Carpe Jugulum. Хватай за горло! - Терри Пратчетт

– Ха! Да, вот так! Он знает меня! – выкрикнули Агнесса и Пердита хором. – Ха!

Первый вампир оглядел ее с головы до ног.

– Что? Тебя?

– Да, ее, – раздался голос.

К ним, вложив в карманы жилетки большие пальцы, шагал Влад.

– Демон! Кармазин! Будьте так добры, подойдите ко мне.

Вампиры приблизились к нему и остановились, потупив взоры. Что-то мелькнуло в воздухе, но уже в следующий миг его пальцы снова оказались в карманах, а вампиры, согнувшись, оседали на пол.

– Так гостей не встречают, – промолвил Влад, переступая через корчащееся тело Демона и протягивая руки к Агнессе. – Они причинили тебе боль? Только скажи, и я отдам их Лакримозе. Она только что обнаружила, что в замке есть камера пыток. А мы считали Ланкр таким отсталым королевством!

– О, это очень старая камера, – слабым голосом откликнулась Агнесса.

Кармазин издавал странные булькающие звуки. «Я даже не успела заметить, как он их ударил!» – воскликнула Пердита.

– Ей… уже много веков…

– Правда? А и действительно, Лакримоза жаловалась, что там маловато ремней и скоб. Впрочем… она такая изобретательная девочка. В общем, только скажи.

«Ну, говори же, – пихала ее в бок Пердита. – Минус сразу двое вампиров!»

– Э… нет, – промямлила Агнесса. «Вот оно… моральное малодушие толстухи!» – А… кто они?

– Мы привезли сюда некоторых членов нашего клана. Повозки видела? Отец сказал, нам может потребоваться помощь.

– О? Так они ваши родственники? «Матушка Ветровоск ответила бы утвердительно», – шепнула Пердита.

Влад вежливо откашлялся.

– Кровные родственники, так сказать, – промолвил он. – Но… низшего ранга. Но пойдем же отсюда.

Он ласково взял ее под локоток и повел назад по коридору, по пути тяжело наступив на дергающуюся руку Кармазина.

– То есть вампиризм – это нечто вроде… пирамидальных продаж? – уточнила Агнесса.

Они с Владом остались наедине. Честно говоря, его общество было куда предпочтительнее общества двух других вампиров, но почему-то Агнессе было очень важно сейчас слышать собственный голос.

– Прошу прощения? – переспросил Влад. – Разве пирамиды продаются?

– Нет, конечно нет. Это такое выражение. Я имела в виду, если вы, к примеру, укусите пятерых, то уже через два месяца в вашем распоряжении окажется целое море крови, верно?

Он улыбнулся, но в улыбке его сквозила осторожность.

– Вижу, нам еще многое предстоит узнать. Я понимаю каждое слово в этой фразе, но не саму фразу. Уверен, ты многому можешь меня научить. А я – тебя…

– Это уж вряд ли, – пробормотала Агнесса.

– Когда мы… О, что еще придумал этот идиот?

Со стороны кухни на них надвигалось облако пыли. Вдруг облако раздвинулось, и из него появился Игорь с ведром и лопатой.

– Игорь!

– Йа, мафтер.

– Ты снова разбрасываешь пыль?

– Йа, мафтер.

– И почему ты разбрасываешь пыль, Игорь? – ледяным тоном осведомился Влад.

– Пыль обязательно должнайт бывайт, мафтер. Это ефть такой тради…

– Игорь, мать говорила тебе. Нам не нужна пыль. Нам не нужны огромные свечи. Нам не нужны дырки для подсматривания в каждой картине, и нам определенно не нужны твоя коробка с пауками и твой нелепый кнут!

В звенящей, раскаленной докрасна тишине Игорь опустил взгляд.

– …Люди думайт, обязательно бывайт пауки унд паутина, мафтер, – пробормотал он.

– А нам они не нужны!

– …Фтарый граф обожайт мой пауков, – продолжал Игорь голосом, похожим на жужжание надоедливого насекомого, которого тем не менее нельзя прихлопнуть.

– Игорь, но это просто смешно!

– …Он чафто говаривайт: «Какая тут фегодня паутина, Игорь…»

– Послушай… убирайся с глаз моих, понял? Лучше проверь, нельзя ли что-нибудь сделать с этим ужасным запахом, которым несет из уборной. Мать говорит, у нее от этого запаха слезятся глаза. И вот еще что… выпрямись и ходи прямо! – крикнул ему вслед Влад. – Эта твоя хромота выглядит глупо!

Агнесса заметила, что удалявшаяся спина Игоря на мгновение замерла. Казалось, он вот-вот что-то скажет, но потом слуга лишь заковылял дальше.

