Таинственное похищение - Иван Руж

На Хью смотрели понимающие глаза, но распухшие губы были плотно сжаты.

— Эти славяне учат иностранные языки. Может, вы его оглушили по дороге? — сверкнул он гневными глазами на Незифа.

— Не было такого, — холодно произнес Незиф.

— Знает ли кто-нибудь болгарский? Спросите всех!

— Я немного знаю, — обеспокоенно сказал Незиф и посмотрел на переводчика.

— Спроси его, кто он, — сказал Хью Незифу и показал глазами на геолога.

Незиф повторил вопрос на мягком родопском наречии.

Юноша молчал.

Хью задал еще несколько вопросов, но молодой человек продолжал стоять с тем же враждебным видом, явно не желая отвечать.

«Кто его знает, что ему переводит Незиф, — подумал Хью. — Был бы здесь майор…»

— Отведите его и хорошенько стерегите. Да связать не забудьте!

— Постережем, — обрадованно сказал Незиф и быстро вытолкал пленника из палатки.

— Незиф! — окликнул его Хью, делая знак вернуться. Незиф с недовольным видом воротился, не спуская глаз с вышедшего наружу геолога.

— Пусть его другие стерегут, а вы мне прочтите, что здесь написано, — сказал ему Хью, протягивая несколько листков.

Незиф отрицательно покачал головой.

— Не могу.

— Как так? — удивился Хью. — Ведь вы только сейчас говорили.

— Я не умею читать..

— Идите, — хмуро буркнул Хью и, когда Незиф вышел, обернулся к переводчику: — Этот Незиф не внушает мне доверия. Смотрите, охраняйте молодого человека как следует!

— Они так его отделали, что он еле двигается.

Хью подумал и спросил:

— Феиз ушел?

— Нет еще. Ждет ваших приказаний.

— Пусть немедленно отправляется и передаст майору, что он мне нужен как можно скорее. Хорошенько растолкуйте это Феизу!

— Иду! — услужливо откликнулся переводчик, и его маленькая фигурка скрылась за палаткой.

Хью сел, убрал со стола рубашку, которой были накрыты образцы пород, и засмотрелся на них. Металлический блеск одних, нежная жемчужная матовость других, всевозможные переливы третьих ласкали его глаз. Он просто не мог оторваться от этих крупнозернистых и мелкозернистых, жирных, как чернозем, и совсем сухих камешков самой различной окраски и оттенков. Вдоволь налюбовавшись на них, он приступил к работе. Вынул лупу, перочинный ножик, пластмассовую коробочку с ампулами разных кислот, неглазурованную фаянсовую плитку, несколько резцов. Полистал свою записную книжку, открыл чистую страницу, проверил, есть ли в ручке чернила. Прежде всего отделил те образцы, которые не нужно было проверять — он узнал их с первого взгляда, а затем по порядку занялся остальными.

Переводчик, который пришел сообщить ему, что Феиз отправился в обратный путь, в нерешительности остановился, не зная, отрывать его от дела или нет. С удивлением и любопытством смотрел он, как Хью вертит в пальцах цветные камешки, царапает их ножом или ногтем, как наносит ими короткие черточки на белую фаянсовую плитку. Иногда Хью подносил к лицу тот или иной камешек и, к изумлению переводчика, лизал его языком или нюхал. «Хоть бы поскорее пришел майор, — думал Хью, — он мне прочтет документы и все, что здесь написано».

В палатке стало жарко. Переводчику надоело смотреть, и он тихонько вышел. Хью снял куртку, расстегнул рубашку.

Солнце стояло в зените, когда переводчик пришел сказать Хью, что обед готов. Он застал его все таким же поглощенным своей работой.

— Принести вам обед? — спросил переводчик, осторожно кашлянув, чтобы привлечь его внимание. Хью, не поднимая головы, махнул рукой.

— Не сейчас, попозже.

— Мы подождем.

— Накройте у костра, а то у меня на столе беспорядок, — сказал Хью.

Он вышел из палатки лишь спустя час.

На краю костра, на горячих углях дымились две кастрюли. Люди отошли в сторонку. На траве белела чистая скатерть, постланная для Хью. На ней стоял обеденный прибор. Садясь, Хью осмотрелся и заметил, что Незифа и молодого человека с другими не было.

«Наверное, они в лесу», — подумал он и приступил к еде.

Глава седьмая

Побег

Он не верил своим ушам.

— Беги! — повторил Незиф, подтолкнул его и, указав большим пальцем на север, пояснил: — Граница там.

Геолог смотрел на него с изумлением.

— Беги!

И он опять легонько толкнул молодого человека. Геолог пошатнулся и, чтобы не упасть, отступил на два шага. Пальцы рук сводило от боли, заставляя его забыть об израненных обожженных ступнях. Но эти два шага напомнили ему, что ходьба тоже будет причинять страдания.

— Не хочу, — резко бросил он. Однако каждая клеточка его существа кричала: «Беги! Беги как можно скорее от этих бандитов!» И только благоразумие удерживало его. Неужели можно верить в доброту самого страшного своего мучителя, который поступил с ним так жестоко? За предложением широкоплечего явно крылась новая неожиданность. «Это западня. Стоит мне повернуться, и он выстрелит мне в спину», — пронеслось в его сознании. Пятясь, он опять сделал несколько шагов назад. Незиф не сводил с него настороженного взгляда, но ничто не говорило о том, что он собирается стрелять. И снова молодого человека охватило властное желание спастись. Подчиняясь этому чувству, он снова попятился. Незиф шевельнул рукой, как бы поощряя его, повернулся, и его коренастая широкоплечая фигура скрылась в сгущавшемся мраке за елями. Сердце геолога бешено забилось. В голову бросилась кровь, и сомнения рассеялись — так внезапно набежавшая волна смывает все на своем пути. Он облизнул потрескавшиеся губы. Все доводы разума исчезли. Ноги будто сами понесли его. Ступни резала тупая боль, но он не обращал на нее внимания. «Подальше, подальше отсюда!» — билась в голове мысль, придававшая сил изнуренному телу. Он то принимался бежать, то шел быстрым шагом, жадно ловя воздух открытым ртом, и ему все казалось, что идет он слишком медленно и что за ним неотступно следят чьи-то глаза. Несколько раз, запыхавшись, он останавливался, оборачивался назад, всматривался в чернеющую пасть леса и снова бросался вперед. От напряжения на лбу выступили мелкие капельки пота. Постепенно первое чувство, которому он подчинился, как подчиняется инстинкту животное, улеглось, и он стал внимать голосу разума. Нужно ли ему идти на север? Не готовят ли ему новые мучения? Далеко ли до границы?

В мозгу теснились беспорядочные, отрывочные мысли, вертевшиеся вокруг одного — скорее уйти отсюда подальше. Руки он держал перед собой, слегка согнув в локтях; острая боль в вывихнутых пальцах не проходила. Он то и дело спотыкался о коряги и камни, ветки хлестали его по лицу и плечам, и юноша жмурился, боясь выколоть себе глаза. Изредка он замедлял шаги, чутко прислушивался к шорохам леса, но сквозь учащенные удары сердца, гулко отдававшиеся в ушах, не улавливал ничего тревожного, успокаивался и снова шел вперед, досадуя на шум собственных шагов.