можно больше деньги не платить, а расплатиться… Тьфу ты! Мерзость какая приходит на ум!

— Я Ромео Бочеллини, мсье. Торговец, у меня три корабля, и главным образом я сотрудничаю с венецианскими торговцами и производителями, — наконец, гость начал говорить по делу. — И у меня два вопроса и предложения к вам, мсье генерал.

— И? Я убедительно прошу изложить мне суть проблем быстро, — поторопил я Бочеллини, слишком он размеренно, даже медлительно, вёл разговор.

Проблемы, со слов торговца, у него было всего две и обе для меня прибыльные. Первая заключалась в том, что у нас в плену находится су-лейтенант республиканских войск Триеста, бывших уже войск, бывших республиканцев. Это некий Давиде Моранте, сын очень весомого венецианского торговца, который готов был бы выложить немалую сумму денег за то, чтобы его любимого Давидика не отправили на суровые русские севера. Ну, а Бочеллини хотел сам выкупить этого парня. Понятно было, что таким вот поступком мой гость хотел заполучить к себе в должники партнёра и тем самым решить какие-то коммерческие вопросы. Интересно, конечно, но вникать в эти дела не стоило, просто увлекусь, а у меня как бы война идёт.

— Мало, — отвечал я, когда купец озвучил цифру в пять сотен талеров, ну, или в эквиваленте в любой другой валюте, пусть и в турецких пиастрах.

Начался торг. Думаю, мой оппонент быстро понял, что не на того нарвался, кто будет думать о своей чести и не станет торговаться в деле, где на кону жизнь человека. Я из другого теста, и две тысячи талеров — это намного интереснее, чем пять сотен.

Второй проблемой стали корабли, которые были мной отобраны в качестве приза или трофея в порту. Среди прочих были и два судна, которые принадлежали Бочеллини. Продал их за ещё шесть тысяч. Может, и прогадал, они явно стоили больше. Но мне достаточно денег, а также того, что было на этих кораблях. А была там провизия и ткани.

На том и распрощались, а Ромео был отправлен не искать свою Джульету, а привести ко мне всех членов Совета города, или как там он назывался — магистрат. Была идея у меня, которую нужно ещё обсудить с Ушаковым.

И встреча с адмиралом не заставила себя ждать. Тем более, когда я просил о ней, направляясь в порт, как только туда стали причаливать русские корабли. Не все, порт Триеста просто не рассчитан был на то, чтобы огромный русский флот смог поместиться. Но, я в этом уверен, сам адмирал обязательно сойдёт на берег, чтобы оценить обстановку.

Вообще, брала гордость за державу. Я насчитал более сорока вымпелов, среди которых было немало тех, что можно определить, как линейные корабли. Команды разношёрстные, видимо, не только русские. Хотя большинство и были в белых матросских формах. Наверное, именно русские отличались другими цветами мундиров, не успели они ещё полностью переодеться в форму, которую ввёл император Павел.

— Вы генерал-майор Сперанский? — спросил меня… кто?

Морской офицер был явно выше меня в чинах, да и вёл себя так, как может позволить вести явно более значимый человек, пусть откровенного хамства и заносчивости я не встретил. Но всё же… Белая кость — морской офицер, а не то, что я… сухопутный. Хотя во флот чаще всего шли те, кто не мог позволить себе быть русским гвардейцем или же не имел перспектив в армии. Там всё дорого, а во флоте не нужно коня покупать или отдельное от уставного оружие, да и на пьянки мало денег уходит, если только ходить в частые морские походы.

— Да, ваше превосходительство, я Сперанский. С кем имею честь? — спросил я, несколько подобравшись, но лишь несколько, так как тянуться, кроме как перед своим командованием, не хотелось.

И как хорошо придумано в обращении! Называя офицера, чьи знаки отличия я не распознал, превосходительством, обязательно попадёшь в цель. Большой диапазон от полковника до генеральских званий — это превосходительство. Только адмирал или фельдмаршал уже высокопревосходительства.

— Конт-адмирал Голенкин Гавриил Кузьмич, — представился мой очередной гость.

Я занял большой особняк рядом с портом, из которого просматривалась гавань и немалая часть города. Можно было бы поместиться в крепости, но там нынче не протиснуться, все помещения превратились в склады. А тут комфортно, даже очень. Так бы и остался в отпуске на Тосканской Ревьере. В ночной клуб сходил бы или в казино какое. Ах, да, тут такого нет. А вот зря, очень зря. Получилось бы как-то застолбить эту территорию за Россией или оставить город вольным, но под протекторатом Российской империи, то развернулся бы на славу. Прислал бы сюда Яноша и сразу три ресторана открыл бы. А ещё заграбастал немного землицы неподалёку, да сельским хозяйством занялся, снабжая и город, и окрестности. Не сам, конечно, мне и в Надеждово нужно ещё поработать, да и заводы… фабрики… мастерские. Но я нашёл бы исполнителей. А ещё виллу на берегу моря, да с выходом прямо на пляж, чтобы вот так разогнаться, выбегая из баньки голышом, да не в прорубь или озеро, а в море, а рядом обнажённая и напаренная Катя…

— Что с вами? — удивлённо спросил Голенкин.

— Тоска по