– Как большой ребенок, – покачал головой Влад. – Мне жаль, что тебе довелось стать свидетельницей столь неприятной сцены.

– Мне тоже жаль, – кивнула Агнесса.

– Придется его заменить. Отец держит Игоря из жалости. Он перешел нам по наследству вместе со старым замком, скрипучей крышей и странными запахами на главной лестнице, которые, должен сказать, были все же не такими противными, как те, с которыми нам пришлось столкнуться здесь. Ну и ну… Нет, ты только посмотри. Стоит на пять минут отвернуться…

В высоком черном подсвечнике горела огромная, вся заплывшая воском свеча.

– Король Веренс везде установил такие современные керосиновые лампы, а Игорь заменяет их на свечи! Где он только их берет, ума не приложу! Лакки выдвинула предположение, что он лепит эти свечи из своей ушной серы…

Они находились в длинной комнате рядом с Главным залом. Влад поднял свечу так, чтобы свет от нее падал на стену.

– Ага, картины уже развесили. Ну что ж, познакомлю тебя с семьей…

Свечной свет падал сейчас на портрет высокого, худого и седого мужчины во фраке и плаще с красной подкладкой. Мужчина выглядел весьма утонченным, правда, несколько суховатым и сдержанным. Над нижней губой поблескивал удлиненный клык.

– Мой двоюродный дедушка, – пояснил Влад. – Последний… обладатель титула.

– А что это за звезда на ленте? – спросила Агнесса.

Она услышала вопли толпы, пока еще разогревающейся, но уже входящей во вкус.

– Орден Гвота. Он построил наш фамильный дом. Замок Тольконеприближайтеськнему, как мы его называем. Не знаю, слышала ли ты про него.

– Странное название.

– О да, дедушка сам подсмеивался над этим. Местные возницы обычно предупреждали всех забредавших в наши места людей. «Только не приближайтесь к этому замку! – твердили они. – Даже если вам придется провести ночь на дереве, только не приближайтесь к нему! Что бы с вами ни случилось, ни в коем случае к нему не приближайтесь». Как говаривал дедушка, лучшей рекламы и не придумать. Зачастую уже к десяти часам вечера все спальни были заняты, а люди продолжали колотить в дверь и просить, чтобы их впустили. Путешественники не ленились делать крюк в несколько миль, только бы узнать, чем вызвана такая суета. Боюсь, другого такого замка уже никогда не будет. Но порой дедушка слишком увлекался игрой на публику. Он так часто вставал из своего гроба, что даже установил специальную вращающуюся крышку. Ага, а это тетя Кармилла…

Агнесса уставилась на очень строгую женщину в обтягивающем черном платье. Губы женщины были подведены темно-сливовой помадой.

– Говорили, якобы она любила принимать ванну, наполненную кровью двухсот девственниц. Но я в это не верю, – пожал плечами Влад. – Лакримоза как-то подсчитала, что кровь уже восьмидесяти девственниц переполнит даже самую большую ванну.

– О да, эти мелкие детальки всегда так важны… – откликнулась Агнесса, несколько взвинченная этими подробностями. – И кстати, в такой ванне очень трудно найти мыло.

– К сожалению, тетя Кармилла была растерзана толпой.

– Люди иногда бывают так неблагодарны.

– А это… – Свет скользнул вдоль стены. – Мой дед…

Лысая голова. Пристальный взгляд окаймленных темным глаз. Два зуба, как иголки, два уха, как крылья летучей мыши, ногти, которые не подстригались уже много лет…

– Но половина картины – голый холст! – удивилась Агнесса.

– Согласно семейному преданию, мой дед, когда его рисовали, очень проголодался, – сказал Влад. – Он всегда отличался прямолинейным подходом. Видишь красновато-коричневые потеки? Настоящий приверженец старого стиля. А это… это какой-то наш далекий предок.

Следующая картина представляла собой лишь потемневший лак, сквозь который проглядывала какая-то сгорбленная фигура с клювом.

Влад быстро отвернулся.

– Мы проделали долгий путь, – промолвил он. – Эволюционировали, как выражается отец.

– Они выглядят очень… могущественными, – задумчиво произнесла Агнесса.

– О да, они были очень могущественными и вместе с тем очень тупыми, – хмыкнул Влад. – Мой отец считает, что глупость и вампиризм неразрывно связаны. Как будто все те, кто жаждет крови, непременно должны быть тупыми как пробка. Отец – очень необычный вампир. Он и мать воспитали нас… иными.

– Иными, – эхом откликнулась Агнесса.

– Вампиры не особенно связаны семейными узами. И, по словам отца, это естественно. Люди растят своих последователей, своих преемников, ну а мы живем так долго, что в итоге взращиваем собственных конкурентов. В общем, мы не испытываем особо сильных семейных чувств.