Беда по вызову - Ольга Степнова

— Дура! — завизжал он. — Где ты шляешься? Твой выход! — Он больно схватил меня за плечи и вытолкал… на сцену.

Ничего не оставалось делать как поработать манекенщицей. Я пошла, виляя бедрами, воплощая в жизнь мечту всех недоучившихся девочек. Идти по языку под музыку было классно. Я сделала глазки залу, и мизинцем кокетливо поправила очки на носу. Жалко спалила сортирную розу, она была бы к месту. Поймав наливающийся бешенством взгляд Карины, я изобразила милую улыбку.

Все-таки я перебрала шампанского. Я хотела развлечений, хотела триумфа, я хотела мести. Но часы пробили и карета превратилась в тыкву: единственный узел на котором держалось мое платье не выдержал гонки по коридору и борьбы с зановесом — он развязался. Мое чудесное платье скользнуло на пол и стало обычной тряпкой. Я осталась стоять в серебряных босоножках, с серебряной сумочкой и в одних только стрингах перед черной пастью зрительного зала.

Успех был феерический. От визга подвыпивших гостей, аплодисментов и вспышек фотоаппаратов закачались люстры на потолке. Галерка зарыдала от восторга. Я подняла свою шелковую тряпочку, перекинула ее через плечо и пошла красивым кругом по сцене. Мэр Владимир Вороновский вежливо захлопал, за ним захлопали остальные важные и нужные люди. Карина закусила нижнюю губу.

Навстречу мне, извиваясь змеиными телами, шли две профессионалки с глазами круглыми то ли от страха, то ли от удивления, что они оказались не курсе такой крутой режиссерской задумки. Удивление быстро сменилось злым презрением и ревностью; я решила, что закулисные отношения не для меня. Зал уже чуть успокоился, я почти дошла до спасительного занавеса, как вдруг кто-то заорал истошно за кулисами:

— Пожар!

И через мгновение:

— Потоп!

— Это как? — раздался зычный голос из оркестровой ямы.

Завыла сигнализация, зрители снова громко зааплодировали, приняв происходящее за начало спектакля. Карина закрыла лицо букетом, который до сих пор держала в руках.

Занавес меня не спас. Там меня поджидали два типа, у одного из которых был здорово покалечен длинный нос. Второй, коротышка, заломил мне руки до того как я успела одеться. Они молча потащили меня куда-то. В коридоре действительно воняло гарью и дым разъедал глаза. В отдалении я заметила суету, белые халаты и носилки с майором, лежавшем на животе. Кажется, я переборщила. Но лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано.

Около туалета суетились женщины в синих халатах. Они собирали воду с пола большими тряпками и отжимали их в ведра. Вот уж не думала, что такая шикарная сантехника не выдержит напора воды. Интересно, куда подевалась Бэлла? Меня затолкали в какой-то кабинет и я наконец смогла обмотаться платьем.

— Ты кто, сучка? — спросил длинный.

— Кто тебе нос сломал, Буратино? — Люблю отвечать вопросом на вопрос.

Коротышка двинул мне под ребра и пока я восстанавливала дыхание, они вытряхнули из моей сумки сигареты, зажигалку, помаду, крошечный фотоаппарат, мобильник Сазона, пригласительный билет и редакционное удостоверение.

— О! Журналистка, — удивился коротконогий. — «Южный Вестник»? Те че, жить надоело? Ты как на сцену выкатилась?

— Меня вытолкал педик с платочком на шее. Не сбегать же было! Я, может, всю жизнь мечтала. — Я засмеялась им в лицо.

— Голой? — уточнил длинный.

— Платье упало случайно, но получилось неплохо. Разве не так?

Они посмотрели друг на друга с недоумением.

— Кто открыл все краны в туалете?

— Кто?

— Почему загорелись портки на майоре?

— Почему?

— Слышь, — сказал коротышка длинному, — я не знаю что с ней делать. Пресса все-таки.

— Сиди, — приказал мне длинный, — и не дергайся.

Они ушли, закрыв кабинет на замок. Из моих вещей забрали только мобильник и удостоверение. Я растянулась на огромном кожаном диване и стала ждать. До меня доносились звуки музыки, видимо, представление продолжалось. Суета в коридоре понемногу утихла. Время шло, а за мной не приходили. Я безуспешно поковырялась в замке, проверила на окнах решетки, снова легла на диван и заснула.

— Вставай!

Я проснулась от низкого хрипловатого голоса. Передо мной стояла Карина в длинном платье цвета кофе.

— Бэлка теперь в стриптизерши журналистов нанимает? Или журналистам так платят, что они подались к Бэлке в стриптиз?

Я села, и первым делом проверила узел на платье. Пока она крутила в руках мое удостоверение, я подумала, что лучший метод добычи информации — это провокация. Противника нужно спровоцировать на действие, и тогда получишь о нем максимум информации. К Карине через чердак не впрыгнешь, в форточку не залезешь, а тут она сама решила со мной побеседовать.

Некоторое время мы молча рассматривали друг друга. Если бы я была мужчиной, мне бы не хватало в ней… легкой необдуманности. Несмотря на насмешливый взгляд она была предсказуема как таблица умножения. Когда в человеке не просматривается ничего, кроме корысти, помноженной на житейскую хитрость, какой бы остросюжетной мишурой он себя не окружал — это нестерпимо скучно. Как только Бизя этого не увидел? Вот волосы у нее были действительно хороши: светлый водопад при каждом ее движении отражал, сверкал, переливался, отвлекал, и был гораздо динамичнее, чем она сама. Если ее обстричь, она безнадежно затеряется в толпе.

Она тоже шарила по мне глазами. Я не удержалась, сняла очки и попозировала в фас и профиль, давая ей себя получше рассмотреть. Этот маневр ее разозлил.

— Рассказывай, что все это значит. Бэлка решила мой театр превратить в свой бордель с шестами? Она тебе заплатила за этот цирк?

— Нет, но я бы не отказалась.

— Не паясничай.

— Ладно. Я просто заблудилась, когда вышла из туалета. Какой-то патлатый гомик налетел на меня и вытолкал на сцену. Заиграла музыка и я решила, что лучше изобразить манекенщицу, чем убегать за кулисы. Разве получилось плохо? Зрители довольны.

— Зачем разделась?

— Узел развязался. Совершенно случайно.

— Да откуда ты взялась, оборванка? — вдруг заорала она. — Причем здесь «Южный Вестник»? Причем здесь Шарова со своими притонами? Кто тебя пустил сюда в этой тряпке? Ты из психушки, да? — вдруг «догадалась» она и успокоилась. — Так это ты затопила туалет и подожгла кабинет помрежа?

— Нет! — испугалась я. — Это не я. Я корреспондент.

Этой даме отправить меня в психушку, все равно, что крошки со стола смахнуть. Парни за ее спиной стояли смирно, как натасканные псы, привыкшие действовать только по команде.

— С каких это пор Шарова так тесно общается с корреспондентами? Да она меньше чем к президенту банка близко не подойдет, не то что за свой столик не посадит. Нет, милочка, она тебя наняла, чтобы сорвать мне открытие и подпалить театр.

— А заодно и затопить, и стриптиз организовать, — ухмыльнулась я. — Слишком изощренно для такой неначитанной дамы.

— Я же говорю — ты чокнутая.

— Я корреспондент. Пришла, чтобы написать репортаж. С Шаровой познакомилась случайно, в фойе. Мы вышли в туалет, там я увидела потоп, потом увидела пожар, испугалась, побежала, запуталась в занавесе. Какой-то тип вытолкал меня на сцену со словами «твой выход». Мое платье держится на одном узле. Это, между прочим, дорогая модель, первая линия. Когда я трепыхалась в занавесе, узел ослаб и на сцене развязался.

Она буравила меня своими синими глазищами.

— А где Бэлка? Она подтвердит, что меня знать не знает.

— Бэлка утверждает, что она твоя подруга. Что вы выпили, поболтали, вам надоела тягомотина на сцене и вы решили показать, что такое настоящее шоу.

Я поняла, что влипла. Черт бы побрал эту подслеповатую, дружелюбную Бэлку. Она хозяйка то ли стриптиз-баров, то ли ночных клубов и может себе позволить на равных разговаривать с Кариной. Наверное, и правда, лучше сказать, что она моя подруга.

— Я корреспондент.

— Костя, посмотри ее мобильный, — обратилась она к длинному. Тот достал из кармана мой телефон и стал просматривать номера забитые в память.

— Ни фига не понятно, — пробормотал он. — Тут только два номера. Поэт какой-то. Второй — Зинон. То ли кликухи, то ли шифр.

— Кто это? — спросила у меня Карина.

— Понятия не имею. Это не мой телефон.

— Точно, у нее тараканы в голове, — подал голос коротышка. — А удостоверение чье?

— Мое.

Они смотрели на меня втроем и похоже никогда в жизни так напряженно не думали.

— Ладно, — решила вдруг Карина, — если ты и правда журналист, если ты не хотела сделать мне гадость, ты можешь проделать одну вещь? Тогда мы сочтемся. Я прощу тебе моральный и материальный ущерб.

Я обрадованно закивала. Мне так надоел уют этого кабинета, что я готова была пообещать ей все что угодно, а что с этим делать дальше — посмотрим.